Кризис самоидентификации: какой получилась наэлектризованная драма «Возвращение в Сеул»

Фредерик Бенуа, она же Фредди, — француженка корейского происхождения по случайности оказывается в Сеуле. Девушка ничего не знает ни о культурных обычаях, ни о языке страны. Хотя она родилась в Южной Корее, никогда здесь не жила — в младенчестве ее отдали на удочерение французской семье. Спонтанная поездка вскроет неудобное историческое прошлое страны и даст героине возможность узнать больше о своих корнях. Путешествие в том числе приведет Фредди к восьмилетнему поиску ответов на вопросы: кто я, в чем моя идентичность, где мое место?

В главной героине, несомненно, есть магнетизм, привлекающий людей, а также хаос — не успела она заселиться в сеульский отель, как завязала дружбу с Теной — скромной работницей, бегло говорящей по-французски и с трудом понимающей склонность Фредди к беспорядку. Благодаря новой знакомой, Фредди узнает о центре усыновления «Хаммонд», где ей сообщают имя, данное при рождении. Оно означает, как бы парадоксально это ни звучало, «послушная и радостная» — характеристики, категорически не соответствующие героине.

Фредди необоснованно самодовольна, эгоистична и часто откровенно жестока. Она пренебрегает местными традициями и из-за всех сил отрицает навязанную корейскую идентичность. Какая-то ее часть может искать смирения, но другая возмущена приписыванием чужой личности. Особенно после того, как она всю жизнь изобретала свою собственную. Поэтому при любых намеках на национальность, Фредди сразу же становится в оппозицию. Она выбирает быть противоположностью тому, чего ожидают окружающие.

Героиня проявляет характер при крайне не гармоничной встрече с отцом и близкими родственниками. Фредди злится, отец причитает — как поясняют, это черта многих корейских мужчин. Дискоммуникация между ними возникает не столько из-за языкового барьера или неприятного прошлого, в большей степени из-за разрыва поколенческого и культурного. Работница Тена берет на себя роль связующего мостика между ними. При этом она старается фильтровать и смягчать грубые выпады Фредди. В иных случаях ломанный английский выступает промежуточным средством связи, но с его помощью герои не могут выразить накопившееся чувства.

Однако большинство эмоций не нуждаются в толковании — Фредди претит безутешный плач и прикосновения родственников. Даже на эмоциональном уровне они далеки друг от друга. Кроме дискоммуникации с внешним миром, Фредди находится в конфликте с внутренним: с личными чувствами и переживаниями. С самого начала она предстает в образе «воительницы Фуриосы», избегающей привязанностей к кому-либо или принадлежности к чему-либо.

Тем не менее, есть ноющее чувство, что ее эксцентричное поведение и пренебрежительное отношение — это защитная оболочка. Как раз камера фиксирует разные способы избегания лишних, по мнению героини, мыслей и чувств. Например, в свой танец Фредди привносит боксерские движения, подчеркивающие закрытость от внешнего мира: даже камера не может уследить за внезапными колебаниями и резкими изменениями направления.

Иногда камера подбирается очень близко и уже кажется вызревают чувства, без которых ей вроде бы так легко существовать. Либо зритель следит за Фредди, окруженной неоновым сиянием сеульских улиц. Она скользит по ним в поисках рейв-тусовки, словно блуждает в лабиринте своих противоречий — не достаточна француженка, не достаточно кореянка — она будто бы существует в некой промежуточной зоне.

Изначально зритель застает героиню в кризисе самоидентификации. История методично ведет через разные состояния Фредди: от эскапизма и бессмысленных интрижек до разъедающей, скрытой печали. За восемь лет она становится другим человеком, но не избавляется от неудовлетворенности и склонности к саморазрушению. И хотя путешествие может показаться затянутым, оно выразительно отражает жизни миллионов людей свободных по духу, а операторская работа в свою очередь погружает в красочный водоворот колючего неона с осязаемой внутренней жизнью главной героини.

Информационный обзор редакции. 18+