Чтение: К чему приведет вера в гомеопатию, запрет компьютерных игр и интернета?

Предисловие

Ане изменил ее парень, и девушка решила, что все дело в звездах: ведь ей с мужчинами-Скорпионами не по пути. Олег не сдал экзамен, а потом вспомнил, что сегодня пятница, 13-е: и зачем он вообще что-то учил? Профессор посмотрел на изображения Солнца и — о чудо! — обнаружил на них следы русской письменности. И Аня, и Олег, и уважаемый профессор оказались во власти апофении — склонности видеть взаимосвязи там, где их нет.

Термин «апофения» был введен в 1958 году немецким нейропсихологом Клаусом Конрадом, который определил его как «немотивированное видение взаимосвязей», сопровождающееся «характерным чувством неадекватной важности». Современный нейропсихолог Питер Брюггер описывает апофению как «слабость человеческого мышления», склонность принимать «иллюзии за откровения».

Примеров проявления этого феномена множество. Кто-то видит скрытый смысл в валяющихся в лесу ветках, а кто-то замечает лица в складках рельефа на снимках Марса или выявляет призраков, монстров и гуманоидов на размытых, низкого качества изображениях. Иные принимают торчащую из воды корягу за лохнесское чудовище, а обросшие мхом пни — за леших.

Апофения нестрашна, если мы сохраняем способность критически мыслить, отделять реальность от воображения. Более того, она играет важную роль в искусстве и развитии культуры. Но что станет с цивилизацией, если мы будем придавать огромное значение любым закономерностям, даже тем, которые существуют лишь в нашем воображении? Что произойдет, если иррациональное затмит рациональное и начнет доминировать во всех сферах нашей жизни?

Все персонажи и события, несмотря на очевидную связь с реальностью, являются полностью вымышленными. Данное произведение содержит материалы, способные вызвать дискомфорт у людей, которые верят в сверхъестественное. Оно не предназначено для тех, кого может оскорбить обычная книга.

«Враги народа»

«Когда я вижу мир, не тронутый войной, невинный мир, мир с чистыми реками и густыми лесами… так и хочется разбомбить это все к ядреной матери!» — дочитав эти строки, Эндрю закрыл книгу и мечтательно вздохнул. Он держал в руках классическое произведение в бумажном издании, научную фантастику о сражении инопланетных рас за господство во Вселенной. В свое время книга была написана по мотивам знаменитой компьютерной игры и досталась Эндрю еще от деда. Повесть напоминала о детстве, когда после уроков можно было спокойно подключиться к серверу, построить виртуальную армию и разнести соперников. Эндрю мог часами обсуждать с друзьями преимущество одних стратегических решений над другими. С тех пор игры признали явлением, развращающим молодежь, и приравняли их к легким наркотикам.

Порой Эндрю удивлялся, почему такая же судьба не постигла интернет. Уже давно на самых высоких уровнях ходили разговоры, что люди слишком много времени уделяют виртуальному общению. Говорили, что это приводит к деградации. Эндрю же думал иначе: «А чем бы занималась молодежь без интернета? Высоконравственным распиванием алкогольных напитков по подъездам?Высокоинтеллектуальными драками и мелким хулиганством, как сто лет назад? Зато живое общение!»

В общем, интернет решили оставить как полезный инструмент влияния на общество. Разумеется, не без столь необходимой высоконравственной цензуры.

Существенная часть содержимого Всемирной паутины испарилась. Все началось с того, что одна известная киностудия подала в суд на несколько крупнейших поисковиков за то, что те предоставляли пользователям ссылки на сайты с «украденными» фильмами. В ответ поисковики перестали предоставлять ссылки на любые сайты, в том числе на официальные, где хоть как-нибудь упоминалась киностудия-истица или какие-либо выпущенные ею фильмы. Предлогом послужило то, что у поисковика нет возможности гарантированно отличить сайт, содержащий лицензионный материал, от сайта с пиратским контентом.

Оказалось, что если киностудия исчезает из Сети, она исчезает в принципе, прекращает свое существование. Нельзя было узнать о выходе новых фильмов и сеансах в кинотеатрах, прочитать рецензии. Никто о ней не говорил, никто о ней не слышал. Но на чужих ошибках учатся плохо, и позже эта история повторилась с целым рядом крупных брендов. Конфликт интересов между обладателями авторских прав и крупными поисковыми компаниями в конечном счете вылился во всемирное военное противостояние: некоторые страны сочли, что страны-«потребители», «ворующие» чужие идеи, недостаточно щедро вознаграждают интеллектуальный труд высокоразвитых стран-«производителей».

Невеселые воспоминания Эндрю прервал звук открывающейся двери: охранник привел Эндрю сокамерника — коренастого парня с тоскливым выражением лица. Надзиратель с усмешкой подтолкнул «новенького» по направлению к койке и, пробормотав что-то вроде: «А вы друг друга стоите», поспешно удалился. В камере воцарилось молчание.

Эндрю и вновь прибывший внимательно разглядывали друг друга.

Эндрю решил заговорить первым.

— Ну и что ты натворил, дружище? На убийцу вроде не похож.

— Будешь смеяться. Меня обвиняют в том, что я — черный маг.

Эндрю ухмыльнулся, а новенький продолжил:

— Вызвали на допрос прямо из отпуска, а теперь посадили в камеру. Все происходящее — словно кошмарный сон. У меня жена дома одна осталась, волнуется.

Макс все еще не мог прийти в себя после происшедшего, его голос дрожал от досады и возмущения.

— Смотрю, темные века потихоньку возвращаются, — вздохнул Эндрю. — Инквизиция, охота на ведьм. Кстати, звать-то тебя как?

— Макс. А тебя?

— Эндрю.

Макс прилег на койку и прикрыл глаза — он не спал уже больше суток. Однако его сосед не собирался прерывать разговор:

— Тебя еще не осудили, но уже посадили сюда? Похоже, кому-то ты кажешься очень опасным, если тебя держат вместе с террористами, пиратами, маньяками и теми, кто оскорбляет чувства верующих!
Макс лишь тяжело вздохнул.

— И что из этого списка про тебя? — спросил он.

— Я по последнему пункту. Ну и за убийство, конечно!

— Убийство? — Макс вздрогнул от ужаса.

— Успокойся! Это была всего лишь утка — правда, священная! Меня ясновидящие застукали с поличным, представляешь?

Макс удивленно посмотрел на собеседника.

— Зачем кому-то убивать утку?

— Если бы я знал! Но я знаю, зачем обвинять кого-то в том, что он убил утку! Я вообще много чего знаю. Например, мне известно, что ты Макс Коваль, которого подозревают в создании чрезвычайной ситуации в военном институте Новой Эры.

Макс с удивлением посмотрел на сокамерника.

— Как ты догадался? Ты ясновидящий?

— Нет-нет, — засмеялся Эндрю. — Но при желании мог бы им стать. На самом деле нам во время обеда разрешают просматривать ленту новостей. И газеты приносят прямо в камеры.
Черных магов в мире не много. Черного мага Макса я знаю одного. Ты, в каком-то смысле, уже знаменит на всю страну.

— Да, но есть одно уточнение: никакой я не черный маг.

— Точно? Просто не все маги знают о своих талантах. Ты абсолютно уверен, что не обладаешь сокрушительной силой, которая могла бы повергнуть всех твоих недоброжелателей в прах, обратить их в бегство, перевернуть с ног на голову всю страну, весь мир? Ты не пробовал хотя бы рассмотреть такую возможность?

— Это даже звучит глупо.

— Не стоит быть таким зашоренным! В классическом произведении Джей Кей Роулинг маленький мальчик, сам того не подозревая, оказался величайшим волшебником. Когда он был еще в пеленках, он задал трепку самому опасному в мире злодею. Эта аналогия, конечно, не вполне точна, но ты не думал, что что-то похожее может происходить и с тобой?

— Мне кажется более вероятным, что тебя подослали выбить из меня признание, —
усмехнулся Макс.

— Возможно. Этого ты тоже исключить не можешь. Однако со временем мне придется доказать тебе, что это не так. Но и наличия у тебя магических способностей исключать нельзя! И если они у тебя есть, то сейчас самое время научиться контролировать их.

Подумай вот о чем. Если ты обладаешь той мощью, какую тебе приписывает обвинение, то в твоих руках спасение людей, которые страдают, возможно, по твоей вине! — глаза Эндрю горели, словно изнутри его сжигал какой-то неистовый огонь.

— Мне кажется, я сижу в камере с безумцем, — сказал Макс, отводя взгляд в сторону.

— Я вовсе не безумец. Я доктор! Можно сказать, ученый, хотя в наше время это слово утратило свое значение. Я лечил пациентов, спасал их от смерти. Держал аптеку. Не хотел продавать сладкие шарики как лекарство отвсех болезней и открыто об этом заявлял.

Называл шарлатанов шарлатанами. И тогда одна бабка-гомеопатка обиделась и наняла экстрасенсов следить за мной. И те увидели, представляешь, как я убиваю священную утку гомеопатов! В итоге на меня подали в суд за оскорбление чувств верующих в гомеопатию.

И как тут не сойти с ума? Хотя, опять-таки, если определить сумасшествие как несоответствие норме, то сохранить остатки разума — это давно уже ненормальность. Может, и хорошо быть сумасшедшим? Но их сладкие шарики — пустышки. А вот у меня, скажу тебе по секрету, были такие волшебные снадобья, которые, если их ввести в кровь, защитят тебя хоть и не от всех, но от множества страшных заболеваний, возможно, даже от кровавой диареи. Представляешь? Но в тюрьме я, а бабка-гомеопатка продолжает сахар в сахаре разбавлять, на сахар намазывать и сладко жить на свободе!

— Я читал, что вообще что-либо вводить в кровь смертельно опасно, это может привести к аутизму и еще какому-то изму, да и религия этого не одобряет… А вот сахар — он же не навредит,— неуверенно пробормотал Макс.

— Ты говоришь, как та дура! И ты совершенно не прав. А вот еще полвека назад наши предки пользовались снадобьями, о которых я говорю. И жили тогда намного дольше, чем сейчас. Не умирали в тридцать лет из-за пустяков — например, порезав палец. Но разве это нужно официальным целителям и гомеопатам с их витиеватой псевдонаукой, которая служит прикрытием для продажи бесполезных лекарств и услуг? Болезнь прошла сама? Значит, шарики помогли! Пациент умер? На все воля Божья! Зато он никому не расскажет, что его не спасли.

— Я думаю, это преувеличение, — возразил Макс. — Ведь столько на свете чудес, не поддающихся объяснению… И конечно, у каждого своя карма.

Эндрю понял, что рискует обидеть собеседника, и решил сменить тему:

— Извини. Просто я уже несколько месяцев ни с кем толком не общаюсь. Столько мыслей накопилось. Не надо было все это выплескивать на незнакомого человека. Хватит обо мне. Давай лучше поговорим о твоих способностях. Ты их действительно раньше не замечал?

В его голове вертелась только одна мысль: «Он мне подходит идеально».

Отрывок публикуется с согласия издательства «Питер».