Лиза Попова: «Мне нравится мыслить инсталляциями, выставками»

Твой жизненный путь — это целая палитра твоих творческих воплощений.

У меня всегда все по жизни было связано с изобразительным искусством. С детства я занималась фотографией, потом началось кино. Но мне бы не хотелось идентифицировать себя только как операторку, потому что это зажимает в некие рамки. Классно пытаться воплощать идею в том виде искусства, который соответствует этой идее. Например, завтра я могу начать писать музыку или делать скульптуру, если я понимаю, что это лучшая форма, чтобы реализовать идею. Интересно пробовать и кино, и фотографию, и видео в пространстве — мыслить инсталляциями, выставками.

Кем была инициирована выставка «Хрупкость» — тобой или музеем PERMM?

На тот момент я занималась этим проектом примерно год, у меня уже были готовые работы. Делала его у себя дома: ко мне приходили люди, я их фотографировала, интервьюировала. Музею я прислала семь фотографий с историями и сказала, что хотела бы организовать выставку. Мне позвонила Наиля (прим. ред. — директор музея современного искусства PERMM) и сказала, что ей очень понравился проект, что это красивая история.

Почему вы решили показать проект на рекламных щитах?

Когда я начала делать макеты выставки — а делала я их в 3D, — они уже получились большими. Поскольку я снимала на просвет через рельефное стекло, хотелось создать ощущение масштабности.

Увидев макеты, Наиля сказала, что это очень похоже на сити-форматы, и предложила вынести в город. Тогда и аудитория будет шире, и фотографии смогут увидеть люди, которые не пришли в музей. Так это могло бы дать больший резонанс теме домашнего насилия. Мне показалось, что это действительно хорошая идея. Но я долго сомневалась, потому что у меня было предвзятое отношение к сити-формату. Думала, что все решат — это не выставка, а реклама к выставке.

Хочется сделать фото-книгу и распространить ее по регионам, чтобы люди могли наедине с собой прочитывать эти истории, погрузиться в них.

Откуда у тебя такая любовь к фотографированию тела?

Мне кажется, на меня повлияла художественная группа Synchrodogs. Их солистка — художница все время предстает голой в разных локациях, и это совсем не выглядит пошло. Я начала воспринимать голого человека в пейзаже как что-то эстетичное, свободное, природное, чистое.

У меня всегда было отношение к человеческому телу, как к чему-то абсолютно прекрасному. Мне не понятны комплексы по поводу фигуры. Все фигуры прекрасны, и все мы — идеальная природа.

Есть ли у тебя комплексы?

Есть, конечно. (Смеется.) Но они то проявляются, то исчезают, как и у многих людей. Чаще всего я комплексую не из-за внешности, а из-за того, что я чего-то не знаю.

Документальное кино для тебя — это больше социальная повестка или искусство?

Мне важно совмещать социальную значимость и художественную форму.

Например, в проекте «Хрупкость» поднимается тема насилия, за которую я сильно болею, и одновременно есть супер-эстетичнное изображение. В документальном фильме «Золотых пуговицах» так же. С одной стороны, есть социальная проблема — кадетский корпус, где достаточно сурово. С другой — в картине очень красивые мальчики, которые весь фильм смотрят в камеру. Все строится на портретах.

Задача кино — найти средство выразительности и при этом поднять какую-то проблему. Я таким вижу документальное кино, которое мне хочется делать.

Какие у тебя амбиции в искусстве?

Из личных амбиций мне бы очень хотелось в далеком будущем открыть маленькую фотогалерею или выставочное пространство, куда любой человек — не обязательно фотохудожник или художник — мог бы прийти и предложить свои работы.

Главная моя мечта — чтобы был принят закон о домашнем насилии. Я закрываю глаза и думаю, что очень бы этого хотела, и хотела бы на это повлиять.

Ты чувствуешь в себе силы, чтобы повлиять на это?

Да. Я чувствую не то, чтобы силы, а надежду, что благодаря мне и многим другим людям это может быть возможно.

Интервью: Анастасия Толкач
Фото: Гоша Ин