Как бывший главный редактор журнала Malina Неля Старкова создала арт-проект Camera в «Москва-Сити»

Ты всегда была человеком около искусства и богемной тусовки. Но все же, почему решила открыть Camera?

Я очень люблю людей. Наверное, все, что я в своей жизни делала, – про людей. С 17 до 23 лет я руководила детским театром. После параллельно с моей беременностью случилась Malina – это был 100% журнал про людей. Мне было интересно с ними общаться, делать для них вечеринки, писать про них статьи, потому что люди – это самый интересный ресурс, который есть на земле. Потом ушла в event-сферу, где ко всему прибавилась визуальная красота, возможность менять пространство, в которое приходят люди. Когда переехала в Москву, увидела, что event-сфера там не про людей, а просто бездушный способ заработать деньги. Мне захотелось организовать что-то свое, чтобы ни на кого не работать и ни с кем не советоваться. Просто, чтобы было управляемое мной предприятие, где все так, как мне нравится. Когда начала думать, что мне по нутру, пришла к выводу, что это экспериментальный театр.

Camera можно назвать световой инсталляцией со смыслом. В первую очередь – это пространство, где человеку хорошо, красиво и приятно аудиально, где он получает свой уникальный опыт и уходит с какими-то инсайдами. Раньше был люди, кому это по духу не близко, им это не надо – ключевое здесь «не надо», а сейчас приходят люди, которым это «надо». Понимаешь, они увидели рекламу Camera, восприняли это, как знак, пришли и у них случился инсайд. Это – круто.

Кто эти люди, которым «не надо»? У меня ощущение, что всем надо.

Когда делала Camera, казалось, если все мое окружение купит по одному билету, то сеансы можно на год расписать. Такого не произошло. Практически 70% моего окружения ко мне не пришли. Я зову, дарю билеты, денег с них не беру, а они не приходят. Недавно, когда таргет заработал, стали приходить люди, отличающиеся от тех 70% моего окружения, которые ко мне не пришли. Не потому, что кто-то плохой, а кто- то хороший.

Эти люди просто разные, их запросы на жизнь отличаются. Смотрящих в ту сторону, в которую смотрю я, в моем окружении оказалось не так много, на самом деле. Зато сейчас вижу людей, которые смотрят на мир, как я, они любопытные, как я. Это круто. Я обрастаю новым пластом очень интересных людей, некоторые из которых становятся мне друзьями.

Глядя на тебя, москвичи не крутят пальцем у виска?

Когда я запускала Camera в «Москва Сити», все мои близкие, знакомы и друзья покрутили у виска пальцем и говорили: «Это невозможно. Ты не найдешь деньги. Это жить не будет. В «Москва Сити» такие дикие цены!». Ну, ничего, я пришла в «Сити», обошла все башни, нашла свою башню, а башня нашла меня. Они хотели театральный проект, я им его дала. Теперь все всем нравится, и у всех все хорошо. Когда что-то должно случиться, для этого всегда находится ресурс.

Ты ощущаешь эту связь с пермской землей?

У меня есть благодарность к пермской земле, к Перми. Это место для меня уникальное. Я не специально работаю с пермяками, но практически в каждом проекте 70–80% людей из Перми. Искренне считаю, что у нас живут талантливые люди с врожденным чувством вкуса и необычным видением во всем: когда человек пишет текст, рисует картину, создает какие-то виртуальные вещи, шьет одежду, готовит еду.

Даже сравнивая с Екатеринбургом, там царит безвкусица, а тех ребят, у которых есть вкус, их мало. А у нас самородки, без денег, без всего, на голом энтузиазме люди за счет своего врожденного вкуса делают крутые вещи. Театр «НЕМХАТ», например. Посмотри, какой у них сайт. Насколько все грамотно и понятно, как красиво и лаконично написано. Или, скажем, Гурьянов – талантливейший копирайтер. Это же просто кладезь, как человек выражает свои мысли, как складывает буквы в слова, слова в предложения. Женька Куксина проживает свою жизнь, на которую можно смотреть, как на бесконечное кино. Я могу и дальше называть ребят, которые действительно талантливые. А сколько пермяков знамениты?

Какой самый большой челлендж, который ты себе устраивала?

Восхождение на гору Аконкагуа (ее высота практически 7000 м!) в Аргентине в 2019 году. Это как раз был уровень животного: тебе холодно, голодно, ты сильно уставший и никто тебя не жалеет. Мы семнадцать дней не снимали с себя одежду. Соответственно, ходишь в туалет за камушек, не моешься, потому что холодно раздеться, у тебя обостряется все, что может обостриться из твоих хронических болезней. Идешь километры вверх. Должен сам прийти, поставить палатку, натопить снег, приготовить еду и вот это все в условиях гипоксии, когда твоя голова ничего не соображает.

Знаешь, когда мы туда шли, нам говорили, что ветер – самое страшное. Думаешь, ну что ветер? А ты идешь, и дует: «У-у-у-у-у». Тебя постоянно сдувает холодный ветер, и через некоторое время ты начинаешь сходить с ума. Нечеловеческие условия. Это самый огромный челлендж в моей жизни.

Я голодала четыре раза в своей жизни по семь дней. Это фигня по сравнению с Аконкагуа. Можно ходить в горы хоть на ту же Аконкагуа, просто в четыре раза больше денег заплатить, и за тебя будут все нести, палатки ставить, повар тебе будет готовить еду, у тебя будет туалет и душ, но я в любом случае на такое больше не решусь.

Наверное, это способ найти какие-то пути внутри себя, нащупать свое дно?

Да. Именно там родилась Camera. Когда шел пятнадцатый день восхождения, мне было очень плохо, противно, я понимала, что на дне своих ресурсов – их просто нет. Ты можешь пойти и пописать при всех, тебе по фигу, потому что ты просто животное, и там все такие, все живут в таких условиях. Я лежу в палатке, закрываю глаза, и мне представляется это пространство, как сейчас Camera в Москве. Думаю, как круто. Я не хочу ни на кого работать. Зачем я на кого-то работаю? Хочу делать свое дело и ни с кем не советоваться. Зачем мне выполнять чьи-то желания, когда я могу выполнять свои желания и делать что-то полезное. Мне было важно быть полезной, чтобы ты не просто так выкладывался, чтобы люди получали инсайд от твоей работы.

Ты вообще чего-то боишься в этой жизни?

Вообще ничего не боюсь. Наверное, боюсь, что может что-то случиться с Савой, я не хочу об этом думать. Раньше боялась войны и голода, что люди, как в блокадном Ленинграде, будут друг друга есть, и везде будет царить беспредел. Когда вижу полный стол, у меня всегда эта мысль проскакивает. Сейчас такое изобилие еды, мы переедаем, а может быть другая крайность, когда люди убивают друг друга из-за того, что они голодные. Опуститься до уровня животных – вот это страшно. Но я не боюсь, знаю, что этого не произойдет. Позитивно мыслю.