Томас Зандерлинг: «Новосибирску нужна музыка, которая входит в кладезь мирового искусства»

Не секрет, что я родился в Новосибирске, и это, конечно, сыграло свою роль, но не было определяющим фактором. Когда я принял это предложение, мне прислали поздравления коллеги Кент Нагано из Канады и Шарль Дютуа из Швейцарии, отметив, что они с удовольствием работали с этим оркестром. Соглашусь с ними: у оркестра неограниченные репертуарные возможности — музыканты исполняют любые произведения на высоком уровне. 

Вы особенно прославились исполнением русского и немецкого репертуара. Даже для первых концертов в нашем городе выбрали произведения Рахманинова и Бетховена.
Да, в России так сложилось из-за особенностей культуры и традиций. Среди предпочтений публики здесь особое место занимают произведения русских композиторов, что естественно, и немецкая классика — это связано с фактами российской истории. Но лично у меня нет ограничений: по миру я исполняю и другую музыку.

Главный педагог, который повлиял на ваше становление как дирижера?
Мне невероятно повезло с менторами. Детство я провел в Ленинграде, где впитывал знания от Евгения Мравинского, Николая Рабиновича и моего отца. Затем ассистировал таким выдающимся дирижерам, как Герберт фон Караян и Леонард Бернстайн. Далее был Ганс Сваровски с консультациями. Отец учил меня технике репетирования. Он и Караян умели в нескольких словах передать образ и суть того, о чем идет речь в музыке, притом что эти аспекты нередко находятся за пределами технологической инструкции — громче или тише, короче или длиннее. Огромное впечатление на меня произвели встречи и сотрудничество с Дмитрием Шостаковичем.

С ним вас связывала дружба?
Дружба появилась позже. Мы познакомились в Москве: он случайно оказался на моем дебюте и пригласил меня в гости, а перед моим уходом протянул мне музфондовские копии партитур Тринадцатой и Четырнадцатой симфоний, в которых написал очень теплые слова. Так я стал дирижером немецких премьер. Он поставил передо мной категорическое требование — перевести текст на язык публики, то есть на немецкий, так как в произведениях Шостаковича идет прямое соотношение слов с музыкой. Это была сложная, но правильная задача. В Четырнадцатой симфонии все легло удачно, но его беспокоили две последние части, где был, помню, один такт, в котором элементарно не хватило нот, так как в отличие от русского языка, в немецком род и падеж определяется артиклем. И Дмитрий Дмитриевич мне просто этот такт переписал. Затем мы сделали Сюиту на стихи Микеланджело, а после смерти Шостаковича – цикл на слова британских поэтов по инициативе его вдовы Ирины Антоновны. Это была двойная премьера: в Мюнхене мы сыграли мою английскую версию с Симфоническим оркестром Баварского радио, а после нашлась первая оркестровка, которая была давно утеряна, и в Хельсинки мы вживую записали и эту версию.

У вас есть любимые произведения?
В оркестровом репертуаре для дирижеров и пианистов столько гениальных шедевров, что трудно ответить на этот вопрос. Хотя если бы мне пришлось ограничить себя одним композитором, то, возможно, это был бы Бетховен, музыка которого бесконечно универсальна. Если во времена Моцарта и Генделя культурного наследия в практике не существовало, то сегодня авторы конкурируют с большим количеством вершин. Для меня, к сожалению, нет композитора, которого я могу поставить в один ряд со Стравинским, Бартоком, Прокофьевым, Шостаковичем, хотя, конечно, есть произведения, способные меня заинтересовать.

Какой музыке отдаете предпочтение вне работы?
Помимо классической музыки с удовольствием слушаю джаз — Оскара Питерсона, Эллу Фицджеральд и других.

Как главный дирижер и художественный руководитель новосибирского оркестра, поделитесь творческими планами на предстоящий сезон?
Развивать оркестр, создавая доверительные отношения с публикой, расширять репертуар. Например, мы сыграли в Новосибирске произведения австрийского композитора Антона Брукнера – этот автор сразу нашел понимание у зрителя, и оркестр его принял с большой любовью. Думаю, мы в меру добавим его музыку. Также в пласте традиционного искусства есть произведения, которые обогатят репертуар наряду с классикой. Представим то, что происходит в современных течениях, но в осторожной дозировке, так как шокировать публику бессмысленно и неправильно.

Почему?
Эксперименты должны быть осмысленными. Да, среди моих коллег в Европе есть фанатики авангардной современной музыки, но слушатели, которые ходят на новейшие произведения и фестивали – не те люди, которые посещают абонементные концерты. Более того, это не та публика, на которую мы должны ориентироваться, и я даже не уверен, что она есть в Новосибирске. Но я точно знаю, что здесь есть потребность в выдающейся музыке, которая входит в кладезь мирового искусства.