Монстрация – это праздник, протест или художественный акт?
В первую очередь это художественный акт, акция. В то же время, для нас с самого начала было важно, чтобы она не ограничивалась этим, не была только субкультурным событием. Она существует на стыке разных областей, в том числе и политики. Просто потому, что у нас все, что происходит не под контролем власти рано или поздно упирается в вопрос «вы с властью или нет?». Другую новосибирскую инициативу «Тотальный диктант», в Казани, например, полиция разгоняла. Просто потому, что не «Единая Россия» это организовала, и возник вопрос: «А чего вы хотите? Зачем вы что-то делаете, если вы не хотите пролезть во власть?». Это как с тестом Роршаха, что видит в кляксе человек? Власть видит для себя опасность.
А ваши действия, это - клякса?
В каком-то смысле – да. Изначально мы называли лозунги, которые люди приносят на Монстрацию бессмысленными личными эмоциями. Которые, например, выражаются буквой «Ы!». Вы, может быть, ничего и не хотите сказать миру, кроме этого «Ы!», а хотите поставить его в замешательство.
Вас называют художником, у вас есть картины?
Да, есть какие-то холсты, подражания кому-то, но я бы не стал их выставлять. Просто мне эта тема не интересна, потому что я, прежде всего, не живописью занимаюсь. Искусство долго концентрировалось вокруг живописи и скульптуры, эти объекты хранились, их можно было продать и купить. Но в XX веке появились другие формы искусства, и художники, в попытке уйти от создания товара, придумывают хэппенинги или перформансы, некие действа, по результату которых не остается артефакта, который можно считать товаром. Мы пришил к тому времени, когда стать художником достаточно просто: ты принимаешь в себе решение, что ты им стал, и делаешь что-то. А дальше вопрос уже в том, хороший ты или плохой, а не в том, настоящий или нет. Как сказал, один теперь уже довольно известный киевский художник: делай искусство и публикуй его. Этот лозунг, можно сказать, охарактеризовал время.
Мне тоже забавно видеть название «художник» в новостях посвященных, например, нашей работе, направленной против закона о прописке, но это приклеилось и никуда от этого уже не деться.
Последняя резонансная тема с вашим участием связана с Pussy Riot.
Тут важно знать, откуда они взялись. Мы видели, что сообщество, оставшееся после распада группы «Война», так называемая московская фракция, пытается найти себе путь, чтобы двигаться дальше. Питерцы пошли в какой-то радикализм с поджиганием полицейских машин и так далее. А у москвичей был поиск, когда они делали непонятные акции, и было ощущение, что они отстают.
В резонансе?
Скорее в качестве произведений, хотя это как-то связано с резонансом. И в какой-то момент появилась идея с Pussy Riot, которая показалась более уместной и интересной. Хотя, конкретно акция в храме не вызвала у меня какого-то большого интереса или удовольствия. Однако когда последовала реакция власти, аресты, то она получила продолжение, которое составило девяносто процентов всей истории.
Девчонки пытались создать какую-то эстетику для новых московских протестов, не музыку, а формат роликов Yuotube. Их арест резко расширил аудиторию, которая до этого состояла из участников протестов, и эта новая аудитория была не готова к таким радикальным эстетическим явлениям. Плюс все наложилось на активное создание правой риторики в стране, смещение акцентов в сторону традиционализма. Это очень удобно – бороться с Pussy Riot, как с символом, или с футболками, или с группой Kazaki.
Можете оценить выступление в храме Христа Спасителя в простых критериях «хорошо или плохо»?
Это скорее хорошо, но не для всех. Я, безусловно, за то, чтобы эта акция существовала, не надо этому так раздражаться, не надо по этому поводу так беситься, чувствовать себя настолько оскорбленным и не надо делать вид, что вера после этого погибла, религия умерла и церковь разрушена – это совершенно не так. Акция – это хорошо, что в ней плохого? От нее никто не пострадал, никто не убит или избит, ничто не разрушено.
Вы себя экстремистом не чувствуете?
Когда я сидел, у моих друзей, которые пытались меня оттуда достать, была такой лозунг «Искусство – не экстремизм». С другой стороны были люди, которые говорили: «Ребята, не надо никого обманывать, искусство – это как раз именно экстремизм и есть». Мы занимаемся именно тем, чем искусство сегодня должно заниматься, подрываем легальное положение этой власти, например.
А может быть экстремизм не в целях, а в средствах?
Если вы используете незаконные средства, то для этого есть определенный набор статей уголовного кодекса, а экстремизм появляется тогда, когда никаких других составов преступления нет. Если вас можно закрыть за насилие, то так и поступят, если же вы ничего не сделали, а только рассуждаете, говорите, тогда появляется статья об экстремизме. Мне кажется, она не должна существовать.
 |
В последние годы Артем Лоскутов находится под пристальным наблюдением подразделения «Э», специализирующегося на борьбе с экстремизмом в связи с продажей футболок с изображением девушки с ребенком на руках в цветных балаклавах, напоминающем по композиции изображение Богоматери с младенцем. Эта же «икона» была помещена в несколько лайт-боксов на Красном проспекте и выставлялась на выставках в Перми и Праге. |
Текст: Павел Ютяев
Фото: Сергей Черных
Комментарии (0)