Она работала художником по костюмам на фильме Киры Муратовой «Перемена участи» и госпожой-cадисткой в американском садомазо -заведении «Ящик Пандоры». Теперь Беломлинская рисует на кухонных досках и поет в клубах под гармошку, в издательстве «Лимбус Пресс» недавно вышла ее третья книга – «По книжному делу», сборник размышлений о литературе и о тех, кто к ней причастен.
Вы могли бы написать на визитке: «писательница, художница, поющий поэт…»
Да, сейчас тех, кто, как я, лезет во все сферы деятельности, часто представляют примерно так: «Маша Иванова – дизайнер, артистка, певица, писательница». И дальше хочется добавить, как у Лемони Сникета: «балерина, чечеточница, моряк, космонавт». У большинства одаренных личностей наберется целый список социальных регалий – видимо, это примета времени, и это хорошо. Только не надо выпендриваться, перечисляя все свои звания при каждом удобном случае.
Вы успешно работали в кино, в том числе с Кирой Муратовой. Почему решили уйти из кинематографа?
В случае с Муратовой меня спасло только мое обещание, что она сможет на меня кричать. Обычно я этого никому, кроме мамы, не позволяла. А Муратова кричала – и на остальных, и на меня. Снимали мы в Одессе, и я постоянно звонила оттуда маме и говорила: «Сегодня был хороший день: я плакала всего три раза!» Моя костюмерша орала: «Дуй в свой Питер!» – а ассистентка мечтала меня выжить и, если я хотела удлинить рукав, втихаря просила его укоротить. В конце концов пришлось прибегнуть к юродству и накричать на нее диким голосом. После этого Кира неожиданно меня полюбила, ассистентку мою уволила, а когда я не пошла художником на другой ее фильм, «Астенический синдром», страшно обиделась. Я тогда со всей семьей уезжала в Америку, и у меня уже были куплены билеты. Поняв это, Кира пригласила меня на три дня на съемки – дала мне роль, и это было настоящее счастье. Помню, что я лежала голая на диване, в огромной шляпе с розами, и вскакивала, когда раздавался крик: «Жилетка! Где жилетка?» – а Муратова успокаивала меня: «Юля, это не к вам!» Я очень многому у нее научилась. Потом меня позвали работать в Москву на Киностудию Горького. Но с моей нервной системой вообще нельзя работать ни в театре, ни в кино, а особенно в то время (1989 год. – Прим. ред.), когда кино, как и все прочее, очень напоминало царство воровства и всеобщей потери совести. А «с волками жить – по-волчьи выть» – это не мое. Я растерялась и убежала в Америку. Это, конечно, было позорное отступление. И потом стало стыдно. Я-то не овца. Я все-таки боевой слон – мне отступать не положено.
Какие темы вам наиболее интересны как публицисту?
Я пишу только о том, что по-настоящему люблю. Чтобы хорошо написать рецензию, я должна трахнуться со спектаклем или книгой, у меня должен наступить катарсис. Раз в неделю это невозможно, поэтому я и ушла из журналистики. Сейчас хочу составлять книги, писать предисловия. Вот недавно мы с писателем Вячеславом Курицыным сделали адаптированную версию «Братьев Карамазовых». «Амфора» заказала ее специально для школьников, как возможность постепенного входа в сложнейший мир Достоевского. Я прошла с карандашом каждую строчку романа. Заказчики просили сократить текст почти вдвое, это было сложно и страшно, особенно потому, что в процессе работы я поняла: эта книга всегда была для меня главной.
Открылись новые смыслы?
Я поняла, что этот роман о том, как Россия тонет в п…деже. Раньше мы считали, что у Достоевского нетипичные персонажи, но они стопроцентно типичны: у нас абсолютно все, выпив, любят говорить часами – о чем угодно. У Достоевского очень важна тема политического забалтывания, черт у него говорит, как сейчас разговаривают агенты-коммивояжеры. Момент, когда черт пихает Карамазову в уши «тухлую вату» и тому становится дурно, я оставила в книге без изменения: читателю тоже должно стать дурно.
У вас на столе – старинный альбом с фотографиями. Вы хорошо знакомы со своей родословной?
Это альбом с моими ненастоящими родственниками. Фотографии когда-то нашли на чердаке в Феодосии и подарили мне, еще подростку. Альбом был другой. Когда поехали в Америку, пришлось его оставить. Но фотографии я оставить не могла. Всех этих людей я помню по именам, знаю в лицо, очень люблю. Глядя, например, на эту девушку, медсестру в госпитале, я написала песню о медсестре. Потом я привезла всю компанию назад. И купила для ненастоящих родственников этот антикварный альбом. Настоящие – хранятся в обыкновенном. Вообще, я надеюсь, что мои потомки запутаются в моих альбомах и решат, что эти ненастоящие родственники тоже наши.
Что в своей жизни вы цените больше всего?
Время. Я очень экономно его расходую, особенно дневное, поскольку работаю по ночам и встаю почти вечером. У меня нет телевизора, но я очень много читаю, иногда смотрю кино в Сети, гуляю по городу. У меня есть сильно непубличная личная жизнь. А еще я объявила себя лидером движения «Бедные девушки»: люблю давать девушкам умные советы. Ну, чтобы они не были такими дурищами, какой я была в их возрасте! Мне хочется, чтобы все выходили замуж по любви, рожали детей и потом на старости лет написали по роману. Но это, оказывается, не так просто, если ты, например, приехала в чужой большой город, и надо снимать жилье, и за спиной у тебя в этом городе нет ни мамы, ни папы, ни холодильника. Я еще, представьте себе, сватаю, причем с молодых лет. Сосватала семь пар в России и семь в Америке. На это уходит много времени. Да и советы, если честно, даю смолоду. Только раньше я судила по опыту родителей, а теперь – по собственному.
Комментарии (0)