Владимир Раннев много курит, любит вельветовые штаны и шерстяные свитера. Не обращает внимания на кокетство красивых студенток. Один из самых молодых классических композиторов Петербурга. Девять концерт ных премьер в год.
– Владимир, на последнем Fashion-концерте в Эрмитажном театре вы представили перформанс, где композитор помогает ученику, который толь ко приступает к занятиям, услышать и прочувствовать глубину и красоту музыки. Такой романтический подход к процессу обучения. А вы строгий преподаватель?
– Говорят, что да. Я преподаю в Консерватории, где учатся уже достаточно взрослые люди, чтобы их заинтересовывать. Я пытаюсь увлекать их не какой-то определенной методикой, а собственной увлеченностью. Дальше извольте самостоятельно…
– Вы живете на два города - Петербург и Кельн. В чем существенное различие музыкальной среды?
– В Германии сейчас не лучшие времена, но, даже несмотря на это, уже со студенческой скамьи музыканты концертируют, зарабатывают этим и видят свое будущее. Петербургская исполнительская школа несопоставимо сильнее. Многие наши студенты уезжают в Германию, и в Кельн в том числе, но не для того, чтобы чему-то там научиться. Они уже все умеют, и на вступительных экзаменах у них нет конкурентов. Просто в Кельне гораздо больше шансов обрасти связями и сделать хорошую карьеру. Востребованность музыкантов и неплохие гонорары – вот что отличает немецкий музыкальный ландшафт от российского.
– Вы преподаете, пишете академическую музыку и при этом выступаете в «ГЭЗ-21», в клубе «Платформа», принимаете участие в фестивале «Акусматика» института Pro Arte. Нет ли здесь противоречия?
– Мультимедийные технологии интересны потому, что выходишь за рамки той акустической среды, в которой так комфортно чувствует себя академическая традиция. Это и тембральный инструментарий, и приемы построения формы, и гармонический язык. В электронной музыке есть и легкий клубный жанр, и sound design (музыка к фильмам, спектаклям, роликам), и серьезная музыка – очень тонкая, «высоколобая» материя, хотя у нас она почти не востребована. Даже на СКИФе есть электроника, которую невозможно слушать как Брукнера, то есть сидя в концертом зале и внимая. Все бродят из зала в зал, прихлебывая из пластиковых стаканчиков. В результате представление об электронной музыке складывается из того, что предлагает клубная сцена – noise, trans, ambient, IDM и прочее. Мало кто представляет себе, кто такие, например, Штокхаузен или Аймерт.
– Ваш новый проект еще в стадии разработки?
– Сначала я скептически отнесся к предложению Николая Кононова «написать романсы» на его стихи из сборника «Поля». Сразу представилась пышнотелая прима перед роялем и все такое. А потом курил как-то, и буквально на одной затяжке появилась идея. Пять-шесть стихов из этого сборника я предлагаю пропеть бездомным и нищим, не по нотам, разумеется, а как они это себе представляют. В данном случае автор стихов и те, кто их произносит, живут в разных мирах. Идея в контрасте, но не по горизонтали, а по вертикали. Поэзия Кононова очень интеллигентская, однако дело не в том, что он высоколобый, а они плебс какой-то. У автора и исполнителей разное мироощущение, и бездомный споет эти стихи так, как прочувствует и поймет. В ходе работы я уже вижу, что бездомные, которых эта поэзия цепляет, поют ее иначе, чем может себе представить автор. Я записываю их пение, и эта запись станет вокальной партией, под которую, как под «минусовку» наоборот, будет играть струнный квартет. Самое интересное, что, когда я вышел на фонд «Ночлежка» и газету «Путь домой» – единственные организации, которые эффективно помогают петербургским бездомным, – и обрисовал им свою идею, они вдохновились и сразу взяли на себя большую часть организационных моментов. Они хотят сделать из этого акцию, потому что здесь, конечно, присутствует социальный акцент, и сейчас мы определяемся с формой ее проведения. Хотя я отношусь к тому, что я делаю, прежде всего как к музыкальному произведению.
Комментарии (0)