ТОП 50 2013. Михаил Пиотровский

Музей, которым вы руководите, в первую очередь ассоциируется с вами, а кто входит в вашу команду?

Один из главных соблазнов директора — считать, что ты и есть музей. Но очень важно понимать, что все мы букашки по сравнению с ним, смирять свою гордыню. Я пришел в этот кабинет больше двадцати лет назад, и принцип управления у меня, конечно, неправильный: всеми способами удерживать людей, которые уже работают. У нас действительно сложилась замечательная команда, и если нам нужны люди новых специальностей, мы воспитываем их в собственной среде. Георгий Вадимович Вилинбахов, мой первым зам и одновременно председатель Геральдического совета при президенте, — блестящий музейщик, знаток военной истории. Владимир Юрьевич Матвеев был главным хранителем, а стал моим заместителем по развитию и выставкам. Светлана Борисовна Адаксина — главный хранитель, археолог, профессионал в сфере систематизации экспонатов. Алексей Викторович Богданов, заместитель по эксплуатации, главный инженер, — один из лучших в мире специалистов по музейной безопасности. Марина Владимировна Антипова — прекрасный финансист, который позволяет нам выживать в сложнейших ситуациях. У нас много молодых сотрудников. Сначала они проходят испытательный срок, затем мы смотрим, насколько они прижились, потому что у нас, как в средневековом ремесле, из книжек мало что можно взять, все нужно перенять от старших. И те, кто остаются, работают уже, как правило, всю жизнь.

Как должны строиться идеальные отношения музея и государства?

Это важнейшая проблема. Сложилась ситуация, при которой государство воспринимает нас как сферу услуг, даже примитивного досуга. И если в нас будут видеть лишь источник зарабатывания денег на туристах, наступит катастрофа. Между тем все просто: государство должно материально содержать культуру, независимо от того, нравится она руководителям страны или нет. А культура в обмен на это обеспечивает стабильность в государстве, образовывает и растит людей со вкусом, позволяет им получать удовлетворение от качества жизни. Циничный подход, но он работает во всем мире.

Американская схема, при которой музеи существуют на частные деньги, у нас невозможна?

Там все не так просто. В американской модели больше фондов, нежели отдельных меценатов, и диктат попечителей порой бывает очень жестким. Модель сугубо бюджетной поддержки — это Франция, но и с государством тоже случаются проблемы. Нельзя жить и на одной самоокупаемости — тогда будешь озабочен лишь тем, как завлечь к себе толпы народа. Подлинная автономия музея возможна лишь тогда, когда он получает деньги из трех источников: от продажи билетов посетителям, из бюджета и от частных жертвователей. Нужно лавировать, использовать все три этих потока и быть независимым хотя бы умственно.

Что вы думаете о скандальном предложении воссоздать в Москве музей нового западного искусства?

Во всем этом узнается некая московская традиция новоделов, недаром же выступившая с этой идеей Ирина Антонова ссылается на храм Христа Спасителя как на положительный пример. Когда-то, в момент нашего знакомства, бывший мэр столицы Юрий Лужков полушутя заметил, что весь Эрмитаж надо просто перенести в Москву, — вот вам и вся логика. Сегодня нужно создавать музеи современного искусства, а не нового и западного. Матисс в наше время уже классика, и здесь, в энциклопедическом музее, он абсолютно на своем месте. Смотреть сегодня стоит уже не на Запад, а, например, на Китай, где одна за другой открываются великолепные экспозиции актуального искусства. У музейного сообщества множество острых тем для обсуждения, а нам приходится заниматься этой. Ведь если и дальше продолжать в том же духе, можно потребовать вернуть из Алмазного фонда в Бриллиантовую комнату Зимнего дворца большую императорскую корону, а из ГМИИ имени Пушкина — двести полотен, в том числе Рубенса, Пуссена и Караваджо, переданных туда из нашего собрания в 1920-е. Не хотелось бы опускаться до подобных аргументов.

Вы потомственный музейный работник с имиджем скорее традиционалиста, тем не менее курировали создание в Эрмитаже отдела современного искусства.

Дело в том, что музей всегда был таким. Николай Первый, например, приобретал работы своего современника Каспара Давида Фридриха, не слишком тогда известного. И когда мне говорят: «Как здорово, вы занялись актуальным художественным процессом», — я нескромно отвечаю, что еще создательница Эрмитажа Екатерина Вторая собирала современные ей произведения. Так что это имперская консервативная позиция.

Музей закупает работы авторов рубежа XX–XXI веков?

Пока нет, но вот-вот начнем. Вещи знаменитых художников безумно дороги, что касается менее звездных имен — важно верно нащупать собственное направление, не идти в те сферы, которыми давно и успешно занимаются другие музеи. Нужно выстроить отношения с петербургской традицией и показывать такое современное русское искусство, которое связано с европейской культурой. Примером могут служить выставки неоакадемиста Тимура Новикова или мастера городских фотопейзажей Бориса Смелова. Мы люди интеллигентные, поэтому лишь намекаем, что после временных выставок западных художников в Главном штабе хорошо бы какую-то работу оставлять в нашем собрании, — большинство намек понимают правильно и дарят нам произведения. (Смеется.)

А когда мы увидим в Главном штабе постоянную экспозицию?

В июне войдет в строй вторая очередь здания, и нам понадобится год, чтобы наладить климат-контроль, разобраться, какой будет экспозиция. С размещением импрессионистов и постимпрессионистов на новом месте все давно понятно, в Штабе уже выставлены инсталляция Ильи Кабакова «Красный вагон» и комната работ концептуалиста Дмитрия Пригова, а вот со всем остальным будем экспериментировать. У нас есть хорошие планы выставок. Из ближайших — «Утопия и реальность. Эль Лисицкий. Илья и Эмилия Кабаковы» и экспозиция немецких неоэкспрессионистов из коллекции Джорджа Эконому — там будут потрясающие картины Отто Дикса, Ансельма Кифера, Георга Базелица, Нео Рауха. В будущем году в Главном штабе пройдет крупнейшая биеннале совсем свежего искусства «Манифеста» — она впервые состоится за пределами ЕС и в стенах классического музея. Кстати, всю эту историю под девизом «Отдайте Матисса» я предлагаю рассматривать как хеппенинг перед «Манифестой». (Смеется.)

Недавно в Главном штабе прошли резонансная выставка братьев Чепмен и «Дни Пригова» с оперой Владимира Раннева «Два акта». А как будет отмечаться двухсотпятидесятилетие Эрмитажа в 2014 году?

В следующем году мы ничего из нашего собрания не будем экспонировать за границей, проведем выставки об истории музея, покупке произведений для него, реставрации, о том, как выставлялись вещи в витринах в разные эпохи. Помимо Главного штаба откроем выставочные залы в Малом Эрмитаже, на месте манежа и конюшен, с выходом на Дворцовую площадь, которая в результате превратится в активный и живой форум. Также откроем вторую очередь нашего фантастического фондохранилища в Старой деревне, по соседству с ним начнем строить Публичную библиотеку по искусству — проект уже создал великий архитектор Рем Колхас. Такое современное и технически оснащенное книгохранилище — наша давняя мечта, но пока все на стадии проекта и поиска денег.

Меняется ли публика в музее?

Да, становится более знающей. Очень много молодежи со своими запросами, которые важно учитывать. Наши сайт, аккаунты в «Фейсбуке» и «Твиттере» очень популярны, но от людей с планшетниками еще есть претензии: они хотят подойти к вещи и все о ней прочитать с помощью переносного компьютера. Я лишь приветствую подобный интерес: человек в музее должен потрудиться, ведь это как спорт — удовольствие после усилия.

Вы воспринимаете работу во главе музея как свою судьбу или как тяжкий крест?

Да в целом мне это нравится, и по моим ощущениям все более-менее получается. А как только надоест — я возьму портфель и уйду. Что же касается всевозможных волнений, то я говорю жене, что они у меня прописаны в служебных обязанностях.

Интервью: Виталий Котов
Фото: Слава Филиппов

Все номинанты премии 2013 года