Они собирают полные залы и толпы на фестивалях. Их песни моментально застревают в голове (напеваем «Камушки» всей редакцией!). Музыку «Бонда с кнопкой» сложно отнести к какому-то конкретному направлению: это лиричный инди-фолк, в котором гитара соседствует с виолончелью и саксофоном, а вокал – с девичьими хоровыми распевками. На исходе зимы у группы вышел сингл «Кухни» – песни, которая стала хитом задолго до своей записи, завирусившись в TikTok и породив в фан-сообществе локальный мем «Когда кухни?». Чтобы понять феномен коллектива, мы поговорили с его создателем – Ильей Золотухиным (спойлер: удалось лишь частично).
Тебя называют одной из новых инди-сенсаций российской сцены. Как это ощущается?
Я не знаю, каково это – быть инди-сенсацией. Я живу в Кузьминках и радуюсь.
Кстати, почему Москва, а не Петербург?
В Москву из Уфы я переехал по большой любви и сильно обломался впоследствии. Любовь кончилась, Москва сохранилась по инерции. А Петербург я плохо перевариваю.
Ты родом из Нефтекамска, правильно? Группа «Бонд с кнопкой» появилась еще на малой родине?
Да, в 2017 году. Важно понимать, что от оригинального состава («оригинальный» в данном случае – самый первый) не осталось никого. Самые старые участники группы на данный момент – я и Дамир Равильевич, барабанщик. Мы оба из Нефтекамска, а остальные ребята, с которыми пишем и работаем, из Москвы: София и Наталья на бэк-вокале, Екатерина на контрабасе, Никита на гитаре.
В какой момент вы пришли к нынешней концепции: с хорами, сложными аранжировками?
Не знаю, поскольку наблюдается полное отсутствие концепции. Я называюсь «Бонд с кнопкой», и люди вокруг меня с этим соглашаются – потому что название крайне удобное. Если меня ударит чем-то твердым по темечку и я захочу писать рейв-трип-хоп баллады о Советском Союзе, никто не осудит: нейминг располагает к чему угодно.
У названия есть какая-то история?
Я никогда целенаправленно не курил «Бонд с кнопкой», и, по-моему, таких сигарет уже даже не существует. Историй несколько. Во-первых, это смешно. Во-вторых, в 2017 году, когда я учился в 10 классе, смешные маленькие люди курили такие сигареты с необъяснимой целью обретения качественно нового опыта. Они были так комичны в своей печали, что мы с товарищем после неудачного рэп-баттла на задворках торгового центра решили организовать вокально-инструментальный дуэт – так как с рэпом у нас получалось явно хуже. И назвались «Бонд с кнопкой», как символ малолетней тоски. А вообще курение – это плохо, помните: от него вы умрете в муках и вас настигнут наши песни, возможно.
То есть все начиналось с рэпа?
Не совсем. Моя мама – академический музыкант. Меня с детства интересовало, почему она может извлекать какие-то приемлемые звуки из старого советского пианино «Элегия» – а я нет. Интересует до сих пор, кстати. И вырос я на той музыке, которую включала мама: сначала это была классика, потом группа «Чиж & Co».
Что слушаешь сейчас?
Сейчас ничего, это случается периодами. Очень люблю Чайковского, например.
Как пишутся твои песни: по вдохновению – или это целенаправленный рабочий процесс?
Мне время от времени задают этот вопрос, а я все не могу придумать на него какой-то внятный или хотя бы смешной ответ. У меня нет алгоритма, нет инструкции. Пишется, когда есть что конспектировать: в основном это разнокалиберная красота, которая порой граничит с истерикой. И самое важное, если она, эта красота, видится хоть в чем-либо.
Тексты «Бонда с кнопкой» – очень литературоцентричные. У тебя филологическое образование?
Я учился и продолжаю учиться (если меня еще не выгнали) в аспирантуре Московского государственного института культуры, на специальности «Перевод художественной литературы и литературное мастерство». Чем бы я занимался, работая по профилю – боюсь представить. Однажды мне довелось переводить с подстрочника одного башкирского автора и, честно говоря, не хотел бы повторять этот опыт.
Но у тебя недавно вышла книга.
Да, «Повреждения от прекрасного» – мутная матерная проза о моей большой любви к разным вы…дкам мира сего. Например, там я рассказываю, как три или четыре недели работал гробоносцем в похоронной службе «Ритуал». Получил за это клевое пальто и повязку на руку, заработал пять тысяч рублей и заболел коронавирусом. Больше меня туда не брали, хотя я и не стремился.
Так это автобиография?
Скорее автофикшн.
Есть писатели, которые повлияли на твой стиль?
Раньше я читал много семинарского мусора, студенческих стихов, часто подбирал слова, чтобы не обижать авторов, и сильно устал от этого. Сейчас выбрать нужную книженцию для меня – крайне сложно. Но я очень люблю – и хотел бы как-нибудь выпить на том свете, если такой есть – с Сергеем Довлатовым и Иосифом Бродским. И с Сергеем Курехиным (музыкант-авангардист, основатель «Поп-механики», в 1980-х он работал с главными группами Ленинградского рок-клуба — «Аквариумом», «Кино», «Алисой» — как пианист и аранжировщик, – прим.ред.) в психоделическом раю (опять же, если таковой имеется).
Про первый тур «Бонда с кнопкой» по России ты писал так: «Я ожидал, что получится кино про андеграунд… а получилось про преодоление хтони – не через дверь – коротким путем – через подвал». Что это значит?
Ну, когда думаешь о музыкальном туре, ожидаешь чего-то хорошего и воодушевляющего. А в итоге обнаруживаешь себя дающим концерт на тридцать человек; едешь на жигулях, под прекрасным башкирским небом – и думаешь о вечном. Это была необходимая хтонь, лакмусовая хтонь, помогающая понять, на каком свете мы находимся.
Кажется, с тех пор многое поменялось: твои выступления в Москве и Петербурге собирают солд-аут. Когда ждать концерт в Уфе?
Точно не знаю. Я очень хочу солд-аут в родном Нефтекамске. В Уфе на прошлом концерте мы собрали человек 150-200: это была большая победа для нас, маленьких, и надеюсь, мы ее повторим.
Текст: Эльвира Галиева, фото: Полина Яценко, Ульяна Анохина
Комментарии (0)