Геннадий Родионов: «Загир Исмагилов повлиял на мою судьбу»

Расскажите немного о спектакле.

Я пою в роли Хана Кончака, который пленил Игоря и убеждает его перейти на свою сторону. Это очень колоритная роль с большой арией во втором акте – одна из самых любимых. Она по энергетике мне созвучна. Такой хлесткий персонаж, монголо-татарского характера, мачо, как говорят. (Смеется.)

Игра на сцене забирает много сил. В каком состоянии вы обычно находитесь после спектакля?

Это зависит от психологической наполненности роли. Если играть в спектакле «Борис Годунов», можно просто сойти с ума и долго не приходить в себя: там истинное сумасшествие, видения, галлюцинации. Есть физические затраты, например за один спектакль «Фауст», где я исполняю роль Мефистофеля, теряю от двух до трех килограммов в весе. И костюм можно выжимать от пота. Люди видят только внешнюю оболочку: праздник, сцена, артисты. На самом деле это очень тяжелый труд.

Вы с детства знали, что станете оперным певцом?

С седьмого класса. Тогда появились первые радиолы, я покупал виниловые пластинки. Кумиром тех лет был Валерий Ободзинский, я изучил весь его репертуар. Когда мы ездили на рыбалку с товарищами, они всегда просили меня спеть что-нибудь, и я без стеснения это делал.

А как родители относились к вашим способностям?

Детство у меня было очень свободным. Тогда у родителей были свои задачи, они много работали. Мама особо не придавала значения моим творческим способностям. Можно сказать, я сам шел своей дорогой.

После окончания школы вы работали на заводе «Гидравлика» сварщиком. Это было ваше желание?

Я хотел помочь семье. Но можно смело сказать, что без «Гидравлики» не было бы меня как артиста, потому что первые шаги я сделал там – в нашем вокально-инструментальном ансамбле. У нас был состоявшийся коллектив, с нами был прекрасный певец Володя Поляков, который позже стал солистом Большого театра – это о многом говорит. Мне на руку сыграл, как всегда, его величество случай. Был смотр художественной самодеятельности, и перед выступлением на конкурсе районного масштаба наш солист заболел. Я предложил спеть за него, и мы хорошо выступили. Мой будущий педагог Бану Валеева (советская оперная певица) тогда подошла ко мне и сказала: «Мальчик, тебе надо учиться, у тебя есть голос. Летом будут экзамены в училище искусств, тебе надо поступать». С этого все и началось.

Когда вы были на втором курсе в училища (1976 год), вас лично пригласил учиться в вуз ректор института искусств композитор Загир Исмагилов. Помните, как вы познакомились?

Я счастлив, что у меня в жизни были яркие эпизоды, которые связаны с ним. Он повлиял на мою судьбу. На втором курсе у нас был годовой экзамен. Загир Исмагилов пришел посмотреть на студентов, чтобы позвать учиться в институт.

Отвечаю, мол, я же на втором только, а вдруг не получится? Сказал: «Нет, поступай, ждем тебя». Он лично сидел на вступительных экзаменах вокалистов. Я рискнул, и все получилось.

Еще после окончания института я выступал на дне культуры в Каракалпакстане (республика в Узбекистане) с большой делегацией и был в одной группе с Мустаем Каримом и Загиром Исмагиловым. Тогда я понял, что чем выше статус человека, тем он проще. Я был еще мальчишкой, а они относились ко мне на равных. Это впечатление на всю жизнь.

Вы сказали, что у вас был свой путь в искусстве, но в то же время в каждом переломном моменте «волей случая» появлялся человек, который подталкивал вас дальше. После окончания института встречали ли еще таких людей?

Со мной такое было очень часто. Говорят, важно оказаться в нужный момент в нужном месте. Мне было трудно представить, что я, уже состоявшийся музыкант, в 42 года поеду по контракту в Германию, но это случилось. В Уфе был очередной Шаляпинский фестиваль, к нам приехали исполнители из разных театров страны. Среди них был солист из Мариинского театра, а с ним – женщина-продюсер из Германии. После концерта на банкете она подошла ко мне и говорит: «Вам надо ехать за рубеж. Я вам помогу. Прилетайте ко мне в Мюнхен, у меня есть знакомые агенты». Для меня это была нелегкая задача: 90-е годы, непростое финансовое положение. В тот же момент она открывает сумочку, у нее там пачки купюр, отщипывает от них и дает мне, мол, на дорогу. Сюжет как из кино.

Ваша жена Татьяна Николаевна уехала с вами в Германию, но не стала возвращаться в Уфу. Она по-прежнему работает там?

Два года назад уволилась и вернулась в Уфу. Ее категорически не отпускали. У нее очень редкая специальность – балетный концертмейстер. Она эмоционально опустошена, и вдали от родины ей было тяжело. Теперь счастлива, что вовремя ушла.

Вы больше десяти лет жили на расстоянии. Как вам удалось сохранить отношения?

Это называется непреодолимость обстоятельств. Конечно, можно было отказаться от всего нам обоим. Но не было бы огромного творческого роста. Это все пошло на пользу, хотя и был трагичный оттенок, потому что в зрелом возрасте оказаться в другой стране, не зная языка, – это тяжело. Могу завершить одной фразой: я все успел и ни о чем не жалею, сегодня я счастлив.