Михаил Пиотровский: «Лекарство от русофобии — показать, что русские бизнесмены бывают разными»

В 1993–1994 годах в Эссене, Москве и Петербурге проходила выставка «Морозов и Щукин — русские коллекционеры. От Моне до Пикассо», объединившая знаменитые собрания из Эрмитажа и ГМИИ имени Пушкина. Идея экспозиции Icons of Modern Art иная — в Париже будут показаны только картины из собрания Сергея Ивановича Щукина. В чем она заключается?

Идея действительно совсем иная. И хотелось бы, чтобы эту инакость все поняли. С тех пор как в конце 1920-х два очень разных собрания Щукина и Морозова были насильно объединены в московском Музее нового западного искусства, а затем в 1948 году разделены между Эрмитажем и Пушкинским музеем, это их отличие друг от друга стало забываться. Примерно к концу XX века стало ясно, что если для Щукина главный художник в его коллекции — Анри Матисс, то для Морозова — Пьер Боннар. А ведь это живописцы с очень разными акцентами, и я помню, что одним из главных развлечений во время выставки в Эссене было ходить и смотреть, где полотна из коллекции Щукина, а где — Морозова. Я заметил, что во Франции уже на этапе рекламы выставки Icons of Modern Art делался акцент: «Ах, какие шедевры, никто десятилетиями не видел их у нас». Это не так — видели, и много раз. Но это выставка не о шедеврах, которые собрал Щукин, а о нем самом как о коллекционере. Образ русского бизнесмена зачастую и в России, и на Западе несколько странный, мы же показываем того, на кого стоит ориентироваться. Лучшее лекарство от русофобии, которая всегда была и существует сегодня, — показать, что русские бизнесмены бывают разными.

Fondation Louis Vuitton — новый музей, открывшийся в Булонском лесу два года назад. Чем Эрмитаж привлекает работа именно с этой частной институцией, тем более что она уже не первая — началось все с выставки «Ключи к страсти» в прошлом году. И в чем будет заключаться долгосрочное сотрудничество, договоренность о котором достигнута?

С частными институциями сотрудничать иногда лучше, чем с государственными, — они более свободны в принятии решений и в распоряжении средствами, готовы более внимательно слушать. Fondation Louis Vuitton с давних пор, еще до организации выставок, является спонсором Эрмитажа, участвует в нашем эндаумент-фонде. Это музей с замечательной архитектурой Фрэнка Гери, в пространство которого можно прекрасно вписать любую выставку. Мы очень довольны уже имеющимся опытом — тем, как была организована экспозиция «Ключи к страсти», на которой собрались «Танец» Анри Матисса из Эрмитажа, работы Фернана Леже из Пушкинского музея и Казимира Малевича из Третьяковской галереи.

Помимо всего прочего, выставка Icons of Modern Art очень дорогая, и не всякий государственный музей способен ее финансировать. Страховая стоимость является коммерческой тайной, но она громадна: в одном конвое не может быть картин на сумму больше чем двадцать миллионов долларов, поэтому работы летят разными самолетами, по отдельности. Мы давно и успешно сотрудничаем с частными фондами: надо сказать, что Эрмитаж и другие российские музеи были одними из первых в мире, кто начал выставлять у себя частные коллекции — до недавних пор это считалось табу в музеях. У нас есть договоренность, что в следующем году Fondation Louis Vuitton предоставит нам работы из своего собрания на выставку современного французского искусства. Огромный замечательный музей создан современным коллекционером-бизнесменом, Бернаром Арно. Где же еще и рассказывать о его русском коллеге, если не в таком месте?

Выставка призвана отдать дань памяти выдающемуся меценату — а чему учит нас опыт Сергея Ивановича Щукина, который, как известно, покупал картины на свой вкус, игнорируя чужое мнение и руководствуясь скорее психологическим шоком, полученным от увиденного?

Сергей Иванович был очень жестким бизнесменом, настоящим капиталистом, наживавшимся на спекуляциях и на поставках для армии во время русско-японской войны в 1905 году, но заработанные им деньги в очень значительной степени пошли на покупку картин. Не будь он блестящим купцом, он бы не смог так свободно и уверенно собирать свою коллекцию.

У него, безусловно, было чутье бизнесмена на то, что будет хорошо стоить через десять-двадцать-тридцать лет, у искусствоведов это чутье не так развито. Щукин был человек психологически особый, сживался с этими работами, известно, что он далеко не все сразу понимал, как например картины Пикассо, но уж когда проникался, то готов был покупать еще и еще. Помимо всего прочего, он был рисковым и уверенным в себе — только таким мог быть тот, кто в 1908 году повесил у себя в доме «Танец» и «Музыку» Матисса. Ему ведь не надо было раздавать никаких пощечин общественному вкусу, он делал это для себя. Известно, что он руководил Матиссом: «Танец» менялся, потому что, как это ни смешно теперь говорить, не подходил под размеры его вестибюля, но можно сравнить все варианты, которых много, и станет ясно, что именно итоговый щукинский — самый лучший. Вот этот конгломерат особенных черт русского коллекционера и бизнесмена и хочется показать. На выставке будут представлены и вещи, которые он тоже покупал и которые сегодня не считаются работами первого ряда, но тут, может быть, еще рано делать выводы, стоит подождать — во вкусах иногда случаются удивительные перевороты.

Какую концепцию выставки придумала ее главный куратор Анна Балдассари?

Было бы неправильно говорить только об одной Анне Балдассари — кураторов несколько. Экс-директор Музея Пикассо в Париже госпожа Балдассари была приглашена в качестве куратора с французской стороны, она замечательный музейщик, с которой мы очень хорошо сотрудничали, когда в Эрмитаже проходила выставка работ Пикассо. Еще один сокуратор — Сюзанн Паже, арт-директор Fondation Louis Vuitton, которая прежде была директором Музея современного искусства Парижа. Все в процессе организации выставки строится на очень давних личных отношениях, мы дружим с этими людьми. Со стороны Эрмитажа в совместной работе кураторов участвовали Альберт Костеневич, который привнес в нее академизм, и Михаил Дединкин, придавший ей непринужденность и эрмитажный стиль. Свой вклад внесли и научные сотрудники Музея имени Пушкина. Они совместно и довольно долго обсуждали разные варианты: например, спорили о том, стоит ли пытаться восстановить по сохранившимся фотографиям одну из комнат особняка Щукина вместе с мебелью, в которой картины висели в шпалерной развеске, — от этой идеи отказались. Был и другой спорный вопрос: показывать ли второстепенные работы, не принизит ли это значение Щукина и не утонут ли в них шедевры? На мой взгляд, не совсем правильной является французская идея показывать по соседству выставку русского авангарда — мы не можем быть до конца уверены, что Кандинский, Малевич и Родченко были вдохновлены именно работами из коллекции Щукина. Привлекались к работе лучшие специалисты в этой сфере — так, статьи для каталога пишет замечательный московский искусствовед Наталия Семенова, которая много лет изучает деятельность Щукина.

Нетрудно предположить, что выставка станет блокбастером, но в ее рамках пройдет и научный симпозиум. Какие темы предполагается обсудить на нем?

Да, это действительно такой блокбастер, который подается через призму «Таинственная Россия», «История великих шедевров». Но я надеюсь, что это будет и выставка-исследование: так, мы хотим поговорить о Щукине как о бизнесмене-текстильщике, который по-новому понимал цвет. Это была эпоха, когда русскую икону начали чистить и все увидели, что она цветная, а не темная. А делать это стали именно старообрядцы, к которым принадлежала и семья Щукиных. Все эти вещи очень интересно обсудить.

До конца февраля в Париже будет представлено сто тридцать знаковых полотен мастеров импрессионизма, постимпрессионизма и модерна — полотна Моне, Сезанна, Гогена, Руссо, Дерена, Матисса и Пикассо; а также работы Дега, Ренуара, Тулуз-Лотрека и Ван Гога. Какие картины из собрания Щукина можно будет увидеть в это время в Эрмитаже?

Как минимум «Танец» и «Музыка» Матисса останутся, и для нас это очень важно: некоторые люди специально приезжают в Петербург, чтобы посмотреть эти две картины, и бывают крайне расстроены, когда «Танца» иногда не находят — очень редко, раз в пять лет, но мы отправляем его на временные выставки, а вот «Музыку» не трогаем: когда вывозили это полотно более двадцати лет назад, заметили изменения, после которых решили его не тревожить.

Ранее выезды полотен из коллекции Щукина на выставки за границу регулярно сопровождались судебными исками от его внука с требованием их ареста. Сегодня у Эрмитажа сложились конструктивные отношения с Андре-Марком Делок-Фурко, он даже выступает историческим консультантом проекта. Но что скрывается за строчкой пресс-релиза «Реализация проекта стала возможна благодаря содействию внука С. И. Щукина…»?

Потомки Щукина действительно постоянно с нами судились — это были бесконечные сражения. Надо сказать, что жесткий характер Сергея Ивановича, видимо, передался по наследству его дочери, а затем и внуку. (Смеется.) В свое время я предлагал им создать Фонд поддержки молодых художников имени Щукина и перечислять в него деньги, которые приносили бы выставки и печатная продукция. Потом мы вели речь о том, чтобы перевести всю коллекцию Щукина в Петербург, а Морозова — в Москву. Таких разговоров было достаточно много, но общий их смысл сводился к тому, чтобы сохранить память о Сергее Ивановиче. И надо сказать, что одной из претензий потомков на судах, помимо чисто коммерческих, было как раз то, что память о коллекционерах недостаточно поддерживается. У нас в Эрмитаже уже очень давно на всех этикетках к картинам указывается их происхождение из коллекций Щукина и Морозова — я сам за этим следил. В Музее имени Пушкина это стали делать недавно. Как раз из уважения к Щукину и его семье нам хотелось сделать такую выставку, и одним из инициаторов ее проведения является внук коллекционера. С Андре-Марком Делок-Фурко такая идея обсуждалась много раз, но после немного странных предложений Ирины Александровны Антоновой в 2013 году оказалось проще сделать это в Париже, чем в Москве и Петербурге. Господин Делок-Фурко пишет эссе в каталог выставки, активнейшим образом участвует в работе.

А известность Щукина на Западе сегодня велика?

После всех тех скандалов и судов, которые устроили его потомки, я думаю, Щукин входит в число пяти самых знаковых коллекционеров ХХ века в мире. Здесь играет свою роль вся история: то, что собирал он французскую живопись в России, когда у себя на родине ее не ценили, революция, национализация, раздел собраний между Эрмитажем и Пушкинским музеем.

Возврат картин, конечно же, гарантируется?

Гарантии абсолютно полные — президента Французской Республики и правительства. Даны и нотариально заверенные гарантии семьи потомков Щукина о том, что они не предъявят никаких претензий.

22 октября 2016 — 20 февраля 2017

текст: Виталий Котов
фото: архивы пресс-служб