Шамиль Шааев: «Хочу, чтобы в Уфе была современная инфраструктура для искусства»

Ваша история не вписывается в парадигму «художник, который с детства знал о своем призвании», верно?

С одной стороны, да: я всерьез занялся искусством только после того, как закончил университет в Уфе и переехал в Москву. С другой – мне кажется, творческий потенциал есть в каждом человеке, но по мере взросления у большинства он выветривается. Еще до переезда у меня были наивные попытки научиться рисованию: я экспериментировал с маслом, смотрел ролики на YouTube.

В Москве устроился в галерею Fragment, причем попал туда случайно: увидел объявление о поиске волонтера. На тот момент в штате работали всего три человека – владелец, директор и я. Поэтому на меня легли не только организаторские задачи, но и физические: я покупал старые ковры на авито, красил стены. Помню, как ездил за МКАД, чтобы купить какую-то нарочито дурацкую раму к выставке. (Смеется.)

Работа в галерее помогла вам влиться в творческую тусовку?

Можно и так сказать. Главное, что я понял – чтобы стать художником, не обязательно иметь классическое образование и диплом вуза, есть много других образовательных платформ. На одну из них и поступил – в «Свободные мастерские» при Московском музее современного искусства (ММОМА). Учился там год, изучал теорию и историю искусства, параллельно организовывал выставки с одногруппниками.

Как вы можете описать свой стиль сейчас?

Я думаю, отдельных стилей сегодня не существует: есть разные виды искусств, которые могут сосуществовать в практике одного художника. Каждый художник – а мне нравится именно такое определение, оно всеобъемлющее, его можно нагружать любыми смыслами – конструирует свою идентичность так, как считает нужным.

Хорошо, тогда какие черты вашей идентичности наиболее важны для вас?

Если посмотреть на мои последние работы, можно заметить, что все они так или иначе связаны с темой телесности. Это достаточно развитая традиция в искусстве, из относительно недавнего можно вспомнить шестидесятые – все эти перфомансы…

Марина Абрамович, Крис Бурден и так далее.

Да-да. Тема хорошо исследована, но тело сегодня обретает новые смыслы: мы можем исправлять его, редактировать – и в фотошопе, и в реальности. Уверен, что скоро можно будет выбирать пол, цвет глаз и волос для своего будущего ребенка, избавляться от болезней на уровне ДНК.

Меня очень интересуют такие процессы: тела, которые я сейчас создаю, претерпевают разного рода изменения на грани мутаций. Параллельно немного заигрываю с религиозной иконографией и атрибутикой – использую церковные свечи, например. Тем самым перевожу телесность из области обыденного и даже вульгарного в сферу сакрального.

Инсталляции, представленные на выставке (шепотом), тоже вписываются в эту тему?

На сто процентов. Изначально я вырезал из бумаги человеческие тела в полный рост. Они валялись у меня дома, я смотрел на них и думал – вау, так красиво и эротично. Для меня очень важна сексуальность как одна из составляющих телесности. А потом поменялся исторический контекст, а вместе с ним и восприятие. Работа, которую я привез на выставку – вырезанные обнаженные фигуры людей, зафиксированные на строительной арматуре. Для меня это про то, что тела становятся неким физическим материалом, как и сама арматура – с одной стороны, часть здания, с другой – материал, который должен быть выброшен. И в том, как тела повисают на железных прутьях, есть некая метафора использованности и ненужности.

Как вы стали куратором музея ZAMAN?

Я давно дружу с Алией Ахмадуллиной и Дамиром Ниллумтахом. Кстати, именно они организовали мою первую персональную выставку – это было в 2019 году на ВДНХ, в рамках программы ArtLab. Основой проекта «Из ниоткуда с любовью», посвященного истории моей семьи, стали письма, которые папа писал маме в начале их знакомства.

В общем, тогда начался наш профессиональный контакт, который продолжается до сих пор. Когда я узнал, что ребята занимаются таким интересным проектом, то предложил им сотрудничать – так возник лекторий в ZAMAN, в котором я, кстати, начал читать курс лекций о художницах в Башкортостане.

Вы чувствуете связь с Уфой, несмотря на то, что живете в Москве?

Мне кажется, уехать в другой город или даже страну для художника – совершенно нормальная практика. Уехав, ты можешь смотреть на вещи шире, учиться новому и перекладывать бэкграунд на свой локальный контекст. Уфа – город, в котором я вырос, мне хочется, чтобы здесь была современная инфраструктура для искусства.

Я рад, что появился ZAMAN, очень нравится формат, в котором он существует. Есть такое понятие – artist-run space, когда художники захватывают разные городские пространства под свои проекты. Своего рода музей без музея, и в этом есть своя прелесть по сравнению с классическими музеями и галереями. Так, я куда-то далеко ушел от вопроса. (Смеется.) Поездки в Уфу питают меня, наполняют, дают энергию.

Кто из местных художников вам нравится?

Оля Цимболенко, Дамир Ниллумтах, Азат Басыров. Недавно я узнал, что существует тусовка классных двадцатилетних художников! Причем мы совсем не знаем их, а они не знают ничего про нас.

Планируете делать коллабы с ними?

Они говорят на очень смелом и странном визуальном языке, аудиторию нужно подготовить к такому взаимодействию. Уверен, что вскоре этот барьер будет преодолен и мы узнаем друг друга ближе.

Текст: Эльвира Галиева, фото: Евгений Кузнецов