Один из самых неоднозначных башкирских художников сотрудничает с Сергеем Шнуровым, создает постироничные портреты знаменитостей и продает свои работы на крипто-аукционах. В сентябре в галерее X-Max прошла его выставка «Наскальники».
У вас две страницы в соцсетях: на одной вы называете себя Господином Художником, на другой – Господином Безбожником. В чем разница между этими персонажами?
Псевдоним «Господин Художник» не стоит воспринимать буквально. Это самоирония. Иногда мне говорят: «Привет, Господин Художник!», а я отвечаю: «Можно просто господин». Безбожник – мое альтер-эго, человек беспринципный и непорядочный. По сути, это просто сценические образы: в разных состояниях я могу быть то одним, то другим.
В одном интервью вы говорили, что мечтали стать джазовым музыкантом, но родители отправили вас учиться на художника.
Не совсем так. Я пять лет занимался в музыкальной школе и после девятого класса собирался поступать в училище искусств, на эстрадное отделение. Но целевое направление мне дали на живопись, пришлось учиться там. После окончания уехал в Санкт-Петербург, не прошел вступительные экзамены в институт сценических искусств и вернулся в Уфу. Три года проучился в академии искусств – и, как только решился вопрос с армией, отчислился из академии и улетел обратно.
Почему именно этот город?
У каждого уфимца в жизни наступает момент, когда он хочет уехать в Санкт-Петербург. Считается, что это такой центр вселенной, где все тебя ждут. На самом деле он тесный, пасмурный, зажатый. В какой-то степени провинциальный: по сравнению с Москвой, где я сейчас живу, там очень медленный темп. Но когда ты находишь там близких по духу людей, у тебя действительно начинается интересная жизнь.
В Санкт-Петербурге вы познакомились со Шнуровым? Расскажите о вашей совместной выставке.
Не совсем совместной: в 2016 году «Эрарта» предложила Сергею Шнурову устроить выставку его работ. Видимо, он не успевал их подготовить, поэтому решил найти помощников. Объявил об этом у себя в соцсетях, провел небольшой конкурс и в итоге из ста человек выбрал троих: меня, Лешу Роумана и Владимира Полякова. Снял для нас мастерскую, утвердил наши идеи и эскизы, на основе которых мы реализовали работы в материале. Выставка называлась «Ретроспектива брендреализма». Из Санкт-Петербурга экспозиция переехала в Московский музей современного искусства, а потом еще год гастролировала по России. Тогда я понял, что людьми легко манипулировать. Все были уверены, что автор картин – сам Шнуров, его фанаты приходили в галерею и говорили: «Какой же Сергей молодец! Талантливый человек талантлив во всем». Было забавно. Еще эта история придала мне некую уверенность: я убедился, что мои безумные идеи цепляют зрителей. И продолжил писать свои странные, абсурдные вещи.
Есть ощущение, что вы троллите зрителя своими работами.
Пожалуй, элемент троллинга присутствует. Мне нравится обесценивать серьезные вещи, усиливать эту серьезность до тех пор, пока она не станет нелепой. С помощью юмора легче воспринимать ужас жизни. У меня есть серия скетчей, основанных на реальных историях – их сюжеты где-то услышаны или подслушаны. К примеру, диалог между парнем и девушкой, которые занимаются любовью: она говорит ему «Ты же женат!» А он отвечает: «Не сегодня». Это все из жизни.
В ваших картинах много национальных мотивов. Это связано с самоидентификацией?
Я родился в татарской деревне Бураево, вырос в татарской семье, говорю на татарском и ощущаю себя татарином. После переезда у меня случился культурный шок. Не хватало местного колорита – «киләhе тукталыш», эчпочмаков, улицы Заки Валиди, тюркских лиц. Примерно в это же время я познакомился с ребятами из Казани, из Всемирного конгресса татар. Они организовывали мероприятия, устраивали фестивали на родном языке. Мне показалось это очень важным. Многие выходцы из деревень, переезжая в город, стесняются говорить на родном языке. Есть такое ощущение: разговариваешь на татарском или башкирском – значит, ты деревенщина. Хочешь быть городским – общайся на русском. Но когда находишься на подобных фестивалях, понимаешь: твоя культура не менее интересная, в ней полно сюрпризов. Тогда я начал использовать в творчестве национальные образы, символы, коды, пробовать из них что-то слепить.
Выставка «Наскальники» кажется квинтэссенцией этой идеи.
На самом деле она родилась из прикола, а Максим Холодилин, владелец галереи X-Max, подхватил идею и предложил сделать из нее большой проект. Во время пандемии мы с женой уехали в Бураево, чтобы провести там карантин. В какой-то момент я понял, что устал писать работы на заказ: захотелось сделать что-то простое, в подчеркнуто примитивном стиле, связанное с родным языком и игрой слов. Нашел поблизости заброшенный железобетонный завод и нарисовал на стене «Блоху». Идея многим зашла: мои подписчики оценили ее и считали контекст. Этим летом я устроил тур по Башкирии: катался по городам и деревням, делал росписи в заброшках. Так появилась серия «Наскальники». В ее основу легли реплики на картины Матисса, которые он писал для особняка Щукина в Санкт-Петербурге: «Музыканты», «Танцоры» и третью композицию, которую он не успел закончить при жизни – «Медитация и купание». Еще одна картина показывает рождение Человека-таука. Таук переводится с татарского как «курица»: Зевс соблазнял девчонок в виде лебедя или быка, а на моей работе некий дух в виде петуха затоптал курицу, и на свет появился супергерой – человек-таук. В качестве подписей использованы башкирские и татарские поговорки: какие-то из них реально существуют, какие-то я придумал сам.
Текст: Эльвира Галиева
Фото: Евгений Кузнецов
Комментарии (0)