Московские музеи закрыты до середины января — на этом фоне еще важнее открывшаяся в «Манеже» выставка корейской художницы Ли Бул. За эффектными зеркальными дирижаблями и тотальными инсталляциями скрываются рефлексии о русском авангарде — о многозначном проекте для «Собака.ru» написала Анна Тыренко, сотрудник Молодежного центра Эрмитажа.
Утопия и антиутопия
Английский вариант названия выставки — Utopia Saved — дает пространство для интерпретации: от религиозного подтекста до ироничной отсылки к компьютерным играм, а также снимает смертельную серьезность тона. Многозначность трактовок — слово метафора противоречивого oeuvre Ли Бул. Художница родилась в Южной Корее, но не той, к которой мы привыкли — это была страна больше похожая на антиутопию: на фоне «экономического чуда» разворачивалась диктатура и репрессии, власть жестко подавила восстание в Кванджу. Ли Бул росла в семье диссидентов со всеми вытекающими — переезды, неопределенность. Среди воспоминаний детства — она стоит на перекрестке, смотря на витрину кондитерского магазина с нарядными тортами, и в этот момент прямо перед будущей художницей на скутере разбивается молодая пара.
Своеобразное отношение к телесности раскрылось в ее первых работах: в конце 80-х во время перформанса «Пристрастия» она вышла на улицы Сеула в мягких скульптурах, напоминающих внутренние органы, конечности и щупальца. Затем была акция Abortion, которая поставила ее чуть ли не в один ряд с звездами уровня Марины Абрамович: Ли Бул подвесила себя обнаженную под крышу выставочного зала — тогда в Южной Корее прерывание беременности было нелегальным и сама тема находилась под запретом. Уже после была выставка с гниющей рыбой, украшенной стразами, в нью-йоркском MoMA, архитектурные утопии, любовь к модернизму и даже фэшн-признание: Dior сделали с Ли Бул одну из сумок Lady Dior, вдохновившись ее зеркальными инсталляциями.
Говоря об утопиях, Ли Бул на самом деле ухватывает невозможность разговора о будущем, нашу неспособность помыслить его: об этом в свое время писал музыкальный критик и исследователь хонтологии Саймон Рейнольдс, в уже ставшей культовой в десятые годы книге «Ретромания: Поп-культура в плену собственного прошлого». После смелых фантазий модернизма, после космической гонки шестидесятых годов, стремительной череды научных открытий мы погрузились в интеллектуальную апатию, где образ будущего не может будоражить сознание, а интерес к нему и вовсе угас. «The future is not what it used to be» – будущее уже не то, что прежде; нам обещали реактивные ранцы и колонизацию Марса, а оказалось, что в будущем нас ждало все то же самое, только больше. О «ностальгии по будущему» писали Айзек Азимов и Жан Бодрийяр, и это то чувство, которое зритель ощущает, едва войдя в выставочный зал «Утопии Спасенной».
Рядом с размышлениями о будущем эпохи модернизма Ли Бул предлагает свои фантазии на тему (анти)утопий. Так, весь аванзал занят гигантской иммерсивной инсталляцией «Город солнца», вдохновленной утопией Томмазо Кампанеллы. Однако, как это часто бывает с утопиями прошлого, с позиции сегодняшнего дня эти утопические представления об идеальном устройстве мира выглядят не просто пугающими, а антиутопическими. Сама Ли Бул показывает нам, что в каком-то смысле эти утопии – а ведь сам термин переводится как «место, которое не может существовать» – уже частично воплотились в жизнь с нашей новой прозрачностью.
Русский авангард, европейский модернизм и будущее
На выставке «Утопия Спасенная» работы Ли Бул соседствуют с представителями русского авангарда Казимиром Малевичем, Александром Родченко, Александрой Экстер, архитектором Иваном Леонидовым, ученым и мыслителем Константином Циолковским и другими. Так зритель сталкивается с двумя направлениями футурологии. Кстати, «русская» часть выставки, отобранная Олесей Туркиной, научным руководителем русского раздела выставки, – это отдельное и неожиданное удовольствие, увидеть в Петербурге работы из коллекций Музея архитектуры Щусева, Театрального музея Бахрушева, Екатеринбургского музея изобразительных искусств, Пермской художественной галереи. Эти работы ни в коем случае не несут исключительно утилитарную функцию, чтобы дать контекст; наоборот, мечты русских авангардистов лишь расцветают от соседства с современностью.
Огромный блестящий дирижабль, который первым встречает посетителей, становится одновременно и метафорой этой нашей ностальгии по будущему, и приговором визионерству, так как отсылает нас к трагическому крушению «Гинденбурга» в 1937 году. Как и в других работах серии «Желание быть уязвимым», представленной на выставке, Ли Бул использует знакомые и считываемые коды эпохи модернизма – дирижабли, эстетика всемирных ярмарок и цирков; блестящие поверхности, отсылающие нас к «Космической Одиссее». «Желание быть уязвимым» идеологически сталкивается со второй серией, иронично названной «Мое великое повествование», где представлены эскизы и макеты художницы. Она отсылает нас уже к постмодернизму, с его невозможностью существования одного нарратива и великих повествований в принципе – Лиотар, философ-постструктуралист, определяет постмодерн как кризис метанарративов. Ли Бул вступает в спор с этой идеей Лиотара и предлагает своеобразный архив утопических идей, от Хрустального дворца Пакстона – сооружения из стекла и железа, построенного в 1851 году к Всемирной выставке в Лондоне и ставшего на тот момент архитектурным и философским чудом, до Татлина и Таута.
Популярные идеи художница инверсирует и пропускает через негативное поле. Так, Хрустальный дворец, в свое время поразивший, пусть и полярно по-разному, Чернышевского и Достоевского, — реальное овеществление идеи рая, утопии, фаланстера, на втором этаже выставки превращается в пугающий лабиринт, эстетически принадлежащий миру «Черного зеркала». То же стекло и железо, что и в Хрустальном дворце, но в лабиринте «Via Negativa II» зеркала дезориентируют, а открытость миру оказывается зацикленностью на себе. «Город Солнца» Кампанеллы, который был переведен в начале двадцатого века и повлиял на русскую революционную мысль, становится антиутопическим городом, контролирующим и ретранслирующим нам самих себя (вместо приятной живописи на стенах, как было в оригинале).
Именно в «Городе Солнца», центральной инсталляции выставки, мы яснее всего наблюдаем столкновение двух направлений футурологии. Окруженная дирижаблями Ли Бул, Купцова, Циолковского, воздушными шарами и прочими радостно-утопическими образами, она идеально схватывает наше сегодняшнее конвенциональное представление о будущем как об очень мрачном месте – тут можно вспомнить эстетику «Чужого» или «Бегущего по лезвию» Ридли Скотта: темно и бесконечно капает конденсат. Как иронично отметил критик Саймон Рейнольдс, «они запускают сверхбыстрые корабли между солнечными системами, но не могут позволить себе несколько лишних лампочек».
Второй этаж экспозиции отсылает нас к Балларду – писателю-антиутописту, оказавшемуся пока что ближе всего к правде в своих предсказаниях. Его в качестве референса упоминает сама Ли Бул, так как свой метод работы над серией «Желание быть уязвимым» художница называет «crash» (в честь его романа). В отличие от зачастую перенасыщенного объектами пространства, на этой выставке зрителю предлагается побродить между руинами, напоминающими оставленный цирк или ярмарку. Тут ностальгия по будущему оказывается ностальгией по модернизму.
Текст и публичный образ
«Утопия Спасенная» удивительным образом встраивается в ряд предыдущих выставок Манежа, который по праву претендует на звание главного визионера в Петербурге. Так или иначе, Манеж постоянно говорит о будущем, и новая выставка как будто продолжает дискуссию, начатую ранее «Лабораторией будущего» и «AES+F. Предсказания и откровения». Возможно, Манеж единственное место в Петербурге, где разговоры о будущем и новом не вступают в противоречие с осязаемой реальностью – публичный образ, работа команды и деятельность Манежа последовательно прогрессивны и задают новый тон работе в сфере искусства в принципе. Даже в мелочах: никто на это не обращает специально внимания, однако команда, работавшая над выставкой, состоит полностью из женщин – сама Ли Бул, кураторы Сунджун Ким и Суджин Ли, куратор авангардной части выставки Олеся Туркина, инициатор и руководитель проекта Анна Кирикова.
Удивительно, как выставка, использующая так мало текста – а это, будем честны, самый легкий инструмент современного искусства, – умудряется говорить о предельно сложных литературоцентричных концепциях, сталкивать в споре философские направления и быть столь многоголосой. Этой «гетероглоссии» по Бахтину (на которого тоже прямо ссылается художница) посвящена отдельная статья каталога к выставке, который по своей напряженности и интеллектуальной насыщенности является дополнительным измерением экспозиции. Вообще, каталог стал отдельным текстуальным слоем выставки помимо всех литературных первоисточников — в нескольких статьях уместился и глубокий анализ, и мощный дайджест философской мысли последних трех веков с заходом на ультрасовременность.
Марк Фишер, автор уже культового «Капиталистического реализма», призывал нас изобрести новое будущее, называя наше настоящее «скучной антиутопией». Художники и архитекторы модернизма не считали физическое воплощение своих идей, будь то, например, «бумажная архитектура», главной целью. Гораздо важнее способность помыслить это, как и переосмыслить утопическое мышление в принципе; и с этим смутным желанием вообразить, вернуть восторг перед будущим и научиться снова по-модернистски мечтать, без всепроникающей иронии постмодернизма, может выйти с выставки посетитель «Утопии Спасенной».
«Утопия Спасенная»
ЦВЗ «Манеж»
13 ноября – 31 января 2021 года
Кураторы выставки – Сунджун Ким, Суджин Ли
Билеты на сайте «Манежа»
Комментарии (0)