В преддверии премьеры года в Мариинском театре – оперы Родиона Щедрина «Мертвые души» в постановке Василия Бархатова и Зиновия Марголина – «Собака.ru» присмотрелась к главным лицам спектакля.
Родион Щедрин с женой Майей Плисецкой
Щедрин Родион
Константинович
композитор и либреттист, 78 лет
Для Мариинского театра «Мертвые души» – ключевой проект последних лет:
самый амбициозный,
самый хлопотный, самый многообещающий. Он
предъявляет рекордные требования даже не столько к творческой кондиции
труппы Валерия Гергиева, сколько к театральной логистике. В партитуре
Щедрина одних сольных партий – тридцать две,
причем голоса требуются более чем экзотические: в
Петербурге днем с огнем не сыщешь хорошего басапрофундо или тенора,
поющего в русской народной
манере. Другая головная боль – с оркестром: для
начала нужно найти бас-гитариста, который сумеет
саккомпанировать арии Собакевича, а потом попытаться запихнуть в яму
камерный хор, который
Щедрин использует вместо группы скрипок, колокольную звонницу, клавесин и
пять батарей ударных.
Но эта игра стоит свеч: со времен московской премьеры в 1977 году и
последовавшей годом спустя
первой ленинградской постановки, опера Щедрина
в России не ставилась, оставаясь лишь страницей в
учебнике советской музыки. Мифологический статус
сочинения был символически закреплен на государственном уровне: «Мертвые
души» стали последней
партитурой, заказанной Большим театром советскому композитору.
Это не просто виртуозно написанная и ни разу не
согрешившая против гоголевской поэтики музыка.
«Мертвые души» – больше, чем опера: Щедрин с
блеском осуществил дерзкий кросскультурный проект по смычке двух
противоположных музыкальных
эстетик и идеологий. Это опера по принципу «два в
одном», драматургию которой образуют два параллельно развивающихся
пласта: с одной стороны
– фольклорного толка лирические отступления с собирательным образом
Руси, с другой – пересказанная языком россиниевской оперы-буффа история
Чичикова. Переплетаясь, наплывая друг на друга,
они образуют уникальный рельеф единственной великой русской оперы
последней трети ХХ века.
В первые такты «Мертвых душ» проваливаешься, как
в болото – кругом топи да туманы, синий плат небес
виднеется еле-еле. Кажется, «отсюда хоть три года
скачи, ни до какого государства не доскачешь». Но
еще не прошел первый шок от столкновения с географическими реалиями
одной шестой части суши,
как из колокольно-хоровой трясины уже вырастают,
словно шекспировские «пузыри земли», Чичиковы,
Ноздревы и Маниловы – а вместе с ними и фасад
итальянского музыкального театра. Опера Щедрина
– прекрасная метафора России: пустошь, посереди
которой стоит роскошный оперный дворец.
Марголин Зиновий
Эммануилович
художник-постановщик, 51 год
Лауреатом «Золотой маски» как лучший художник года
российский оперный сценограф номер один становился уже трижды. Похоже, что Марголин получит главную
театральную премию страны в четвертый раз.
На выпуске «Братьев Карамазовых» – предыдущей
постановки Марголина в Мариинском театре –
пересекавшего сцену с макетом спектакля в руках
Василия Бархатова кто-то из острых на язык монтировщиков проводил неодобрительным ворчанием:
«Дожили, уже города на сцене строят, совсем страх
потеряли!» В оперном театре Марголин действительно предпочитает работать не столько художником,
сколько архитектором-монументалистом, зодчим. Но
для «Мертвых душ» он сочинил декорацию предельно
аскетичную, пусть и весящую несколько тонн, из которых он выжимает максимум смысла и пользы.
Герои «Мертвых душ» обитают будто в открытом космосе: Марголин поставил декорацию на совершенно
голую сцену. Беспросветно черные подмостки выглядят то ли выжженной землей планеты, пережившей
Третью мировую войну, то ли бесплодной поверхностью какого-то астероида. Ключевой визуальный
образ спектакля – гигантские, до колосников, колеса
от брички. Те самые, что, если б случилось, до Москвы
доедут, а до Казани – нет. Только вместо экипажа Чичикова – карта России.
Марголин всегда был мастером точнейших, пускай
и парадоксальных, пластических сочинений на тему
«Образ родины в…». К примеру, в мариинском «Носе»
Гоголя – Шостаковича Россия представала у него в
виде гигантского туннеля, ведущего в никуда и совсем не обязательно
сулящего в конце пути источник
света. В «Мертвых душах» неизвестно кем управляемые колеса несут страну
Собакевичей и Плюшкиных невесть куда и невесть зачем – более емкий
визуально-пластический эквивалент хрестоматийных
строк «Русь, куда несешься ты?» трудно представить.
Бархатов Василий
Алексеевич
режиссер-постановщик, 27 лет
«Мертвые души» – шестая и самая трудоемкая постановка Василия Бархатова в Мариинском театре.
Говорят, действие в спектакле происходит на
Рублевке, а Чичиков разъезжает по домам столичных богачей.
Когда ставишь Гоголя, проще всего впасть в фельетонность. Но в «Мертвых душах» не будет вообще ничего,
что имело бы отношение к нашей реальности. Не
гоголевское время – я ненавижу спектакли с историческими костюмами, – не сегодняшний день, а нечто
среднее. Как обычно говорят режиссеры в тех случаях,
когда не знают, о чем и зачем ставят спектакль, эта
история могла произойти когда угодно и где угодно.
Но вы-то знаете, про что делаете «Мертвые души»?
Для меня это притча о человеке, который нашел лазейку в законодательстве и попытался с ее помощью
обогатиться. Но, как это всегда бывает на Руси, из-за
одного идиота вся его хитроумная комбинация лопнула. А Ноздрев в спектакле будет таким типичным местным алкоголиком.
Композиторы не очень то любят современную режиссуру. Как Щедрин отнесся к постановке?
В «Мертвых душах» мне, вообще-то, самому не очень
хочется быть радикальным. Потому что самое радикальное, что может быть, – это русская реальность,
которую опера Щедрина отражает как нельзя лучше.
У вас в «Мертвых душах» есть личные пристрастия?
Кто из персонажей нравится больше всех?
Бородатый мужик, матерящий Плюшкина. Гоголь называет его просто «заплатанной», но при этом уточняет:
«Было им прибавлено и существительное к слову “заплатанной”, очень удачное, но не употребительное
в светском разговоре, а потому мы его пропустим».
Андрей Вознесенский подсказал Щедрину, что нужно
вставить существительное «куль»: когда поешь в полный
голос «куль», то в зале слышится совсем иное слово.
«Мертвые души». Мариинский театр, 18 марта
Комментарии (0)