Сегодня мода на носы достигла своего пика — в погоне за эстетическими нормами лечь под нож соглашаются не только незамужние фанатки Виктории Лопыревой. Выдающиеся мастера хенд-мейд-красоты, лучшие хирурги города рассказывают, почему нос всему голова и как выбрать себе подходящий.
Любовь Сафонова
Пластический хирург Института красоты СПИК советует пореже смотреться в зеркало
Как возникает намерение стать пластическим хирургом — когда в детстве лепишь куклам новые носы из пластилина?
Ну, совершенно точно, что желание «сделать красиво» было у меня всегда. Место, где я начинала работать, называлось Клиникой челюстно-лицевой и пластической хирургии при нашем медицинском университете. По сути, это была единая специальность — в советское время никакой самостоятельной эстетической хирургии не существовало. Мы не украшали, а лечили людей. Работали с травмами, воспалениями. Впрочем, я всегда старалась, чтобы операция не оставила следов, думала над тем, как поаккуратнее наложить швы. Так что зародыш эстетиста во мне сидел еще в ту пору. Но тогда пластическая хирургия была закрытой темой. Чтобы получить хоть какую-то информацию, нужно было приложить немало усилий.
То есть пластических операций в Стране Советов не делали вовсе?
Почему же? Исправляли заячью губу или другие дефекты, строго заверенные учебником. Ну, и в радикальных случаях работала реконструктивная хирургия: раз у вас нет носа — сделаем его из уха, получите направление. Однако существовала узкая-узкая щель, в которую можно было просочиться здоровым людям. Правда, лишь избранным. Называлась она «косметическая хирургия». В Москве и Ленинграде в начале 1980-х появились два Института красоты. В 1986 году наш переехал на Гороховую и просуществовал там до окончания своих дней. Одно время и я там работала. Это была платная клиника — по аналогии со стоматологическими. За рубль шестьдесят можно было сделать веки. За семь — полное омоложение. Чудесно. Но очереди там выстраивались такие, что омоложение лучше было планировать с детского сада. И вставали в начало бесконечной цепочки, конечно, по блату. Так что основные расходы на пути к красоте шли на то, чтобы пробиться к кабинету хирурга, а не на саму операцию. Кстати, какие-то из докторов ленинградского Института красоты практикуют до сих пор. Только делают все, пожалуй, несколько старомодно. Не плохо, но на уровне дискового телефона в сравнении с айфоном.
Какой прогресс произошел в пластической хирургии в последние годы?
Мы сильно продвинулись в анатомии. Изучают-то ее с античных времен, но за последние двадцать лет на эту науку стали смотреть иначе. Раньше — только через призму болезней, а сейчас открыты новые механизмы старения. Люди совсем недавно перестали беспокоиться о том, как бы дотянуть до пятидесяти. Теперь они успокоились и заинтересовались своей внешностью. Выживет ли пациент после пластической операции — так вопрос уже не стоит. И сейчас их делают не только одержимые своей красотой актеры и нарциссы, а все. Это как поход в парикмахерскую.
А как же утверждение, что надо любить себя таким, какой есть?
Надо. По крайней мере, попробуйте. Смотря на своих пациентов, я всегда пытаюсь понять, выдумана проблема или существует на самом деле. Конечно, я уберу очевидную горбинку, нет вопросов. Но если человек говорит: «Не могу жить с этим носом», — я ему не помогу. Потому что с другим носом он тоже жить не сможет. Вообще, советую поменьше смотреться в зеркало. Постоянное созерцание себя приводит к рождению таких чудовищ в голове...
То есть вы можете отказать пациенту?
Само собой. Как же я буду оперировать, не понимая задачи? Впрочем, что бы ни говорили коллеги, мол, от комплексов операцией не вылечишь,подавляющее большинство моих пациентов удовлетворяются внесенными измененими. Главное, чтобы не увлеклись подравниванием.
Есть определенный тип людей, которые ходят к пластическим хирургам?
Скажу за своих пациентов: они принадлежат к совершенно конкретной категории. Как правило, это работающие женщины с четким пониманием проблемы и трезвым взглядом на себя. У них достаточно мало времени. И пластические операции не являются их основным занятием — думаю, вы понимаете, о чем я. Наверное, я сама формирую круг таких пациентов. Если на любую дурацкую просьбу на консультациях рапортовать «все сделаем», то можно в итоге получить поток экзальтированных безумиц. Девять беременных не родят ребенка за месяц. И гипс можно снять только через десять дней после ринопластики — никакого способа договориться с природой иначе пока не найдено. В общем, оперировать людей, не способных смотреть на вещи реально, держать обещания и контролировать свое послеоперационное поведение, — самый верный способ ежедневно наблюдать истерики. Бодрит, но на любителя.
Самое главное в вашей профессии?
Ловкость. Чтобы осилить симфонию, нужно десять лет играть гаммы. Опыт хирурга тоже определяется его стажем и потоком пациентов. А пока нет пациентов — сиди в морге.
Это приговор?
Это правило: все «черновики» — там. Пациенту все равно, какие у тебя сертификаты. Он хочет нос, красивый, а не рассказывать всем, какой красивый сертификат у хирурга. Я во время операции всегда полагаюсь на тактильные ощущения, они сохраняются дольше, чем зрительные. Если очень долго смотреть на кружок, то он сначала превратится в овал, потом в яйцо, потом в сосиску... Глаз быстро замыливается. Нужно чувствовать руками.
Как вы выбираете пациенту «красивый» нос? На что ориентируетесь?
На таблицы эстетических норм, обычное учебное пособие для тех, кто занимается скульптурой, рисунком. В нем правит точный расчет: все дело в пропорциях. Один и тот же нос может по-разному «сидеть» на лицах. В операционную я всегда прихожу с готовым планом. В процессе уже сложно что-то оценить: на лицо иначе действует гравитация, мышцы расслаблены от наркоза... Во время консультации я делаю пометки, как человек выглядит во время светской беседы, потом сравниваю со сделанными в клинике фото. Одна моя пациентка так усердно прятала во время разговора свой нос, что он показался мне колоссально длинным. А на фото — в рамках нормы. И вот что я скажу: даже если у человека огромный нос, но он об этом не знает — слава богу. Того, кто ему об этом поведает, надо расстрелять. Случаются бесплатные консультации, на которых люди спрашивают: «Посмотрите, что мне можно исправить?» Да ничего, вы прекрасны! Раз живете в комфорте со своей упаковкой, нет никакого смысла ее перебирать.
Существует ли мода на носы?
Конечно! Притом меняется каждые пять лет. Например, раньше просили маленькие кукольные, а сейчас — носы унисекс. Решительные, с проекцией. По-моему, это общая тенденция сглаживания границ между полами. Люди, которые хотят подчеркнуть свою женственность или мужественность одеждой, поведением, выглядят сегодня несколько олдскульно. Я всегда прошу, чтобы на консультацию приносили картинки, ведь вариантов красоты очень много. Обычно в кабинет заходят с фото Шерон Стоун или Анджелины Джоли.
У Джоли была ринопластика?
Да, несложная. У нее стоит имплантат. Собственно, у хирурга не было других вариантов при продавленной спинке носа — оставалось просто выбрать готовое изделие из пакета.
А в себе вы что-нибудь хотели изменить?
У меня очень мало времени, чтобы заниматься внешностью. Акценты в уходе делаю на всяких агрессивных процедурах с долгоиграющим эффектом, чтобы выглядеть максимально прилично при минимуме косметики. В операционной она, например, исключена: под жаркими лампами весь мейк может потечь ручейком и попасть куда-то не туда. Вопиющие возрастные изменения лечу прямо в нашей клинике. Зато делала носы и липосакции подругам, а старшим родственникам — омоложение. К счастью, я достаточно хладнокровна. И считаю, что лучше взяться за трудное дело самой, чем кому-то его передоверить.
Денис Агапов
Пластический хирург, главный врач клиники Medici считает, что ваять шедевры не так важно, как сделать «предсказуемый» среднестатистический нос.
Мне всегда нравилась челюстно-лицевая хирургия. Я окончил клиническую ординатуру по специальности «Оториноларингология — хирургия головы и шеи». Вот в этой-то области вопрос о пластике вставал особенно часто: последствия травм на лице слишком очевидны. Я зашивал раненых пациентов, мне это нравилось. Когда окончил аспирантуру, меня пригласили консультантом в тот самый, единственный в городе Институт красоты на Гороховой.
Пластическая хирургия — область медицины «все в одном»: позволяет оперировать любые участки тела, дает возможность заниматься реконструкцией, заботиться о возрастных изменениях. К тому же ты работаешь со здоровыми людьми, что приятно. Но с другой стороны, это накладывает еще большую ответственность. Здоровый пациент по итогам пластической операции не будет благодарен только за то, что хорошо себя чувствует. Впрочем, по определению ВОЗ, здоровье — это благополучие в физической, психической и эмоциональной сферах. А раз у кого-то есть неудоволетворенность своей внешностью — значит, имеется какое-то нарушение в эмоциональной сфере. И без лечения, получается, не обойтись.
Самое сложное в ринопластике — получить идеальный результат не на операционном столе (он будет далек от финального), а в самом итоге трансформации. Через несколько месяцев сократятся рубцы, сойдут все отеки — только тогда пациент познакомится со своим новым носом. А вот хирургу надо быть ясновидящим. В смысле — без помех представлять, что случится с изготовленным им носом спустя полгода.
Наша главная задача — не ваять шедевры, а давать прогнозируемые среднестатистические результаты. В большинстве своем пациенты хотят не вау-изменений, а небольшой, незаметной другим коррекции. Исключительно за «вау!» приходят процентов пять.
Лучший эффект от операции — это когда нет эффекта операции. Когда вообще непонятно, была она или нет. Узнаю ли я свою работу? Да, но только потому, что помню всех пациентов в лицо.
«Хочу нос узенький, но не слишком. С благородной горбинкой, но прямой. Как у Жанны Фриске или как у Бейонсе». Да, бывают пациенты из разряда «сделай то, не знаю что». Приступать к операции, пока мы друг друга не услышали, нельзя. Многие просьбы невыполнимы чисто технически. Из очень большого носа невозможно сделать очень маленький. Можно, например, соорудить к нему непропорционально мелкий кончик, но нужно ли — не уверен. Да и вообще, не стоит никак подстегивать желание пациента изменить себя. Самая хорошая операция — та, которой не было.
В себе я бы кое-что изменил. С проступающим животом, к примеру, можно и попрощаться. Но о ринопластике даже не думал. Хотя пациенты часто задают вопросы. В широком диапазоне, от «Доктор, а где вы делали свой нос? Дайте телефончик» до «Ну как же вы живете с таким кривым?». Скажу честно: нос не оперировал, легкая асимметрия меня устраивает, она в рамках нормы. И знаете, сколько я ни бывал на международных конференциях, никогда не видел пластических хирургов с явными дефектами. Все они чрезвычайно симпатичные люди. Может, и не эталоны красоты, но с очень гармоничной внешностью. Она, как ни крути, больше располагает и вызывает доверие. А пластическому хирургу без доверия пациентов никуда.
Александр Шумило
Пластический хирург, основатель клиники «ГрандМед» готов провести десять консультаций, чтобы прийти с пациентом к согласию
Я начал заниматься реконструктивной микрохирургией в травматологии и ортопедии в 1987 году. Спустя несколько лет мы с коллегами организовали одну из первых в России частных клиник, Центр микрохирургии конечностей. И тогда-то вплотную подошли к пластической хирургии — и реконструктивной, и эстетической. После реорганизации в 2000 году наш центр превратился в клинику пластической хирургии «ГрандМед».
Ринопластика — одна из самых сложных операций. Трудность в том, что кроме красоты нам в процессе нужно позаботиться еще и о качестве дыхания. Нос стоит на страже всей респираторной системы, и любые нарушения в его работе тут же сказываются на здоровье. Даже самый аккуратный и прелестный нос, который не дышит нормально, неполноценен.
Какой нос выбрать, решаем вместе с пациентом. Здесь крайне важно понять друг друга. В ход идут все приемы: измеряем пропорции лица, анализируем фото знаменитостей, делаем компьютерное моделирование, и часто по нескольку раз. Иногда, чтобы прийти к согласию, необходимы три, пять, а то и десять консультаций. Не разобравшись, чего хочет пациент, операцию делать не стану. И если результат будет сильно менять его облик, тоже. Но я все равно люблю ринопластику за свободу творчества и разнообразие. В мире не найдется двух похожих пациентов!
Вполне нормально, если человеку не нравится какая-то черта внешности — врожденная она или приобретенная, неважно. Но нужно отличать критический взгляд на себя от дисморфофобии — патологического непринятия тела. Такие пациенты не наш профиль, ими должны заниматься другие специалисты.
Игорь Кузнецов
Ведущий специалист клиники пластической хирургии «МЕДИ»
уверен, что в проведении ринопластики невыполнимых задач нет
В 1987 году я после вуза пришел работать в отделение челюстно-лицевой хирургии НИИ травматологии и ортопедии имени Р. Р. Вредена. В начале 1990-х его переименовали в отделение пластической хирургии. Так что мой путь в эту специальность был предопределен еще в начале профессиональной деятельности.
Операции по коррекции носа считаются одними из самых сложных. Но у меня они в списке фаворитов: очень творческие и ответственные с эстетической точки зрения.
Нос каждого человека максимально индивидуален. Двух одинаковых не существует. Его не закроешь одеждой и не спрячешь. Нос во многом определяет тип и характер внешности. Поэтому преобразить человека с помощью ринопластики действительно можно.
В проведении операции сегодня вообще ничего невозможного нет. Гораздо большую роль играет психологическое состояние пациента, из каких побуждений он решается на операцию, реальность его пожеланий с точки зрения эстетики. Если я понимаю, что пациент просит то, что не соответствует пропорциям его лица и объективно только навредит внешности, то в ход идут и компьютерное 3D-моделирование результата операции, и работа с психологом. Это помогает прийти либо к более эстетичному результату, либо к реальному понимаю проблем человека — в таких случаях потребность в операции иногда исчезает.
Все пациенты делятся на два типа: тех, кто хочет лучше выглядеть, и тех, у кого есть внутренние проблемы или комплексы, которые человек пытается решить с помощью пластической хирургии.
Сам по поводу операций я как-то не задумывался. Вообще, я убежден: если человек чувствует себя комфортно с нестандартной формой носа или ушей, то неважно, кто он — бизнесмен, актер или пластический хирург.
Текст: Алла Шарандина
Комментарии (1)