Художник по свету превращает спектакли в произведения искусства, которым обеспечены «Золотые маски», а сегодня, 14 июля, в Мариинском театре показывают его премьеру вместе с Максимом Петровым и Юлдус Бахтиозиной «Байка. Мавра. Поцелуй феи».
Вот это команда мечты: Петров, Юлдус, Бинкин! Что за премьеру вы приготовили в Мариинском?
Хореограф Максим Петров (лауреат «Золотой маски» — 2021 за балет «Русские тупики — II». — Прим.ред.) ставит одноактную оперу «Мавра» и два балета: «Байка про лису, петуха, кота да барана» и «Поцелуй феи» — все это сочинения Стравинского 1920-х годов, и все они будут показаны в один вечер. Пока не могу поделиться деталями, скажу одно: круто, когда команда стирает границы жанров и стилей, находится в суперсинергии друг с другом. За сценографию отвечает глава службы художников Большого театра Альона Пикалова, за костюмы — Юлдус, свет — мой.
До карантина застать тебя в Петербурге было невозможно: Лондон, Цюрих, Верона, Москва. Как тебя так закрутило?
Когда я еще работал оператором светового пульта в Мариинском театре, Макс Петров пригласил меня сделать дизайн для его балета «Дивертисмент короля» .Он был первым, кто позвал меня на серьезный проект. И только после я принял участие в ежегодной Мастерской молодых хореографов Мариинского —лаборатории театра, которая дала старт многим балетмейстерам нового поколения. Оттуда вышли и Макс, и Илья Живой, постоянными участниками были Володя Варнава, Юра Смекалов. На Мастерской в какой-то степени вырос и я — как художник.
Что тебе дал этот проект?
Я мог на большой сцене, используя мощные возможности Мариинского театра, пробовать световые решения, придумывать, как использовать графику лучей, как применять сценический дым и как далеко можно зайти в соединении пластики, света и музыки. Быть оператором светового пульта — это больше про техническую рутину: каждый день ты занимаешься воспроизведением запрограммированной партитуры. А на Мастерской начался креатив. Благодаря такому опыту и случились мои проекты уже вне Мариинского, среди которых — «Айседора» Володи Варнавы с Натальей Осиповой в главной партии, балет «Приказ короля» Вячеслава Самодурова, получивший две «Золотые маски», Concerto Armonico Макса Петрова в Atlanta Ballet в Штатах, балет «Обручение ради смеха» Антона Пимонова в Большом, «Ромео и Джульетта» с Сергеем Полуниным и опера «Парсифаль» в Швейцарии.
Ты едешь в Швейцарию по приглашению местной театральной компании — для них ты оформил шесть спектаклей. Как началось сотрудничество?
С легкой руки Ильи Живого — он поставил там балет I’m not Scared c моим светом. Мой стиль понравился основателю компании. Работают они на нескольких площадках: в средневековом замке, старинном амбаре и башне с подвесной сценой в Альпах — везде я делал световой дизайн. Сейчас я оформлю шесть балетов от хореографов из Италии, Франции и России. Нашу страну будет представлять Илья. Кстати, именно там я познакомился с Сергеем Полуниным: с его программами мы объехали не только Россию, но и почти всю Европу. Надо сказать, что Сергея волнует каждый нюанс на сцене, и он может вносить коррективы в мою партитуру, но мы с ним очень хорошо чувствуем друг друга.
Для балета «Ромео и Джульетта» с Полуниным ты работал над светом на Arena di Verona. В этом античном амфитеатре выступали Мария Каллас, Лучано Паваротти. Что было самым сложным на площадке эпохи Древнего Рима?
У нас не было ни одной репетиции в темное время суток! То, как будет работать свет, я видел только на компьютере. На одной из самых востребованных сцен в мире график расписан по минутам на годы вперед, поэтому мы сделали пару прогонов днем и всё. В день премьеры пару седых волос я точно заработал, но все прошло отлично!
В твоем портфолио есть и драматические спектакли Евгении Сафоновой: «Аустерлиц» БДТ и «Пиковая дама» Театра Ленсовета. За первый режиссер получила «Золотую маску». Чем этот опыт отличается от работы над танцем?
В танцевальных проектах всё заранее диктует музыка и хореографический текст балетмейстера. Партитура готова еще до репетиций, дальше идут просто коррекции в зависимости от фактуры танцовщиков. В случае с драмой процесс выстроен по-другому: все рождается на сцене, а во главе угла стоит концепция режиссера. В «Аустерлице» нужно было сделать стерильное пространство, а в «Пиковой даме» — подчеркнуть безумие кислотностью рейва или даже Линча.
Что тебе важно в работе со светом?
Мне интересна графика. Я люблю использовать прием, когда объемный рисунок света формирует лучи в сценическом дыму — тогда он дополняет пространство. Но самое важное в любом спектакле — сделать так, чтобы мой дизайн и раскрыл потенциал площадки, и был декорацией, не перетягивая внимание. Все должно быть в балансе.
Идея или техника?
Первое. Актуальные технологии всем известны, и научиться ими пользоваться нетрудно. А вот придумать, как сочетать приемы, — задача посложнее. Помню, как я был поражен еще во времена учебы в Академии: финский художник по свету Микки Кунтту использовал в современной версии балета «Лебединое озеро» концертный резкий свет. И таких неожиданных примеров масса: лазеры в балетах Уэйна Макгрегора или подсвеченная фольга на заднике сцены у культового хореографа Кристал Пайт. Это просто, а работает фантастически!
Твоя семья — династия художников по свету. Ты с детства хотел работать в театре?
Нет! (Смеется.) На примере родителей я с детства видел, как эта институция отнимает все твое время. Я хотел стать обычным экономистом, сидеть в офисе с 9:00 до 18:00 пять дней в неделю. Даже перешел в старших классах в гимназию при ИНЖЭКОНе, где ужаснулся и понял: все-таки мое будущее — Театральная академия. (Улыбается.)
Что в твоей профессии — самый кайф?
Выход на поклон. (Смеется.) Когда ты понимаешь, что все усилия команды не были напрасны: вы не зря приняли вызов создать что-то новое — вы с ним справились.
Текст: Ольга Угарова
Фото: Виктория Назарова, Александр Нефф
Комментарии (0)