От ссылки в «маленькую Сибирь» до мирового триумфа: Выходят мемуары Ай Вэйвэя — одного из самых известных современных художников (впервые на русском!)

В преддверии пекинской Олимпиады знаменитые западные гости из художественной среды обычно хотели включить в свой маршрут посещение моей студии, и в какой-то момент стало казаться, что я для них — не меньшая достопримечательность, чем Великая Китайская стена или терракотовая армия. Хотя я охотно принимал таких гостей, инициатором этих посиделок не был, так как слишком хорошо понимал, какая пропасть разделяет нас в смысле жизненного опыта и наших взглядов.

Никогда я не ощущал эту пропасть так явно, как в чудесный весенний день 23 мая 2006 года, когда на улице у моей студии остановились два автобуса. Международная команда консультантов, нанятых нью-йоркским Музеем современного искусства МоМА, состояла более чем из семидесяти коллекционеров, попечителей музея и попечителей фонда, которые приехали в Китай оценивать современное искусство, и я был остановкой на их маршруте. Элегантные гости оживленно болтали и разгуливали на лужайке. А их непрошеный визит с разных сторон снимало несколько скрытых камер, установленных в углу двора. Тот случай показал мне, что в культурном отношении Китай стал теперь частью мировой сцены и достаточно открыть объятия западным державам, как это станет поветрием.

Глава делегации стоял на солнце и говорил, что ясный день — особый знак, намекая на то, что искусство в Китае теперь попадает в поле зрения международного сообщества. Так совпало, что как раз в этот день шестьдесят четыре года назад сто других писателей и художников, в том числе и мой отец, собрались послушать заключительную речь Мао Цзэдуна на Яньаньском совещании по вопросам литературы и искусства, в которой тот подчеркивал, что главная задача литературы и искусства — служить крестьянам и солдатам. Тем самым он объявил ужесточение контроля над художественными произведениями на подконтрольной коммунистам территории. С тех пор литературу и искусство низвели до дешевого, прикладного инструмента пропаганды, и даже теперь перспективы были не слишком радужные. И вот теперь, в XXI веке, «иностранные веяния» снова беспардонно проникали в Китай, только уже не в форме марксизма, а как часть нового раунда культурного империализма и капиталистического присвоения.

Коллекция МоМА, основанного в 1929 году, содержит более 100 000 произведений и является крупнейшим на Западе собранием современного искусства; в эпоху глобализации и информационных технологий связь с Пекином в преддверии Олимпиады упрощалась. И теперь руководство МоМА сочло, что настал момент обратить на Китай более пристальное внимание. Раньше туристов в Цаочанди практически не бывало; если кто-то входил или выходил из скромных деревенских домиков, то это были трудовые мигранты, переехавшие сюда в поисках работы в столице.

Однажды, находясь в Нью-Йорке, я написал: «Если кто-то придет в МоМа и не испытает приступ стыда, у него либо проблемы с художественным чутьем, либо он законченный прохвост. Все, что здесь можно увидеть, — это предрассудки, снобизм и гордыня». Тогда я был молод и полон самомнения, но и через двадцать лет, когда в Цаочанди явилась делегация из МоМА, самоупоение и чванство этого музея у меня по-прежнему вызывало отторжение. Да, искусство нуждается в признании, но не в форме коллекционирования дорогих произведений, которые отправляют пылиться в хранилище МоМА, — это все равно что выбросить их. Для меня искусство заключается в динамичных отношениях с действительностью, с нашим образом жизни и восприятием жизни, и их нельзя разложить по отдельным полочкам. Меня совершенно не интересует искусство, которое пытается отстраниться от реальности.

Круг вопросов, которые я обсуждал в интернете, неуклонно ширился, но я рассматривал свой блог как способ сделать общество более справедливым и человечным. Все чаще меня считали первым, к кому стоит обращаться за поддержкой в случае несправедливости или нарушения закона. Ранним утром 11 февраля 2007 года я получил срочное сообщение от волонтера Тяньцзинской ассоциации защиты мелких животных. Группе удалось перехватить в пункте взимания платы за дорогу грузовик, в котором везли от четырехсот до пятисот кошек. (Есть такое знаменитое блюдо кантонской кухни — жаркое из мяса кошки и змеи под названием «Схватка дракона с тигром»). Я поспешил на помощь этим юношам, увидев в них милосердие и благородство, которых так часто не хватает старшему поколению.

К моменту моего приезда кошкам уже нашли временный приют в здании склада на окраине Пекина. Снаружи стояли ряды железных клеток, в каждой из которых везли по двадцать животных, и когда я вошел в здание, то был шокирован увиденным: испуганные кошки теснились по углам, на стропилах и везде, где могли приютиться. Некоторые из них получили травмы по время поимки и перевозки, и все они страдали от голода и обезвоживания.

В условиях китайских политических репрессий легко потерять способность к эмпатии и в итоге причинять другим боль. Вот почему я снял документальный фильм «Сань Хуа» (San Hua) об индустрии, связанной с употреблением и торговлей кошачьим мясом, и о программах защиты кошек от насилия. Я выложил этот фильм в интернет, надеясь вызвать открытую дискуссию, необходимую для действенной реакции на невежество и черствость.

Я договорился взять сорок бездомных кошек, надеясь загладить вину людей за причиненные им страдания. В Цаочанди десятки из них нашли свой дом. В каждой кошке было свое очарование: Сань Хуа с особой грацией прохаживалась по лужайке, а Лайлай растягивалась на моем рабочем столе, рядом с клавиатурой, и блаженно дремала, пока журналисты осыпали меня вопросами.

В августе 2006 года я приехал в Кассель, немецкий город, где проходила выставка «Документа» (Documenta) — важнейшее событие в мире современного искусства, которое проводится каждые пять лет. До начала двенадцатой по счету выставки оставалось десять месяцев, и меня пригласили принять в ней участие. Осмотрев павильон, я поехал на север Швейцарии, где мы с Сиггом отправились на прогулку. Горы там не очень высокие, но мы время от времени устраивали привал, чтобы отдохнуть или перекусить колбасой и бананами, которые Сигг захватил с собой. Я вертел в голове возможные концепции для выставки, но ничего не мог придумать и не знал, что делать. Я знал лишь одно — что не хочу полагаться на клише и упускать такую возможность.

По обеим сторонам тропинки росли голубые цветочки, и, когда мы остановились отдышаться, мимо нас прошло несколько семей: дети сидели на плечах у отцов, а жены помогали идти пожилым — по их одежде и языку было понятно, что это не местные швейцарцы, а приезжие итальянцы.

Вид этих иностранных туристов глубоко тронул меня. В начале 1980-х годов у китайцев практически не было возможности ездить за границу. Но когда я был в Нью-Йорке, приезжавшие туда китайцы заходили ко мне в гости, и их манера одеваться и вести себя выдавала их. Среднестатистический китаец не приспособлен к дальним путешествиям: если он осмеливается удалиться от дома, то ощущает себя одиноким, словно долька чеснока, вынутая из головки. Когда китайцы оказываются за границей, больше всего они любят собираться вместе с теми, кого знают, — даже общение с неприятными людьми для них лучше, чем самостоятельность! Это чувство незащищенности, которое они испытывают в одиночестве, объясняется отсутствием базовых гарантий в китайском обществе: в Китае семейные узы и привязанности — это то, на что можно рассчитывать, когда нужна защита. Так что, покидая дом, вы чувствуете себя не в своей тарелке и всюду ищете поддержки.

Так ко мне пришла идея вывезти группу предрасположенных к тревоге китайцев в заграничную поездку. Чем больше я об этом думал, тем яснее становилась концепция. Я хотел привлечь к проекту смелых участников, которые смогут преодолеть неуверенность, внушенную им политической и культурной жизнью в Китае, и помочь им понять, что им необязательно испытывать дискомфорт, когда они оказываются вдали от дома. Поездка в Германию побудит их исследовать мир, который они там увидят, а внимательное изучение требует усилий, ведь нужно отделить себя от собственной культурной системы и государственного строя — и получится, как я надеялся, социальное действие в уменьшенном масштабе.

Этот проект должен был связать две, казалось бы, никак не связанные данности — «Документу» в Касселе и 1001 туриста из Китая. Тысяча — достаточно большое количество, чтобы создать ощущение толпы, в то время как один представляет отдельную личность. Я поделился идеей с Сиггом, ожидая, что он скажет. Он вежливо поддержал меня, и я понял, что, какой бы дурацкой ему ни казалась моя идея, он отнюдь не мечтает охладить мой пыл.

Наверное, неслучайно эта идея пришла мне в голову на высоте семи тысяч футов, где воздух более разреженный. Голова шла кругом, той ночью я был настолько взбудоражен, что не мог заснуть. Мне рисовалась грандиозная картина: проект станет физическим воплощением отношений между Китаем и остальным миром. Но какую именно форму примет эта затея, можно было узнать лишь в процессе исполнения.

Концепция получила одобрение команды кураторов, семейной пары — Роджера Бюргеля и Рут Ноак, а один мой друг связал меня с двумя частными швейцарскими фондами, которые согласились предоставить финансирование. Самым подходящим названием для проекта казалось «Сказка» (Fairytale), поскольку Кассель известен как город, в котором долгое время жили братья Гримм.

Помимо денежных вопросов была задача и посложнее — получить немецкие визы для 1001 китайского гражданина. Чтобы подстраховаться, Сигг поехал со мной на встречу с послом Фолькером Станцелем в посольстве Германии в Пекине. Тот внимательно выслушал меня, пока я излагал свое видение проекта и объяснял, в чем проблема. К моему облегчению, посол пообещал полную поддержку: он лично проследит за тем, чтобы каждый обратившийся за визой получил ее. И все же я не переставал волноваться, учитывая, что при обычных обстоятельствах многих из потенциальных визитеров сочли бы финансово несостоятельными для получения визы и, если бы кто-то из них задержался в стране после положенного срока, это привело бы к дипломатическому скандалу. И все же, выходя из посольства, я чувствовал себя счастливчиком, и все мои мысли уже были о предстоящем пути.

Двадцать шестого февраля 2007 года я официально объявил о проекте «Сказка» в блоге, чтобы набрать участников. Мне нужно было донести до моих будущих попутчиков мысль, что они, по сути, будут инструментами в моей работе. Но важнее всего было убедить их, что это серьезное мероприятие, а не какое-то интернет-мошенничество. Я сомневался, смогу ли завоевать их доверие, так как мне было трудно объяснить цель мероприятия — ведь она прояснится лишь в процессе путешествия, поездки туда, где никто из нас не бывал. Вот что я в итоге опубликовал:

Сказка-2007:

Путешествие в Кассель

1001 китаец

«Сказка» — проект художника Ай Вэйвэя, который должен быть представлен на двенадцатой выставке «Документа» в Касселе. Ай Вэйвэй в сопровождении 1001 китайца приедет в город Кассель в центральной Германии; путешествие в Кассель 1001 китайца — основной элемент проекта.

Даты мероприятия: с 12 июня по 14 июля 2007 года.

Организатор отвечает за организацию отъезда и приезда группы. Процедура: организатор предоставит документы для подачи заявки до 1 марта 2007 года и до 1 апреля 2007 года рассмотрит заявки и выберет участников. После получения уведомления участники должны до 1 апреля прислать организатору свои паспорта и копии удостоверения личности. К 1 мая организатор начнет процесс оформления виз, и все участники в назначенное время встретятся в определенном месте для отъезда в Германию.

За три дня я получил более трех тысяч заявок, и вскоре, чтобы справиться с таким количеством, пришлось объявить, что новые больше не принимаются. Я скрупулезно составил анкету для добровольцев, которая состояла из 99 вопросов, в том числе таких: «Вы когда-нибудь посещали Германию?», «Что вы хотели бы рассказать Западу?», «Что такое сказка?», «Может ли искусство изменить мир?» и «Верите ли вы в эволюцию?». Я хотел выяснить, что за люди подали заявки, и при этом обязательно дать им понять, что настроен серьезно, поэтому вопросы касались их планов на будущее, мыслей по поводу собственных жизненных обстоятельств и отношения к родной культуре.

В 2007 году интернетом в Китае пользовались в основном только в больших городах, так что я попросил друзей, выходцев из сельской местности, рассказать своим тамошним знакомым, которые могли бы захотеть поучаствовать, но иначе не узнали бы о такой возможности. Это помогало разнообразить состав группы, чтобы в ней были не только разбирающиеся в современных технологиях горожане из Пекина и Шанхая, которые заваливали меня своими заявками. Один крестьянин с северо-запада Китая на все вопросы дал один и тот же ответ: «Я не знаю». И все же в конце анкеты он поставил подпись, подтверждающую интерес к участию в проекте.

Читая краткие дежурные ответы кандидатов, я чувствовал, как их страсть и энергия заполняют виртуальное пространство. При отправке приглашения я добавил комментарий: «Сам факт, что вы написали мне, уже означает: в вашей жизни произошло чудо, так как теперь вы смотрите на мир другими глазами и обрели новое мировоззрение». Для этих людей столкновение с незнакомым и неведомым миром должно было стать органичной частью проекта. Приехавшие из всех провинций Китая, крупнейших городов и автономных регионов (кроме Тайваня и Тибета) кандидаты тронули меня своим рвением. Один крестьянин с северо-запада поведал, что почти все жители их маленькой деревеньки, в которой было двадцать с чем-то домов, захотели поехать в Германию, а единственный, кто решил не подавать заявку, просто не мог оставить своих свиней и быка на такое долгое время.

В еще более отдаленной деревне на юго-западе Китая журналистка и певица У Хунфэй поделилась новостью о проекте со своими родственницами — женщинами народности дун, которые ни разу в жизни не были за пределами гор Гуанси, где родились и где годовой доход крестьянина составлял лишь 100 долларов США. В их родном языке не существовало таких слов, как «художник» и «сказка», так что для них путешествие в Германию было идеей столь же невероятной, как полет на Луну. У Хунфэй сказала мне, что даже не знала, как описать женщинам то место, куда им предлагалось поехать, и все, что она могла сообщить, — это: «Германия такая же чудесная, как Тяньаньмэнь». О Тяньаньмэнь, по крайней мере, они слышали.

Чтобы сделать фото и подать заявление на получение паспорта, женщинам пришлось два раза выбираться в уездный город, и бюрократические процедуры внесли головокружительные сложности в их спокойную жизнь. Эти женщины благополучно жили уже шестой десяток лет, не имея собственных имен, — выходя замуж, они брали фамилии мужей, а по месту жительства у каждой значилось что-то вроде «мать такого-то». Теперь им нужно было предоставить точные личные данные, и для получения паспорта пришлось быстро придумать себе имена. Одна решила назваться Унай Баочжэн: У — фамилия мужа, Баочжэн — имя их старшего сына, а «най» на языке дун значит «мать».

Среди кандидатов были люди самых разных профессий, в том числе владельцы баров, поэты, художники, учителя, студенты, певцы, писатели, торговцы чаем, инспекторы по технике безопасности, безработные мигранты и крестьяне, только приехавшие из горных сел. Изучив все анкеты и дополнительную информацию, мы отобрали больше тысячи добровольцев в возрасте от двух до семидесяти лет.

«Сказка» — не такое произведение искусства, которое можно повесить на стену или выставить на постаменте. Став частью моей жизни и моего сознания, она была живым организмом, постоянно меняясь в процессе воплощения желаний отдельных людей в практику общественных идеалов; и, будучи социальным движением в миниатюре, проект должен был оказать долгосрочное влияние на жизнь каждого участника. Для меня «Сказка» обрела способ и форму выражения в социологическом смысле: содержанием этой работы должно было стать, казалось бы, никак не связанное с современным искусством индивидуальное сознание представителей народных масс Китая. Когда меня спросили, что я хочу показать зрителю, я ответил, что не ставил такой задачи: моя цель — вообще ничего не показывать.

Пока мы готовились к подаче документов на визы, мой стол обрастал горой паспортов. Я собрал команду студентов и волонтеров, и мы разделили 1001 участника на пять групп, примерно по двести человек, чтобы для всех купить билеты и страховку. С некоторым интервалом в период с 10 июня по 11 июля 2007 года каждая группа отправлялась в Германию на самолетах Lufthansa или Air China из Пекина или Шанхая во Франкфурт или в Мюнхен, где их пересаживали на автобусы, которые везли группы в Кассель на неделю.

Я нашел пустующий склад на территории Университета Касселя. Там мы возвели несколько симпатичных временных павильонов для гостей, построили кухню и туалет. Чтобы оснастить помещения, мы в десяти сорокафутовых контейнерах отправили туда воки, миски, лопатки, тарелки, мультиварки, пароварки и прочую кухонную утварь, а также походные кровати, простыни и одеяла. Оберегая участников от чрезмерного культурного шока, каждый день четыре наших повара готовили блюда китайской кухни на завтрак, обед и ужин, ведь стоит попасть в желудок китайца еде, которая ему не понравится, как тот начинает скучать по дому. При этом мы обязательно предлагали и характерные немецкие блюда, например сосиски или свиную рульку.

Огромный объем административной работы — паспорта, визы, страховки, билеты на самолет — чуть не свел меня с ума, и я едва не забыл, что занимаюсь проектом для художественной выставки. Моя роль в этом процессе напоминала работу менеджера или гида, имеющего дело с логистикой, связями с общественностью, СМИ, обеспечением безопасности и прочими административными задачами. В то же время я старался минимизировать свою роль в принятии решений по вопросам эстетики, что, как я надеялся, поможет более интенсивно развивать проект в разных направлениях и позволит «Сказке» избежать излишней искусственности и замшелых клише. Еще одним элементом «Сказки» стала инсталляция из 1001 стула эпохи Цин — стационарный, но не менее значимый с точки зрения культуры и памяти эквивалент 1001 гостя. Стулья всем нам знакомы не только как предметы мебели, но и как атрибуты традиционного стандартного обустройства семьи и общества. Стулья — часть воспоминаний китайских участников проекта — были не экспонатами, а служили, скорее, удобным местом отдыха для посетителей.

Отрывок для публикации предоставлен издательством «Альпина нон-фикшн». 

16+