В 90% случаев дети после развода остаются с матерями: на их стороне находится и суд, и общество. По словам уполномоченного по правам ребенка, на данный момент в России 5 миллионов матерей-одиночек и 600 000 самостоятельных отцов. Регулярно происходят громкие истории, в которых женщины обвиняют бывших мужей в краже или изоляции детей, но гораздо реже можно услышать об обратной ситуации – когда с подобными проблемами сталкиваются мужчины. Мы поговорили с тремя отцами, которым экс-супруги не дают общаться с сыновьями и дочерьми.
Дмитрий
Маркетолог. Двойняшки, 9 лет
Мы развелись с супругой пять лет назад. Наши дети были желанными с обеих сторон, но жене пришлось уйти с работы, когда ее карьера была на пике, что потом негативно отразилось на ее эмоциональном состоянии, и однажды она приняла решение уйти от меня, естественно, забрав детей. Поначалу все шло нормально: я отмечал с ними дни рождения, приезжал к ним домой, когда они болели, и каждые выходные забирал их к себе с ночевкой. Конечно, у меня фактически не было ни субботы, ни воскресенья, но это неважно, потому что я был рад проводить с ними время.
Два с половиной года назад у меня начались серьезные отношения с девушкой, и все пошло кувырком. Всплески агрессии со стороны бывшей жены и скандалы в присутствии двойняшек стали случаться довольно часто. Детей я начал видеть все реже, меня долго обманывали, что в школе строгий пропускной режим, и я не могу туда попасть – пришлось даже искать классного руководителя в соцсетях и обсуждать этот вопрос самостоятельно. По сей день постоянно создаются ситуации, когда я вынужден буквально выковыривать детей, и они практически не ночуют у меня дома. Более того, когда еду их забирать, они спрашивают, один ли я, зная, что если мы вдвоем с девушкой, то их не отдадут. Буквально недавно меня даже не пустили на порог в их день рождения: я простоял у домофона, так и не увидев их.
За эти пять лет были моменты, когда практически опускались руки. Хотелось сказать себе: «Хватит, ты сделал все, что смог», но в течение нескольких часов желание бороться просыпалось с новой силой. Так как с бывшей женой мы равны в правах, я могу забрать детей к себе, и уже она будет искать пути договориться со мной, но все-таки мне не хочется ломать их жизнь, которая сейчас связана с домом их матери.
Я не обращаюсь в суд, так как, к сожалению, в нашей стране практика говорит о том, что такие иски от отцов почти никогда не удовлетворяются. Сейчас иногда у меня все-таки получается забирать их на выходные, приезжать укладывать спать, когда бывшей супруги нет дома, по воскресеньям ездить с ними на картинг – вот так фрагментарно. Остается только не терять настойчивости и ждать, пока им исполнится 10 лет, когда суд может принять во внимание их мнение.
Михаил
Программист, дочь, 10 лет
Мы развелись перед первым классом дочери, и два года ребенок жил и общался поровну и с бывшей супругой, и со мной, но отношения становились все хуже, коммуникация даже по простым вопросам срывалась. Однажды жена заблокировала мой номер и все социальные сети, забрала у дочки телефон прямой связи со мной и моей родней. Приезд под окна дома, увы, ничего не решил: было сказано, что я не должен общаться с ребенком, так как «вреден ее психике». Подарок на день рождения было предложено передать через третьих лиц. Почти никто из знакомых и общих друзей не захотел быть посредником, все вежливо отстранились.
Мои письма и предупреждения не имели действия, поэтому я пошел к юристу и составил заявление в опеку. Там сразу подтвердили мою правоту в этой ситуации, но оказалось, что это формальный орган, который ничего не решает. Сотрудницы задали бывшей жене вопросы, провели «профилактическую беседу», поговорили с ребенком. Бывшая ответила, что не препятствует моему общению, что мы «даже встречались недавно», что дочь не живет в изоляции от меня, бабушки, деда, тети и брата. Это было ложью, но только ее я и получил в качестве результата: «По словам матери, вам никто не препятствует, у ребенка есть связь. А у вас есть право на суд». И тут же: «Вообще-то дочь по вам скучает». На тот момент я не видел ее уже полгода.
Мне действительно оставался лишь суд на определение времени, проводимого с ребенком. Я подал документы. Повестка в почтовом ящике очевидно произвела некоторое впечатление, поскольку она вновь позвонила и сказала, что встречи с дочкой хоть и нежелательны, но у ребенка должен быть отец. Сначала предложила свидание в присутствии третьих лиц, от этого странного предложения я отказался. Затем все же разрешила увидеться по-человечески.
Думаю, это была хитрость, она просто изменила тактику, стала готовиться к суду, поскольку понимала, что злостно злоупотребляет родительскими правами, что я и моя семья пропустили почти весь девятый год жизни ребенка. Так еще до суда я восстановил встречи с девочкой. Она очень изменилась, повзрослела, обоим разлука далась тяжело. Я дал ей новый телефон, и она вновь видится с родней. Предвидя повторение ситуации, я не стал отзывать заявление и жду заседания, чтобы обеспечить свое право на встречи.
Как говорит мой учитель: «Мстящая женщина разрубит шашкой вместе с конем». Месть через ребенка – самое последнее дело, и если в разрушении наших отношениях мы так или иначе виноваты оба, то мое общение с дочерью не должно быть заложником этого. А что до посредников, то встреча личного и государства всегда заведомо ущербна, это вариант вынужденности, личные вопросы, конечно, лучше во что бы то ни стало решать, не доходя до казенных порогов. Но порой лишь через них ты можешь остановить откровенный произвол.
Павел
Бизнесмен, сын, 8 лет
Мы развелись с женой, когда сыну было чуть больше года. Когда у нас появился ребенок, весь быт был полностью организован: 24 часа в сутки работали две няни, водитель, домработница. Моя бывшая супруга уделяла больше внимание друзьям, клубам и всевозможными поездками, не дому. Сохранить семью мы пытались, но ничего не вышло, поэтому мы приняли обоюдное решение разойтись, тем более, у нее уже была на тот момент новая личная жизнь. Первое время я виделся с ребенком: мы с моей мамой и сыном ездили на море, я возил его на неделю-две заграницу в Европу, потому что в основном живу там, забирал к себе с ночевкой по выходным.
Все поменялось, как только я перестал обеспечивать ее. Надо сказать, что мы заключили договор при разводе, по которому я взял на себя обязательства первые три года не только выплачивать алименты, но и полностью содержать бывшую жену. Помимо этого я оставил ей квартиру в центре города, загородный дом, автомобиль, оплачивал все занятия ребенка, няню и страховку. Как только время прошло, и все выплаты стали ограничиваться алиментами, ситуация изменилась.
Ребенка, как правило, не дают ни мне, ни моим родителям под разными предлогами: заболел, уезжает вместе с матерью, какие-то планы, театр, спорт и так далее. На деле все оказывается враньем: сын либо сидит дома с няней, либо с бабушкой со стороны матери.
В нашей ситуации, к сожалению, все очень прозаично: ребенок — это инструмент по добыванию денег и шантажа. Не единожды бывшая жена открыто заявляла: перечислишь на счет определенную сумму — конечно же, в долларах — дам провести время с сыном, не перечислишь — он будет сидеть дома. Имея теоретически такую финансовую возможность, я не иду на это, потому что не хочу покупать собственного ребенка. Самое неприятное, что я не мог и не могу заниматься его развитием и воспитанием в полной мере.
К сожалению, пока мои права и права моего ребенка нарушаются систематически: сыну тоже обещают отвести его ко мне на выходные или на каникулы, но потом его мама придумывает отговорки, почему он не может поехать, тем самым обманывая и его тоже. При этом ребенок, когда я его везу обратно в дом мамы, всегда задает вопрос: «А почему я не могу остаться у тебя?». В нашей стране закон изначально стоит на стороне матери, если она дееспособна, поэтому я, как и многие, жду, пока сыну исполнится 10 лет, и его сможет выслушать суд.
Комментарии (0)