Какой язык был самым первым и когда люди научились говорить? Объясняет лингвист

В процессе колониальной экспансии и географических открытий европейцы столкнулись с сообществами, которые очень сильно отличались от них. Для этноцентричных европейцев новые народы были весьма удивительны. Они совершенно иначе выглядели, обладали иным укладом жизни. Поэтому возник вопрос о том, является ли человеком всякий, кто выглядит как человек. Все ли обладают душой? Многие европейцы отвечали отрицательно. По крайней мере, они верили в неполноценность только что «открытых» людей и этим оправдывали их эксплуатацию, порабощение и колониализм вообще. Происходят ли они от Бога, как и мы? Может быть, некоторые разновидности людей превосходят другие? На основе этих вопросов возникли антропология и сравнительная лингвистика. Именно эти вопросы стали основой изучения языка с точки зрения культуры и биологии. Некоторые до сих пор задаются такими вопросами.

Выдающийся пример европейской мысли в сфере изучения культурных и лингвистических различий — сэр Уильям Джонс, служивший юрисконсультом в британском колониальном правлении в Индии в конце XVIII в. Однако Джонс не был обычным адвокатом. Прежде всего, он бы человеком радикальных политических взглядов; всячески поддерживал начинания своего друга и соавтора Бенджамина Франклина. Джонс также занимался изучением социального устройства индийского общества. Но более всего Джонс выделялся лингвистическим даром — по свидетельствам современников, он свободно владел 13 языками, а еще 28 знал на достаточно высоком уровне. Свои удивительные лингвистические способности он использовал не только для того, чтобы говорить на других языках. Он также хотел изучать эти языки с научной точки зрения. Что особенно важно для нашей работы, Джонс занимался поиском исторических связей между известными ему языками.

Занимаясь сбором данных из различных источников, он испытал один из главных «моментов истины» в истории мировой науки. Он заново открыл факт, замеченный более 100 лет до него немецким лингвистом Андреасом Йегером (1686) и служившим в Индии французским миссионером-иезуитом Гастоном-Лораном Керду (1767). Хотя работы Йегера и Керду не получили широкой известности среди современников, тот факт, что Джонс самостоятельно обнаружил то же явление, что и они, лишь подтверждает высокую значимость их открытий для исследований в области человеческой коммуникации. Догадка состояла в том, что санскрит, греческий, латынь, готский (язык германской группы) и кельтский восходят к одному предку. Это родственные языки. Их общий предок (а также многие другие родственные языки, которые были или будут открыты и вписаны в генеалогическое древо языков) получил название индоевропейский , или праиндоевропейский язык. С Джонса, Йегера и Керду началось изучение происхождения языка.

Почти через 100 лет был разработан важный инструмент для исследования происхождения языков. Это произошлов Веймаре, Германия. В 1850 г. немецкий филолог Август Шлейхер , которому тогда было 29 лет, опубликовал книгу, в которой утверждал, что человеческие языки следует изучать как биологические организмы, связанные друг с другом по родам, видам и сортам — так же, как мы сейчас понимаем взаимосвязи между различными представителями флоры и фауны. Шлейхер дал обоснование тому, что наилучшим способом представления эволюционных связей между языками являются древовидные схемы. Таким образом, он не только внес огромный вклад в изучение истории и эволюции языков, но также ввел понятие естественного отбора — за девять лет до того, как Дарвин опубликовал «Происхождение видов».

Работы Шлейхера и Джонса вдохновили других исследователей на серьезное изучение связей между языками. Выяснилось, что, используя метод построения генеалогических связей между языками, который начали применять в Индии, Германии, Франции, Англии и других странах, можно найти те точки во времени, когда возникали конкретные языки.

Со временем удалось открыть и то, что праиндоевропейский — это язык-основа для большинства европейских языков. Также выяснилось, что он является основой неевропейских языков: фарси, хинди и многих других. Поэтому закономерно возник вопрос: можно ли обнаружить язык, от которого произошел индоевропейский? Известно, что разделение индоевропейского на ветви, из которых сформировались современные европейские языки, произошло около 6 000 лет назад. Можно ли заглянуть дальше? 10 000 лет? 100 000? Можно ли использовать методы сравнительно-исторической лингвистики, чтобы воссоздать самый первый язык?

Большинство современных лингвистов уверенно отвечают: нет. Методы, на популяризацию которых была направлена работа Шлейхера, уперлись в стену в районе 6 000 лет назад. Чтобы пройти дальше, нужны методы других наук, в частности палеонтологии, археологии и биологии. Кроме того, нам нужно кое-что, чего у нас, вероятно, не будет никогда, — сохранившиеся образцы языков.

Но вопрос остается актуальным. Если бы мы смогли продвинуться дальше чем на 6 000 лет назад, то где бы оказались? Приведут ли поиски, начатые Джонсом, Шлейхером и другими первопроходцами, к одному языку, являющемуся корнем необъятного древа языков? Некоторые думают, что да. Джозеф Гринберг, преподававший в Стэнфорде, утверждал, что можно проследить все человеческие языки до единого источника, который он и его последователи называли протосапиенс. Другие ученые отвечают отрицательно.

Они считают, что существует несколько языковых деревьев (генеалогий), восходящих к различным доисторическим сообществам гоминид. Гринберг и его ученики придерживались идеи моногенеза — гипотезы об одном языке, от которого произошли все человеческие языки. Другие отстаивают идеи полигенеза, то есть представления о том, что у современных языков есть несколько эволюционных основ. Сторонники этой гипотезы утверждают, что предки современных людей вышли из Африки, уже разговаривая на разных языках. Разные сообщества выработали разные языки, которые, в свою очередь, стали основами современных языков. Выбор наиболее убедительной гипотезы (моногенеза или полигенеза) — лишь одна из множества проблем, с которыми мы сталкиваемся в ходе реконструкции процесса эволюции чело веческих языков.

Известно, что нелингвистические методы могут дать нам возможность заглянуть дальше в прошлое. Но помогут ли они добраться до самого начала? Можем ли мы что-то узнать о том, кто рассказал первую историю? Кто первым сказал: «Я люблю тебя»? Романтика и наука объединяются в этой истории о происхождении человеческого языка. Она наполнена научными противоречиями и досадно медленным продвижением к конечной цели — выяснению того, как люди стали единственным видом, сумевшим перейти от обычной коммуникации к языку. Хотя специалисты по исторической лингвистике полагают, что используемые ими методы не в состоянии продвинуться дальше чем на 6 000 лет назад, один из главных постулатов этой дисциплины — изменение языков со временем в результате воздействия культурных и лингвистических факторов — важен для понимания эволюции языка.

Историческая (или «диахроническая») лингвистика — область науки, которая, в сущности, началась с Джонса, занимается изучением того, как языки изменяются во времени. Например, английский и немецкий когда-то были одним языком (прагерманским), так же как испанский, португальский, румынский и французский (восходят к латыни). А латынь и прагерманский тоже были одним языком примерно 6 000 лет назад (праиндоевропейским). Наука о том, как происходит разделение языков, — одно из старейших направлений в лингвистике, имеющее прямое отношение к эволюции языка. Все-таки, если Homo erectus эволюционировал и превратился в Homo sapiens, может быть, язык Homo erectus тоже изменился, став теми языками, на которых сейчас говорит Homo sapiens. Однако любые изменения в языке эректусов будут находиться за пределами предмета исторической лингвистики. Все потому, что эректусы жили много раньше, чем 6 000 лет назад. Даже один из главных инструментов исторической лингвистики, предназначенный для датировки вероятного времени разделения языков, — глоттохронология (буквально — «языковое время»), которую некоторые также называют лексикостатистикой — здесь ничем не поможет.

Глоттохронологию изобрел Моррис Сводеш. Он предположил, что заимствование некоторых слов (в частности, обозначающих части тела, солнце, луну и др.) менее вероятно, чем других слов. Он составил список из 200 слов или «лексических единиц», которые, как он полагал, изменяются с наименьшей вероятностью. Он разработал математическую формулу, основанную на частоте изменений слов из его списка. С ее помощью можно было прогнозировать, какая доля слов изменится за определенный промежуток времени. Формулу протестировали. Ее достоверность для известных случаев (индоевропейских языков) составила 87%. Хотя некоторые лингвисты до сих пор относятся к этому методу скептически, польза от него очевидна. Но и он не поможет нам преодолеть рубеж в 6 000 лет. Потому глоттохронология — не инструмент для изучения эволюции языка.

Однако этот инструмент, как и историческая лингвистика вообще, показывает, что языки продолжают меняться. В действительности лингвисты считают, что изменения в современных языках являются результатом своеобразного лингвистического естественного отбора, который определенно действовал и в самых первых языках. Все языки все время меняются.

Они меняются в результате географического разделения или различий в таких факторах, как возраст, экономика, раса и прочее. Действие этих сил говорит о том, что языки Homo erectus так или иначе изменялись при формировании новых сообществ. Историческая лингвистика во многом сводится к следующей идее: вы говорите, как те, с кем вы говорите. Когда вы перестаете общаться с какой-то группой людей, со временем вы перестаете говорить, как они. По крайней мере, группа будет говорить иначе. Поэтому всякий раз, когда мы пересекаем крупную реку или горный массив в Европе, то с высокой вероятностью обнаруживаем, что на разных сторонах люди говорят на разных вариантах того, что когда-то было одним языком. Что касается английского и немецкого, английский отделилсяот немецкого, когда саксы пересекли Ла-Манш.