Как дочь директора Эрмитажа Мария Пиотровская борется с дислексией?

Марию Пиотровскую журнал Forbes включал в десятку самых влиятельных женщин-банкиров страны, но полтора года назад председатель совета директоров банка «Ренессанс Кредит» решила оставить свой пост, а в октябре 2016-го учредила Ассоциацию родителей и детей с дислексией. До поры до времени ничто не предвещало такого развития событий, хотя и финансовая сфера не была ее изначальным выбором — как говорит дочь и внучка двух директоров Эрмитажа, вышедшая из семьи потомственных арабистов: «Окружение не давало возможности думать о чем-то другом, кроме востоковедения. В итоге я поступила на восточный факультет СПбГУ, где изучала арабистику и иврит. Одновременно я пошла на курсы экономического факультета, а затем окончила аспирантуру Финансово-экономического университета. В начале 1990-х буквально на моих глазах появлялись первые коммерческие банки. Казначейские операции, торговля валютой — все, связанное с этим, страшно интриговало».

В 1997 году Пиотровская переехала в Москву вместе с головным офисом «Дрезднер Банка», в котором к тому времени проработала несколько лет, а после кризиса 2008 года занялась сферой слияний и поглощений в группе «Ренессанс». И вот наступил момент, когда совпали два важных обстоятельства: Марии захотелось заняться чем-то общественно значимым и как раз в это время она узнала о том, что у ее дочери дислексия. Незнакомое слово произнес репетитор английского языка, нейтив спикер, который сделал такой вывод по ряду очевидных для него, но совершенно незамеченных никем из российских коллег признаков: Ксения низко наклонялась над книгами, обхватив голову руками, постоянно терла глаза, да и слишком часто жаловалась на усталость и головные боли после чтения. К признакам, очевидным для всех, относились оценки, которые сильно отличались от желаемых, — и это в семье, где принята была установка «нужно выучить на 6, чтобы получить 5». От незнакомого слова «дислексия» хотелось отмахнуться, как поступает сегодня в России большинство родителей — мол, не вешайте на моего ребенка ярлыки, он здоров. Но ни смена школы, ни нанятые репетиторы прогресса не давали, так что Мария начала искать специалиста, который объяснил бы ей, что это такое.

Это теперь Пиотровская знает, что и желание сменить школу, которая почему-то не устраивает родителей ребенка, и слова педагогов о «лености» вполне сообразительного ученика, и оценки, не соответствующие его трудозатратам, — первые звонки о том, что стоит пройти обследование на дислексию. Как знает она и о том, что такая особенность восприятия информации, как дислексия, по статистике есть у каждого десятого человека, а по последним данным у детей она доходит до 30%: «Вдумайтесь в эти цифры — как минимум каждый десятый человек рядом с нами по-другому видит текст, по-другому пишет, слышит или считает». Выяснилось, что у каждого из этих явлений есть свое название: дисграфия, дискалькулия, дислалия, а также синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Все вместе их принято обозначать термином «дислексия», под которым также понимаются и конкретные трудности с чтением. При этом все исследования говорят, что такого рода сложности с обучением, особенно в начальных классах, никак не связаны с интеллектуальными способностями, а скорее свидетельствуют об их более высоком уровне: у дислектиков больше развито правое полушарие головного мозга, отвечающее за креатив и способность к аналитике.

«Дислексию вообще часто называют болезнью гениев, — говорит Мария. — Билл Гейтс, Альберт Эйнштейн, Пабло Пикассо, Уинстон Черчилль, Генри Форд — в их числе. И истории этих людей показывают, как много упирается в поддержку родителей и учителей. Так, известно, что способности создателя Apple Стива Джобса заметила одна из его первых учительниц. Мне очень нравится история про Томаса Эдисона, которого отправили из школы домой с запиской, заставившей его мать заплакать.

Вслух она зачитала ему: „Ваш сын — гений. Эта школа слишком мала, и здесь нет учителей, способных его чему-то научить. Пожалуйста, учите его сами“. Много лет спустя после смерти матери ставший знаменитым изобретателем Эдисон нашел это письмо. Там было написано: „Ваш сын — умственно отсталый. Мы не можем больше учить его в школе вместе со всеми. Поэтому рекомендуем вам учить его самостоятельно дома“.

А знаете, что сказки Ханса Кристиана Андерсена никто не хотел печатать — издатели просто отказывались их читать из-за катастрофического количества ошибок. Хорошо, что он оказался настойчивым. Миллиардер Ричард Бренсон, кстати, постоянно в своем инстраграме педалирует эту тему: I made of dyslexia — имея в виду, что он стал успешным человеком после того, как еще в школе выучил главный урок — не сдаваться».

Пиотровская тоже решила не сдаваться, несмотря на то что довольно быстро выяснилось: в России о дислексии толком никто ничего не знает. Есть несколько авторитетных университетских специалистов в Москве и Петербурге, работы которых переводятся на иностранные языки, но это никак не влияет на обучение школьников с дислексией. Вот в этот момент Мария и приняла два ключевых решения: перевести дочь на домашнее образование и основать организацию, которая могла бы заняться этой проблемой в масштабах всей страны.

При изучении вопроса обнаружилось, что в мировом масштабе проблема давно и прекрасно изучена — в Америке, например, Пиотровской довелось попасть на 67-ю ежегодную конференцию по проблеме дислексии с участием более тысячи педагогов, психологов и логопедов со всех Соединенных Штатов. За почти семьдесят лет существования они впервые увидели коллег из Москвы. Та же картина наблюдалась и на общеевропейской конференции, где Россия не была представлена.

По словам Пиотровской: «В российских школах детей с дислексией считают просто нерадивыми учениками — во время диктанта они, например, могут букву „у“ в конце слова заменить на „и“, отзеркалить буквы или поменять их местами в слове. И по формальному признаку это будет считаться ошибкой, снижающей общую оценку. В российской системе образования тот факт, что ты медленно читаешь, куда важнее быстроты ответов на вопросы и общего кругозора».

Специалисты говорят, что дети с дислексией часто оказываются умнее всех в классе, смешнее всех шутят и талантливее других выступают на концертах. Но для них 1/8 — это «восемь первых». Требовать от дисграфика проверить свои ошибки так же бессмысленно, как бесконечно твердить ребенку с гиперактивностью: «Сиди спокойно!» — а леворукого заставлять писать правой рукой. Дети с дислексией видят буквы прыгающими, из-за чего при чтении часто прикрывают один глаз рукой, а родители в ответ лишь проверяют у офтальмологов их зрение. «Они абсолютно нормальны, просто попадая в рамки системы, где все построено по принципу „запомнил — пересказал“, теряются, потому что это сугубо механическое участие в процессе, — продолжает Мария Пиотровская. — Зато как только требуется креатив, а не просто пересказ заученного текста — расцветают. В нашей школе нет справедливости: педагоги вроде бы понимают, что великолепно рисовать может лишь человек с определенными способностями, но при этом писать одинаково красивым почерком, по их же мнению, обязан каждый ученик».

Как выяснилось, исправление ситуации на индивидуальном уровне занимает не так много времени: дочь Марии, Ксению, которой сегодня тринадцать лет, обучили другой технике чтения — не привычной слоговой, а позволяющей воспринимать слова целиком, и в результате она теперь и читает быстрее, и воспринимает прочитанное куда легче. Но главное — изменилась самооценка и выросла уверенность в себе.

С изменением ситуации на федеральном уровне все немного сложнее. Стратегически Пиотровская хочет добиться продвижения трех законодательных инициатив: во-первых, введения ранней диагностики перед поступлением в школу, во-вторых, дополнительного обучения педагогов начальной школы с государственной сертификацией и, в-третьих, внесения изменений в требования к ЕГЭ: «Велосипед изобретать не нужно, он давно придуман — существует огромный международный опыт научных исследований, в США и Великобритании уже несколько десятилетий всех поступающих к школы тестируют на предмет наличия особенностей восприятия, для таких детей созданы специальные классы, а в последние годы им даже разрешают на экзаменах не только просматривать текст задания, но и прослушивать его в наушниках».

Сегодня Ассоциация существует на пожертвования частных лиц — как правило, лично столкнувшихся с проблемой, а среди ее партнеров — известные ученые, ГИТИС и с недавних пор — Государственный Эрмитаж. Как говорит Мария Пиотровская: «Михаил Борисович более чем с пониманием относится к проблеме — музей стал нашим попечителем не в рамках „родственных связей“: мы должны были еще доказать, что занимаемся полезным делом и работаем правильно». Программа, с которой стартует сотрудничество двух организаций, — изучение истории искусств в залах Эрмитажа, построенное не на текстах, а на визуальных примерах.

Среди других текущих проектов Ассоциации — подготовка списка типичных ошибок, которые допускают в русском языке дети с дисграфией и дислексией. К октябрю под руководством нейролингвиста профессора Татьяны Черниговской и двух крупнейших в стране специалистов по дислексии, нейропсихологов Татьяны Ахутиной, работающей в МГУ, и Александра Корнева, преподающего в Санкт-Петербургском медицинском университете, будет подготовлена методика для специальных курсов на базе Министерства образования — она позволит школьным учителям за шесть-семь часов получать навыки определения дислексии у детей и ведения с ними дополнительных занятий. Но самой амбициозной задачей является, конечно, изменение технологии сдачи ЕГЭ .

Ну и, конечно, перед Ассоциацией стоит большая просветительская задача. Чем больше родители и учителя будут знать о дислексии, тем легче будет детям с ней справляться: «Одно дело, когда ты говоришь — с моим ребенком что-то не так, у него какая-то дислексия, а совсем другое — когда ты знаешь, что твой ребенок имеет некую особенность восприятия информации, которая есть также у Билла Гейтса и Тома Круза, и он, скорее всего, более креативен, чем другие дети, а возможно, даже и вырастет гением». Ассоциация старается донести до родителей и учителей простую мысль о том, что дислексия и другие особенности восприятия — это генетически заложенная в ребенке склонность, такая же, как цвет глаз или волос. «Учителя поначалу, как у нас водится, реагируют настороженно, а потом, когда понимают, что мы реально можем повысить успеваемость в классе, бросаются помогать», — делится своими наблюдениями Мария. Ассоциация проводит мастер-классы в школах и мероприятия в торговых комплексах «Мега», на которых рассказывает учителям и родителям о том, что такое дислексия, и объясняет, почему не замечать или игнорировать ее опасно: ребенок, погрязший в тройках в начальной школе, привыкший к упрекам в лени, в старших классах можно окончательно сорваться и уйти в депрессию. Кстати, британская Ассоциация приводит интересную статистику о количестве дислексиков среди преступников — не найдя возможности применить свой креативный талант в социуме, люди с дислексией начинают развивать талант криминальный.

В сентябре на сайте dyslexiarf.com появится база диагностических центров и сертифицированных репетиторов — вначале по пяти субъектам Федерации, включая Петербург и Москву. Учитывая амбиции Пиотровской, очевидно, что список этот будет постоянно расти. И если с каждым годом количество детей, которым вернули желание учиться, решив их проблему с дислексией, будет увеличиваться, то Ассоциация будет считать свою работу выполненной. А там, может, и собственные Биллы Гейтсы начнут расти как грибы.

Текст: Виталий Котов

Фото: Vika Anisko

Визаж: Lyn Weiscz