Нейробиолог, лауреат премии «ТОП 50. Самые знаменитые люди Петербурга» в номинации «Книги» Николай Кукушкин написал лучшую научпоп-книгу года: «Хлопок одной ладонью». Это ликбез об истории возникновения всего живого в целом, вида Homo sapiens в частности и о развитии человеческого мозга и сознания. Доктор философии Оксфордского университета, а сейчас профессор Нью-Йоркского университета подчеркивает: решающую роль в его умении представлять сложнейшие процессы как единую картину сыграла альма-матер — биофак СПбГУ.
В книге вы рассказываете о долгих и сложных процессах в сжатой форме. Вашей целью было создание общего взгляда на процесс развития жизни?
Да, думаю, чтобы суметь оценить детали, нужно сначала увидеть все вместе. Если общего знания нет, любые открытия — просто слова. Научные факты обретают смысл только в контексте понимания, как работает вся система.
Важную роль сыграл тот факт, что я не привязан к какой-то конкретной области науки, у меня есть достаточное количество знаний в спектре дисциплин от молекулярной биологии до философии сознания. Поэтому мне было проще сделать шаг назад и посмотреть на все с расстояния. Мне помогло образование, которое я получил в СПбГУ, — в России более глобальный подход к изучению жизни на Земле. Так что таким обобщенным образом я думал со студенческих лет, для меня это естественно. Меня интересует не наука, а природа.
«Хлопок одной ладонью» — что это за книга, как вы сами ее для себя определяете?
Я воспринимаю ее как приквел Sapiens Юваля Ноя Харари. «Краткая история человечества» начинается с языка и заканчивается сегодняшним моментом. У меня же все начинается с происхождения жизни и заканчивается появлением языка. Свою книгу я считаю прежде всего литературным произведением. Это не учебник, это даже не научпоп в традиционном смысле слова. Я выражаю свои идеи и мысли отчасти научным языком, но это написано для обычного человека. Это не нечто оторванное от меня — там присутствует моя биография, много русского языка и русской литературы.
По моей задумке после прочтения должно возникнуть ощущение того самого хлопка одной ладони. Это отсылка к дзен-коану, мысленному упражнению в дзен-буддизме. У таких упражнений нет конкретного решения, они призваны вызвать в человеке состояние вопрошания. Конкретно этот дзен-коан звучит так: «Две руки сходятся в хлопке и возникает звук. Каков звук одной ладони?» Для меня этот коан олицетворяет восприятие. Когда мы смотрим на мир вокруг нас, есть субъект и объект, два действующих лица — я и то, на что я смотрю. Но на самом деле наша жизнь — это часть всего остального. Так что ладонь всего одна. Мне видится важным переход от мира, разделенного на «себя» и «не себя», к единому целому — в этом главная задача моей книги. Это невозможно доказать, но мне кажется, что, если охватить мысленным взором весь путь от происхождения жизни до появления языка и сознания, это можно почувствовать, — потому что на этом пути нет точек, в которых все разделилось. Это был единый процесс.
Вам кажется вредным взгляд на человека как на венец творения?
Он просто устарел. Этот взгляд мы унаследовали у христианства. Даже когда мы перешли от религиозного мышления к светской этике и морали, идея о том, что мы в центре Вселенной, сохранилась. Из-за этого неадекватен наш подход к окружающей среде — ведь если весь мир создан для нас, нет ничего плохого в его неконтролируемом использовании. Сейчас мы сталкиваемся с тем, что это проблема: мир не создан для нас, ему на нас, по большому счету, наплевать. С одной стороны, можно на это смотреть депрессивно, с другой — это повод задуматься о прошлом и будущем. Мы пришли к новой религии — мы знаем достаточно, чтобы обосновать свое мировоззрение фактами. 200 лет назад никто и не представлял, что в масштабах жизни на Земле человек и улитка— близкие родственники, а человек и мышь — вообще почти одно и то же животное. Пришло время отказаться от антропоцентризма и осознать: все живое — одна семья, и кроме этого у нас ничего нет. Чем больше людей придут к этому, тем лучшее будущее нас ждет.
Вы высказывали мнение, что пандемия — один из результатов антропоцентричного взгляда на мир.
Да, одна из причин пандемии — то, что люди кошмарят природу, вклиниваются в леса, пересекаются с дикими экосистемами. Но это одно из последствий нашего потребительского отношения к природе. Еще одно не менее серьезное — глобальное потепление. Люди отказались подчиняться биологическим законам, решили потреблять все больше и без ограничений. Но так не бывает: мы неизбежно упремся в нехватку ресурсов. С этим рано или поздно нужно будет что-то делать. Адекватное восприятие своей роли и масштаба в истории жизни на Земле — важный шаг в сторону необходимых изменений.
Где все-таки, на ваш взгляд, находится место человека в мире?
Нас бросает в крайности: то мы цари природы — реки повернем, физику себе подчиним. Потом стало понятно, что это не работает, и теперь другая крайность: мы вирус — только все уничтожаем, планету от нас надо спасать. Истина, на мой взгляд, посередине — нам есть чем гордиться, но на одной гордости далеко не уедешь, нужно еще что-то делать, вкладывать в окружающую природу. На данный момент мы негативно сказываемся на жизни на планете. Но помимо этого, мы единственные, кто может об этом задуматься. Катаклизмы в истории Земли случались и в прошлом, в том числе и по вине живой природы. Но никто до сих пор не мог предсказать их в будущем. Наша роль в том, чтобы осознать, что мы делаем не так, и исправить ошибки, — только человек на это способен.
Мы — часть целого, но особенные?
В системе живой природы мы сильно выделяемся объективными вещами. И мы были особенными на всем протяжении нашего развития. Первая глава Sapiens Харари называется «Ничем не примечательное животное». Якобы до того, как мы изобрели язык, мы были стандартными животными. С этим я не согласен. Наша траектория развития выделялась на протяжении миллиардов лет. Для меня точка отсчета особого пути человека — происхождение эукариот (домен живых организмов, клетки которых содержат ядро. — Прим. ред.) — домена, который выделяет нас из простейших организмов. В книге я подробно об этом рассказываю. Мне кажется, в клетке первого эукариота есть зерно человека. В момент происхождения этой огромной клетки, накачанной энергией, которой постоянно требуется подпитка, возникает мотивация, эволюционный драйв в сторону все большего усложнения, более крупных организмов, большего контроля окружающей среды. Я не спорю с тем, что умнее нас никого нет и этим мы выделяемся. Но если не понимать, почему мы стали такими, что именно в нас особенного, то мы возвращаемся к той самой христианской идее о человеке-венце творения.
Вы много говорите о том, что причина нашей исключительности — это язык.
Язык — один из важных героев моей книги. Он позволяет создавать мысли и расширять их до бесконечности. У нас в голове выстроена удивительная система понятий и гиперссылок. Мне кажется, мы не всегда осознаем, какой это дар — уметь воспринимать реальность в языковых категориях, насколько он расширяет пространство нашего мышления. Языки других видов состоят из ограниченного количества сигналов, они не помогают их носителям думать. А мы можем конструировать бесчисленное количество смыслов, и это уникальное свойство человека.
Вы детально рассказываете о причинах нашей исключительности, чтобы лишить их магии?
Для меня чем больше объяснено, чем грандиознее картина, тем больше магии. Факты — это опора для эмоционального, духовного восприятия жизни на Земле и своей роли в ней. Для меня духовное — это нечто нерациональное, ради чего стоит жить, что-то, что не приносит физической пользы моему организму, но создает эмоциональные условия, позволяющие делать, изучать, интересоваться. Раньше боялись, что если люди перестанут верить в бога, то пропадет любая этика и мораль. Но то, что я ощущаю принадлежность к чему-то большему, ко всей этой истории существования жизни на Земле, создает для меня мотивацию в том числе для этичной жизни.
Как сформировалось ваше мировоззрение?
На биофаке СПбГУ. Нас всех готовили не как биологов, а как натурфилософов, и теперь мы не знаем, что с этим делать. С кем ни поговоришь из моих бывших однокашников, все считают других биологов тупоголовыми и хотят чего-то глобального вместо рутинной биологической работы. На Западе готовят именно к рутине. Нам же мало говорили о том, какая работа нас ждет. Зато у нас были огромные лекции про миллиарды лет жизни на Земле. Из этого ты выходишь постигшим себя в контексте всего живого. Это сложно потом вытрясти из головы. И непросто взаимодействовать с другими биологами, которые не представляют себе конфигурацию древа жизни, — а таких много в Штатах. В нас же вкладывали мысль, что теория идет первой и настоящий ученый не должен заниматься чем-то прикладным.
Возможно, это следствие неповоротливости нашей системы образования?
Да, так и есть. На мировом уровне это устаревшая система. Всем нужно бежать и делать деньги, а не размышлять. Но меня так научили, что я люблю сидеть и думать. Поэтому я делю свое время между отделением нейробиологии, где я провожу эксперименты, и гуманитарным факультетом Liberal Studies Нью-Йоркского университета, где преподаю.
Вы занимаетесь изучением памяти тоже без прикладной цели?
Да, мне важно понять, как работает мозг. Это мой подход к науке — меня не интересует ее практическое применение в краткосрочной перспективе. Польза того, что я делаю, долгосрочная — в изменении мировоззрения, в понимании контекста. Как может развиваться цивилизация, если она не знает, как работает ее собственный мозг? Это ступень на пути развития человечества, маленький шаг, которых должно быть много. Конечно, в заявке на грант я могу написать что-то про практическую пользу, но если по-честному, то занимаюсь я этим, чтобы понять. А когда мы узнаем, как оно работает, мы разберемся, как это можно применить.
Текст: Морозова Ксения
Фото: Лина Либо, «Подписные издания»
Место съемки: Ботанический сад СПбГУ
«Собака.ru»
благодарит за поддержку партнеров премии
«ТОП 50 Самые знаменитые люди Петербурга 2020»:
старейший универмаг Петербурга и главный department store города
и
Комментарии (0)