Анна Ковальчук

Никто не знает о тараканах, сидящих в голове у Кинорежиссеров. Но в данном случае напрашивается претенциозный вывод: Бортко выбрал на роль Маргариты не только актрису Ковальчук, он выбрал человека Ковальчук. Есть у этих парней, рулящих на съемочной площадке, редкое знание людей, которому любой криминалист позавидовал бы. От Ковальчук не исходит зла. Вот так, не больше и не меньше. А суждения по поводу ее таланта оставим критикам кино и театра, для которых фильм «Мастер и Маргарита» станет полем битвы мнений.

– Ты всегда мечтала быть актрисой?

– Я не предполагала, что моя жизнь будет развиваться именно так, думала, что буду заниматься более толковой профессией.

– А что такое, по-твоему, «толковая профессия»?

– У нас есть спектакль «Кровать для троих», там Лилит – свободная женщина в свободном полете, а Адам – это человек, который занимается цифрами. Я всегда считала, что цифры – это то, что было и будет, что, занимаясь ими, ты будешь прочно стоять на ногах. Но моя профессия не предполагает ничего подобного.

– Почему же ты тогда поступила в Театральную академию?

– Я поступила в институт, не понимая еще, что это такое. На третьем курсе меня позвали в Александринку, я там работала на Малой сцене. Потом, не спрашивая, взяли в Театр им.Ленсовета. Другое дело, что я сама хотела сюда попасть, потому что тогда это был, наверное, театр номер один в Петербурге.

– Тебе сразу стали предлагать главные роли?

– У меня, слава Богу, никогда не было проходных, массовочных ролей. Потом попала в «Тайны следствия». Уже четвертый год там снимаюсь. «Боже, какой у вас там сезон? –спрашивают меня. – Пятый сезон будете сниматься? Какой ужас». Ничего не ужас. Кто-то работает по двадцать пять лет в театре, и это не ужас. Наоборот, прирастаешь к месту, к людям, с которыми ты работаешь, и уже спроси меня, хочу ли я уйти из сериала, – не знаю. С одной стороны, как можно работать над одним и тем же материалом столько лет? А как можно пятнадцать лет одну роль играть в театре? И, разыскивая что-то новое, можно расти на таких ролях. Сериал – мой второй дом. Первый – театр. Сейчас появилась Маргарита. Я еще не чувствую, что это значит, но уверена, что будет большая шумиха. С одной стороны, приятно, с другой стороны, совсем неприятно, потому что будет много негатива. Это все я предвижу.

– Почему негатив?

– Каждый считает, что Маргарита должна быть такой, какой он ее себе представляет. Многие журналисты задают мне вопросы: «Ну вы же, наверное, понимаете, что просто так эту роль не сыграть. А что вы читали на эту тему, как вы готовитесь к этой роли?» Я даже не знаю, что ответить. Я вроде никому ничего не должна, а получается, что я должна всему миру.

– На «Мастере и Маргарите» выросло не одно поколение тех, кто был лишен «другой» литературы. На этой книге все отдыхали. Наверное, поэтому в нашем обществе многие считают этот роман знаковым. Понятно, почему все эти критикессы долбают тебя идиотскими вопросами.

– Да. Во время съемок в Москве ко мне подошла одна женщина, не знаю, кем она там работала. Она мне подарила крестик со словами: «Мы все думаем о вас постоянно, мы верим в вас. Вы понимаете, что для нас значит этот роман?» Я просто сползла по стенке. Я не знаю, чего от меня ждут люди. Моя Маргарита – это моя Маргарита. И она все равно будет другая, будет отличаться даже от той, что была у Булгакова.

– Театральная академия каждый год пачками выпускает свежеиспеченных актеров. А идти им вроде как некуда.

– Я знаю, что многие актеры вообще не работают по профессии. Но ужас в том, и простые люди этого не понимают, что, когда ты начинаешь заниматься театром, ты заболеваешь. Это все равно что инфекция. И она не вылечивается. И те, кто играет второстепенные роли или вообще раз в месяц в массовке на сцену выходит, не могут расстаться с театром. Хотя стоило бы и им намекают. Нет, не уйти, как прирастают. А может быть, лень. Я думаю, что сильный человек не позволил бы себе такого.

– Есть расхожая фраза: «Я не мужчина, я – актер».

– Есть. Но я хочу сказать, что гнилость системы заключается еще в том, что снимают одних и тех же. Я уж не знаю, почему и зачем это делается, но есть масса достойных актеров. Их не снимают. У нас в театре много таких.

– Ты понимаешь, что, когда этот фильм выйдет, тебя обязательно наградят званием «секс-символ»? СМИ без этого жить не могут, им постоянно нужно культивировать новые образы подобного рода.

– Я хочу только одного: чтобы мой ребенок не стыдился меня. Все остальное меня мало волнует. Я понимаю, что, возможно, будет такое клеймо. Тем более что снято все очень красиво. Бортко и оператор Мельгаут так все делают, что, когда я вижу себя, я даже не верю: это я, вообще, или это они в компьютере нарисовали?

– Ты готова к славе?

– Не хочу славы и не стремлюсь к ней. Когда высоко взлетаешь, есть опасность заплатить за это слишком дорогой ценой. И потом, это очень неудобно. Когда ты идешь по улице, хочешь поковырять в носу и вдруг слышишь: «Это она, да это точно она». Постоянное внимание напрягает. Это просто дополнительная психологическая нагрузка, вот и все.