Андрей Паршенин: «У меня есть глобальная цель — показать, что, находясь в Ростове, можно быть лидером своего дела на международном уровне».

Коммуникацию Vizit в этом году обсуждал весь русскоязычный интернет. Телеграм-канал «Беспощадный пиарщик» называл вас богами SMM, главный редактор Esquire Сергей Минаев зачитывал посты в своем видеоблоге, известные блогерки-феминистки Никсель Пиксель и Залина Маршенкулова обвиняли бренд в сексизме. Вы ожидали, что будет такая реакция, когда запускали проект?

Нам нужно было сделать так, чтобы о бренде заговорили, а лучший инструмент для этого — провокация. Плюс у нашего клиента есть сильный конкурент, который занимает значительную долю рынка презервативов и обладает гораздо большими рекламными бюджетами. Нашей задачей было отстроиться от него и привлечь внимание молодой аудитории, которая не знает бренд. Мы рассчитывали на популярность среди молодежи, но не ожидали, что устроим скандал с феминистками. При этом мы никогда не закладывали злого умысла в коммуникацию, но, как известно, в 2019 пошутить и никого не оскорбить невозможно.  

Когда вы основали агентство, вам было 25 лет. Сложно было заставить заказчиков воспринимать вас всерьез? Сталкивались ли вы с эйджизмом?

Я и сейчас с этим сталкиваюсь, потому что выгляжу и одеваюсь как студент. Когда клиенты видят меня в первый раз, смотрят, как на какого-то школьника. Но, когда я начинаю говорить, они меняют отношение. Мне нравится одеваться и выглядеть так, как я хочу, а не подстраиваться под кого-то. И, на самом деле, это круто. Ты не привлекаешь к себе внимания, никто не задает тебе дурацких вопросов про работу. Люди просто тебя не замечают, и ты можешь слушать и наблюдать за ними со стороны. А это кладезь инсайтов! Я обожаю ездить на «блаблакаре», потому что каждый раз оказываюсь с какими-то рандомными персонажами, которые часто рассказывают крутые вещи. Например, в одной поездке я узнал, что автомобилисты всем средствам для мытья окон в машине предпочитают Fairy. Интересно, знает ли об этом бренд-команда продукта. Они могли бы сделать рекламу, ориентированную не на домохозяек, а на мужчин.

Вас не интересуют внешние атрибуты статуса: машины, часы, костюмы от-кутюр, которые были важны бизнесменам предыдущих поколений. Что вас мотивирует?

Я точно не про материальное. Лично мне особо ничего не нужно. Я кайфую от того, чем занимаюсь. Но если бы мне не важны были деньги, я бы не создал с нуля агентство, в котором на данный момент работает шестьдесят человек. Деньги помогают масштабировать бизнес, снимать классный офис в центре города, развиваться. 

Еще у меня есть глобальная цель — показать, что, находясь в Ростове, можно быть лидером своего дела на федеральном и даже международном уровнях. Моя команда к этому уверенно идет. Мы растем по показателям, кейсам и наградам. И я понимаю, что это не предел. 

У вас и собственного кабинета нет — еще одного маркера статуса?

Мне в принципе не нравится идея вертикали власти «я здесь царь, а вы — челядь». Когда ты сидишь в отдельном кабинете, ты не слышишь людей, не знаешь, какие у них идеи. И они вряд ли придут к тебе ими делиться, потому что ты им кажешься недоступным идолом. Я пытаюсь стереть границы, в том числе стены, и быть частью команды, в которой все могут взаимодействовать друг с другом. 

Вообще, я очень люблю свою команду, иногда в ущерб своей личной жизни. Я могу остаться с ними на пятничную вечеринку, вместо того чтобы пойти на свидание со своей девушкой. Просто чтобы поднять им настроение, потому что мне кажется, что без меня они как будто начинают увядать. И мне очень больно, когда кто-то из ребят увольняется. Чувствую себя таким Волан-де-Мортом, который разделил свою душу на крестражи: каждый раз, когда один из них разрушается, я будто теряю частичку себя самого. 

Средний возраст сотрудников в вашем агентстве — 23–25 лет. Вы принципиально берете молодых людей на работу?

У нас есть сотрудники, которым больше тридцати пяти лет, но это скорее исключение. Дело не в принципах, а в том, что люди старшего поколения, если у них нет специального бэкграунда, не понимают, что такое диджитал. Они не digital native. Сегодня дети рождаются со смартфоном в руке, и нужно очень хорошо понимать, как работает этот инструмент. 

Сейчас все говорят о зетах — поколении, которое придет на смену миллениалам. Что вы о них думаете?

Сегодня подросток в пятнадцать лет может быть миллионером. Это не укладывается в голове! Мы привыкли, что нужно работать, делать карьеру, а теперь у тинейджера может быть больше знаний, чем у сорокалетнего. Зеты моментально впитывают информацию, быстро обрабатывают ее и выдают идеи. Они очень легко адаптируются к тому, что им интересно, но и быстро переключают внимание. И это может быть проблемой. У моего младшего брата, которому сейчас шестнадцать лет, увлечения меняются каждые две недели. Он что-то начинает, потом сталкивается с каким-то барьером и бросает. Возможно, он будет так пробовать, найдет что-то свое и станет в этом успешным, на что я надеюсь. 

Что вам помогает не утрачивать интерес к тому, чем вы занимаетесь?

Ну, во-первых, я не зет, а миллениал. Мы переизобрели мир, по крайней мере, есть такой мем. Я просто очень упорный, меня мотивирует негатив — мысль, что если я не сделаю что-то, то получу по голове. И меня это не вгоняет в депрессию, а вызывает спортивный интерес. Как будто у меня появляется второе дыхание. Когда нужно что-то сделать, вгоняю свой организм в состояние полного стресса — мало сплю, почти не ем. В такие моменты я становлюсь суперпродуктивным и могу за три часа сделать огромное количество работы, на которую обычно трачу несколько дней.

Я адекватно себя оцениваю, но постоянно с чем-то сравниваю. К примеру, сейчас, когда мы выиграли больше всех наград, я понимаю, что это круто, а потом думаю: «Это же только в России». И сразу же говорю себе: «Чему тут радоваться, есть люди, которые выигрывают на международных конкурсах». Понимаю, что по сравнению с ними ничего не добился, и иду работать дальше.