Художественный руководитель и главный дирижер Ростовского академического симфонического оркестра выиграл один из самых престижных в мире конкурсов дирижеров имени Георга Шолти во Франкфурте-на-Майне, который прежде не покорялся ни одному музыканту из России.
У вас огромное количество побед в исполнительских конкурсах, теперь к ним добавился дирижерский. Что вам это дает как музыканту?
Вообще соревнования и музыка — вещи, конфликтующие между собой. Но победа открывает многие двери, дает возможность всесторонне показывать себя на Западе, ведь в России я, к счастью, и так востребован. Востребованность нужна не для личного благополучия, а для возможности максимально полно высказываться в музыке. Я бы хотел как можно глубже проникать в те замыслы, которые оставили нам великие композиторы, познавать мир через музыку и делиться этим познанием с музыкантами и публикой. Чтобы после моего концерта, не важно, где он был — в Мехико, Мюнхене или Ростове, — люди задумались о каких-то главных вещах. Для чего они живут. Чего, может быть, не успели еще сделать в этом мире. О том, нравится ли им то, что их окружает. Может, позвонили кому-нибудь. Сделали какой-то поворот на жизненном пути. Музыка может дать такой толчок.
Банальный вопрос, но все-таки. Как быть с теми, кто говорит, что вообще не понимает классическую музыку, что она скучная?
Не может быть музыки для всех. Я вот, например, рок‑музыку не очень воспринимаю, хотя и понимаю, что это важнейшее духовное наследие двадцатого века. Так сложилось. У меня просто нет каких-то рецепторов. Говорю это с полной уверенностью, потому что был и на рок-концертах, и слушал записи, и даже работал в каких-то смежных жанрах. Но я полагаю, что индивидуальная непереносимость какого-то рода музыки — это не главная причина.
Многие люди никогда толком и не слушали классику. Легко сказать что-нибудь вроде: «Я терпеть не могу — и назвать какую-нибудь дорогую марку вина — мне больше нравится кока-кола». А потом выяснится, что ты это вино толком не пробовал. Рискну предположить, что любой человек, который придет послушать симфонию Бетховена в хорошем исполнении, будет впечатлен с самого начала. У меня много друзей не музыкантов, которые благодаря мне приходили в зал, и я видел их максимально счастливыми. В классической музыке многое зависит от исполнения, ведь одну и ту же музыку играют сотни оркестров и дирижеров. На концертах Теодора Курентзиса, например, люди просто сходят с ума от восторга, слушая музыку, которую примитивной никак не назовешь.
Далее — кто-то обобщенно говорит «я не люблю классику», но ведь этот термин включает в себя последние четыре века музыки, мягко говоря, есть из чего выбрать. Я знаю людей, которые без ума от Ренессанса, но не любят музыку эпохи барокко, есть люди, которым нравится Малер, но не очень нравится Шостакович. Поэтому, когда кто-то говорит, что ему не нравится слушать классику, то, наверное, ему просто пока не довелось услышать ее по-настоящему, и он мало представляет себе это колоссальное разнообразие.
Но сейчас в России ситуация замечательная. Когда мы здесь, в Ростове, объявляем программу, условно, классической попсы, вроде пятой симфонии Чайковского, то интерес может быть умеренный. Как только объявляем, например, Стравинского или Бартока — у нас ажиотаж, причем много молодежи. Мне вообще очень нравится сегодняшнее поколение до тридцати лет — они стремятся познавать мир через музыку, живопись, театр.
Вы работаете в Ростове, Перми, играете концерты по всей России и в других странах — вам комфортно жить в таком режиме, и остается ли время на что-то еще, кроме музыки?
Этот сезон у меня действительно тяжелейший по расписанию. В одном только феврале я дирижировал в Екатеринбурге, потом — репетиционный цикл и концерт в Ростове, дальше полетел во Франкфурт, после этого была тяжелая неделя конкурса Георга Шолти и сразу — репетиции в Тольятти, потом Сочи, где я сыграл концерт с Юрием Башметом, дальше полетел в Новосибирск, где в апреле выпускаю «Паяцы» Леонкавалло, потом отдирижировал в Перми «Евгения Онегина», сыграл концерт в московском зале Чайковского. Это то расписание, по которому всю жизнь жить нельзя. И в следующем году перед важными дебютами я буду обязательно брать, может быть, даже неделю одиночества, и куда-то уезжать. Очень много впечатлений я получаю от того, что вижу. К счастью, я объездил почти весь мир. Хотя расписание типа «отель-концертный зал-аэропорт», конечно, имеет место, но это неправильный вариант. Стараюсь успевать смотреть. Я много читаю. Художественную литературу параллельно с музыкальной. Для дирижера, как ни для кого, очень важно понимать контекст создания каждого произведения, поэтому на моем рабочем столе лежат письма композиторов, литература вокруг того времени и все, что может вдохновить, дать свежий импульс мыслям. Когда я абсолютно уверен в том, что в каком-то произведении нашел что-то интересное, какую-то идею, звучание, которое, может быть, за сто лет никто еще не открыл, мне хочется поделиться этим с музыкантами. И им со мной становится интересно.
Что уж говорить о публике. Музыканты хотят работать с живым человеком, который многое знает и многое через себя пропустил. Приходится балансировать между необходимостью непрерывно трудиться и желанием другого, внутреннего труда.
Текст: Дарья Максимович
Фото: архив пресс-службы
Комментарии (0)