Максим Галкин: «Хаму в зале я могу ответить, хаму в трамвае — нет»

Какие жизненные установки вы получили от родителей?

Первая и главная — любовь к людям. Отец, мать и старший брат никогда не ставили себя выше или ниже остальных людей. Папа, будучи на маршальской должности, не делал различия в общении со своим водителем и с министром обороны. При этом он никогда не принижал себя. Высокомерие — плохо, а самоуничижение паче гордыни, как мы знаем. Здесь светские гуманистические нормы совпадают с религиозными. Конечно, это ощущение сложно поймать. Но через классический завет «Возлюби ближнего своего» можно стремиться к золотой середине. Если ты любишь ближнего, то тебе не придет в голову ни унизить другого, ни унизить себя. Так можно прийти к адекватной самооценке. Вторая установка — тяга к знаниям. Мне и самому нравилось учиться, а кроме того, я видел, что родители много читают, и мы всегда обменивались эмоциями от книг. Очень часто, пока мама готовила на кухне, я зачитывал ей отрывки, которые мне особенно нравились у Джеральда Даррелла или Эрнеста Сетона-Томпсона, и мы вместе смеялись. Кроме того, мама была кандидатом физико-математических наук, у нее был математический склад ума. И у меня до сих пор есть картинка в голове: мне восемь лет, мы едем всей семьей в Крым на машине и играем в то, кто быстрее из четырех цифр автомобильных номеров составит десятку. Нужно было использовать все цифры и любые арифметические действия от сложения до извлечения корня. Если сейчас вы назовете любые четыре цифры, я мгновенно преобразую их в число десять несколькими способами. И третье, за что я благодарен родителям: каждый раз, когда я давал им повод заподозрить себя в каких-либо способностях, они давали возможность мне попробовать свои силы в этом направлении: оплачивали репетитора, находили кружок. Захотелось плавать — я пошел в бассейн. Мама увидела, что я рисую,— нашла подходящую изостудию. У меня было картавое «р», я напевал Эдит Пиаф, не зная слов, поэтому родители предложили учить французский. Но никогда не было слова «надо» по причине, что какое-то занятие модное или все дети это делают. Благодаря этим попыткам определиться со своими талантами к зрелому возрасту я уже знал все свои сильные стороны. Мои родители обладали удивительным даром наблюдательности. У Аллы тоже он сильно развит.

Вы уже сейчас замечаете в ваших детях таланты?

Да, я вижу, что у моей дочери Лизы аналитический склад ума, а Гарик — абсолютный артист. Он феноменально верит в предлагаемые обстоятельства — то, чему учат в театральном. Может устроить нам с Аллой званый обед, не имея ничего на столе: он заварит чай, изобразит звук бряканья столовых предметов, расскажет, какое блюдо мы едим. Еще хорошо бы научить детей силе воли. Но пока не знаю как — сам я такой ленивый. (Смеется.)

Вам приходилось преодолевать себя?

У меня никогда не было боязни выходить на сцену. Есть артисты, которые стали мегазвездами через преодоление. Для них выступление — это стресс от начала карьеры и до конца. У меня наоборот: я на сцене всегда чувствую себя лучше, чем в жизни. Хаму в зале я могу ответить, хаму в трамвае — нет. Во время выступлений, стоя перед зрителями, я каждый раз избавлялся от скромности. Можно сказать, сцена для меня — это терапия. Еще важно оставлять пространство вокруг себя — будь то партнерство в жизни или на сцене. Если я выступаю в дуэте, я не тяну одеяло на себя, а всегда работаю на партнера, даже если он не работает на меня. Когда я сижу в зале как зритель, я поддерживаю артиста независимо от того, как я по-человечески отношусь к нему. Я как коллега крикну ему: «Браво!», лишний раз поаплодирую.

При этом вы несколько раз меняли род своей деятельности.

Чтобы долго оставаться интересным для других людей, нужно быть интересным для себя. Если ты чем-то занимаешься не один год, и даже очень хорошо это делаешь, тебе в какой-то момент становится скучно. Конечно, есть ядерный интерес — веселить людей, это получается у меня лучше всего. Изначально я был пародистом, потом стал пародистом-юмористом, потом телеведущим, потом певцом, а теперь работаю параллельно во всех этих жанрах. Так что мне не скучно, и зрителям, надеюсь, тоже.

Складывается впечатление, что все, о чем вы ни мечтаете, все получаете и реализуете: у вас свой замок, жена — Примадонна, дети, двадцать лет популярности.

Я люблю мечтать. Но для меня мечта — это не намеченная цель, а процесс, от которого я получаю удовольствие. Абсолютно обломовское состояние. В последние годы мечты — очень хорошее снотворное. А еще они помогают нам оставаться немного детьми, что не вредно, и быть романтиками даже в самом циничном мире.

У вас есть свой рецепт, как научиться мечтать, если разучился?

Абсолютно бесполезно мечтать о том, к чему вы не имеете способностей или от чего не получаете никакого удовольствия. Если вы никогда не писали на полях книг, не делаете интересные твиты, но вдруг решили стать гениальным писателем просто потому, что вам нравятся атрибуты славы и успеха писателей,— вряд ли эта мечта реализуется. Я не мечтал о сцене до момента, пока в первый раз на нее не вышел. Когда я оказался в студенческом театре МГУ, потому что мне было скучно учиться на лингвистическом факультете РГГУ, то обнаружил, что публика хохочет на моих номерах. На первом же моем выступлении я имел громогласный успех. И в тот же вечер я позволил себе мечтать о полных залах. А дальше мечты должны быть самыми сумасшедшими. Сразу скажу, я не мечтал о том, сколько денег буду зарабатывать, в моей голове рисовалась картинка тотальной самореализации. Поскольку я избрал амплуа пародиста, то стал мечтать изобразить тех людей, которых, как мне казалось, невозможно показать с моими способностями. Я вдохновенно думал: «Вот было бы здорово запеть голосом Пугачевой или заговорить голосом Жванецкого». Я представлял, как они же сидят в зале, а значит, я в реальном времени получаю их признание. Потом я понял, что эти мечты могут иметь реализацию, причем буквальную. Материализация происходит уже на недоступном нашему сознанию уровне, поэтому дальше надо думать о чем-то другом. Не надо относиться к мечтам как к инструментам, и тогда их результаты каждый раз будут становиться чудом.

Вы знаете, как избавиться от тревоги?

Представим, что на одной чаше весов наши мечты, чаяния, надежды, на другой — тревоги и страхи. Вторые появляются только тогда, когда ты уже идешь по пути самореализации. Как говорит нам буддизм, когда у тебя нет желаний, у тебя нет никаких страхов. Настоятельно рекомендую не испытывать страхов по поводу работы. Если выбирать между карьерой и семьей, то карьера — это ерунда. Сейчас я смотрю на своих маленьких детей и понимаю, что должен как можно дольше сохранить себя здоровым для них. А все свои профессиональные тревоги лучше перенести на абсолютно другую область. Например, сейчас я переживаю не о том, получится ли у меня новое шоу на Первом канале, а из-за тетрастигмы, которая растет у нас в холле. Она захирела, и вот я думаю, что нужно купить новую, курс сейчас высокий, а ее же нужно везти из Европы, может, захиревшую тетрастигму пересадить? И вот туда скидываю весь психоз. Естественно, что 90% времени я занимаюсь не ею, но переживаю из-за нее. Негатив — это та же энергия, она так же материализуется. И направлять ее на свои страхи, которые связаны с чем-то жизненно важным, не стоит.

Люди, увлеченные своей профессией, часто не умеют отдыхать. Как этому научиться?

Я обожаю проводить время со своей семьей, безумно скучаю по детям, когда не вижу их два часа. Но когда я с ними, в какой-то момент становлюсь уже бездыханным. Дети — это удовольствие, но и работа. Все остальное, что кажется другим титаническим трудом — гастроли, выступления, телевидение, — я делаю в удовольствие. Только не рассказывайте это телевидению, они перестанут мне платить деньги. Честно, я не понимаю, от чего я должен отдохнуть. Сегодня вот сижу, рассказываю, как вам жить, а вы уши развесили, завтра пойду митинговать, чтобы лес рядом с нашим загородным домом не застроили. Ну что, разве я устал? Слава богу, я сам себе хозяин. Сколько у меня будет концертов, куда я поеду и что буду делать, зависит только от меня. Конечно, этот мой рецепт бесполезен для людей, которые работают в коллективе. По-моему, Лев Лещенко говорил: «Мы никогда не работали, мы не знаем».

А как адекватно воспринимать успех, чтобы не сломаться?

Всегда помнить о том, что именно принесло тебе успех. Спустя годы состоявшийся человек начинает думать, что он просто такой крутой. На самом деле в профессии надо постоянно доказывать твое право на статус. Нельзя воспринимать успех как данность. Он не приходит просто потому, что ты — это ты.

Текст: Наталья Наговицына