Регулярная паника вокруг предполагаемого дефицита гречки – национальный спорт как просмотр «Иронии судьбы» на Новый год. Анастасия Павленкова, наш редактор «Баров и ресторанов», разобралась, как крупа стала популярнее Пушкина.
Дефицит + гречка = нацбест
Если не знать значение слова «гречка», читая новостные издания, можно подумать, что это жизненно-важное лекарство вроде пенициллина. «Гречка кончается», «Дефицит гречки ликвидируют», «Государственный резерв гречки собираются распечатывать» (да, есть и такой), «Государственный резерв гречки не собираются распечатывать»… Дальше-больше. «В «Ленте» продают не больше десяти пачек гречки в одни руки», «В «Ленте» скупают гречку по десять пачек», «В «Ленте» продали уже десять пачек гречки».
Складывается впечатление, что гречка в стране – первое, второе и третье в рационе каждого гражданина, по сравнению с ней соль и сахар, считай, прихоть и блажь. Тут, понятно, оглядываешься на свое недавнее меню, понимаешь, что за последний месяц разве что в гастробаре ел ее с гребешками, и, может, еще в корпоративной столовой однажды ее давали как гарнир. Сразу, разумеется, чувствуешь себя страшно далеким от народа, хотя, на самом деле, зря – средняя норма потребления гречи на душу населения в России – 3,5 килограмма в год. То есть в месяц получается три-четыре раза, что, в общем, вполне себе нормально. Что не очень нормально, так это размеры истерии, которая возникает каждый раз, когда у нас пророчат любой дефицит. Как-то в Петербурге раскупили весь йод, опасаясь возможной нехватки, хотя в обычном домохозяйстве одного пузырька хватает на два-три года.
Понятно, что для нескольких поколений дефицит – психологическая травма и поведенческий паттерн. Понятно, что гречка – традиционная для России еда. Злаки растут с X века, «щи да каша», каша с молоком из нашего детства – это все она. Встретившись, два архетипически важных для нации момента образовали дрим-тим: дефицит гречи, реальный или воображаемый, есть мерило экономической безопасности и барометр надежности национального тыла. Не важно, что в быту запасы гречи нужны только тем, кто сидит на ставшей лет десять назад популярной гречневой диете. Не важно, что гречи в 2014 году уже намолотили 744 тонны, а в 2013 за тот же период собрали – 584, тогда как стране нужны где-то 550, а экспортная ценность у гречи почти нулевая – кроме России гречу нигде не едят. Угрожать гречке – значит угрожать Илье Муромцу и Соловью Разбойнику, Пушкину и Толстому, Волге и Алтаю, вобщем, всем непротивным отечественным ценностям. Для всех, что склонен с гречневой панике, мы составили краткий справочник того, что может избавить от ее приступов.
Взлеты и падения гречки
Что еще, если не гречка? Пшенная каша совсем для детей, рис забронировали азиаты, макароны – итальянцы, по картошке есть вопросы к белорусам. Гречку в ядрицах, как мы, больше почти никто не ест, если кто и использует, то как муку – в Бретони из нее делают блинчики, в Японии – лапшу соба. «Ни в одном ресторане в Европе гречку не встретишь. Особого, необычного вкуса у нее нет, разве что она подгорит у тебя на кухне. Если прямо нужно ее сесть, то добавляйте много масла» – общее мнение европейских гурманов примерно тождественно мнению управляющего ресторанными службами сети отелей Kempinsky Карла Куцельника.
Хотя отношения гречки и России тоже не всегда были дружбой в засос. В 1930-х ее никто и знать не хотел – советская медицина утверждала, что в ней «мало калорийности» и «высокий процент целлюлозы». В химический анализ остроумно включали и лузгу — оболочку, откуда вылущивают зерна — так что не удивительно, что показатели вредной целлюлозы зашкаливали. Следующий раз гречка попала в немилость уже после Великой Отечественной войны. Если не погружаться в удивительный мир аграрной науки, то в общих чертах гречка – очень малоурожайная культура, то есть какую-нибудь пшеницу выращивать куда выгоднее гречихи: именно поэтому, кстати, ее не выращивают в южных районах России. Так вот, гречиха портила показатели урожайности, так как его считали в среднем по крупам вместе, и ее посевы нещадно сокращали, а сам знак усиленно критиковали.
Кому нужны дефициты гречки
Чтобы сегодняшние гречневые хождения по мукам не казались началом конца, полезно вспомнить, что Гречкагейт в России это явление регулярное, хотя и причины могут быть разные. В 1999 году – рост цен на топливо, неурожай. В 2003 году – неурожай, спекулянты, рост цен, потом импорт из Китая по ценам чуть ли не ниже местных, мгновенно остановивший ажитацию. Китай и КНР – чуть ли не единственные страны, которые еще выращивают гречу: она к малоурожайности еще и не реагирует на удобрения, так что одна «гречневая калория» обходится значительно дороже, например, кукурузной. В 2010 году – вроде как и засуха, но оказалось, что «сговор в оптовом звене». После внезапной проверки трех крупнейших поставщиков гречневой крупы класса «Ангстрема» и «Мистраля» «темпы роста цен сократились и наметилась тенденция к их снижению». В 2011 году в меньшим шумом, но имел место похожий сюжет.
Сценарий обычно такой: появляется сообщение, что на Алтае (там производят большую часть гречки) засуха, ураган или Годзилла. Не важно, что. Главное, что, по прогнозам аналитиков, это приведет к неурожаю гречихи. Алтай далеко, и в трагические вести с полей верится куда как легко. Страх лишиться тарелки с национальной идентичностью сметает пачки крупы с полок, поставки придерживают, чтобы дождаться большего повышения цен. В том же 2010 году двукратное подорожание пшена не вызвало вообще никакого ажиотажа, а в 2008 всплеск стоимости риса вообще заметили только специалисты по внешней политике. Сейчас в дефиците гречки тоже видят не только ранний снег на Алтае, но и всю палитру актуальных бед – в том числе, происки Госдепа, санкции и кризис, хотя рынок гречки исключительно локальный. Но, видимо, такова судьба национального символа – быть зеркалом для всех отечественных волнений.
Комментарии (0)