«Роскошные наряды больше не в чести»: Мэган Виртанен о трендсеттерах 1917 года

«Отречёмся от старого мира, отряхнём его прах с наших ног!». Эта строка из «Рабочей Марсельезы» сто лет назад касалась каждого аспекта быта. Маст-хэвом 1917 года стали красные банты и нарукавные повязки, украсившие одежду и искренне сочувствовавших революционным идеям, и тех, кто всего лишь пытался адаптироваться к происходящему.

Роскошные наряды оказались не в чести, ведь в условиях послереволюционной неразберихи они только привлекали внимание как представителей новой власти, так и просто шаек вооружённых бандитов. Зато матросская униформа служила пропуском куда угодно. Впрочем, главе Временного правительства пришлось довольствоваться хрестоматийным костюмом сестры милосердия, что сделало бегство ещё более унизительным.

Новая власть буржуазными тряпками не интересовалась, но невольно начала создавать свои собственные стили и тренды с первого же дня. Делом случая оказались знаменитые кожаные плащи красных комиссаров, по которым в первое время враги называли коммунистов «кожаными». Во время Первой Мировой Войны союзники царской России по Антанте снабдили русскую армию некоторым количеством кожаной униформы, стойкой к маслам, специально для моторизованных подразделений. Большая часть её оказалась невостребованной. Большевики обнаружили эту одежду в избытке на складах царской армии и раздали сотрудникам ЧК и комиссарам в качестве форменной одежды.

Трендсеттером стал революционер Яков Свердлов. В статье «Памяти Свердлова» Троцкий писал: «Думаю, что во введении кожаной "формы" большую роль сыграл пример Свердлова. Сам он, во всяком случае, ходил в коже с ног до головы, то есть от сапог до кожаной фуражки... В моей памяти фигура Свердлова осталась в облачении чёрной кожаной брони». Образ стал эталонным, уже весной 1918 года в Москве пришлось организовать учёт всех кожаных курток, фуражек и галифе, чтобы воспрепятствовать аферистам, выдающим себя за комиссаров.

В деле создания нового образа человека случайности всё же редко бывают столь уместны. Неудивительно, что несмотря на все лишения гражданской войны, уже в мае 1918 года был объявлен конкурс на разработку нового обмундирования для Красной Армии. Участие приняли многие значимые художники эпохи, в том числе Кустодиев и Васнецов. К декабрю 1918 в части начали поступать знаменитые шинели «с разговорами» и «фрунзевки», они же «будёновки» (по фамилиям командиров первых частей, в которые поступило обмундирование).

Гражданское население было предоставлено само себе и справлялось как умело. Модные платья в лучшем случае перешивались из старых, а чаще в ход шли занавески, скатерти и полотенца. В сезон 1918-19 года в Петрограде в ходу была одежда зелёного, бордового и тёмно-лилового оттенков — по цветам бильярдного сукна, из которого она была пошита. В относительном достатке было разве что солдатское шинельное сукно. Впрочем, гонения на церковь дали ещё один востребованный модницами товар — поповские рясы, из которых при должном умении получались недурные платья.

Чрезвычайные обстоятельства потребовали не только чрезвычайных комиссий, но и чрезвычайной бережливости и смекалки. Смекалка эта в семейном опыте будет аукаться десятилетиями, то обретая форму адаптации к военному дефициту одежды, то в виде советов «не спешите выбрасывать...» в журналах, то вываливаясь с антресолей запасёнными старшим поколением отрезами тканей. Она же проведёт многих сквозь социальную революцию 1990-х. Опыт любой революции страшен, но это наш опыт, тот, что однажды может послужить во спасение.