Валерий Кацуба о зарождении модной индустрии России

В моду меня привела фэшн-критик Леся Михайловская — она пришла работать в русский Vogue году в 1998-м. История его только начиналась, и журнал, чтобы произвести правильное впечатление, приглашал к сотрудничеству самых именитых фотографов и стилистов. И первыми, с кем мне довелось работать, стали стилист Катарина Флор, ныне креативный директор ювелирного дома Faberge, и фотограф Артур Элгорт. Они хотели снимать в Петербурге, искали продюсера, а Леся меня порекомендовала. В те времена я писал статьи, рассказы и продюсировал телесъемки для Би-би-си, образуя с другими петербургскими писателями и художниками андеграунд, «последнее слово в современном искусстве». А к моде я относился с предубеждением, полагая, что в ней много звездной пыли и мишуры. Приняв предложение, я мог быть исключен из рядов бескомпромиссной художественной молодежи. Однако рискнул.

Мне повезло, что я встретился именно с Катариной и Артуром — людьми с отменным художественным вкусом и настоящими трудягами. Мы подошли друг другу, и я благодарю судьбу за это. С тех пор я работал со многими иностранными изданиями моды — Vogue Paris, Vogue UK, Teen Vogue USA, W Magazine, а также с главными ее деятелями — Карин Ройтфельд, Патриком Демаршелье, Нилом Кирком, Тимом Уокером. Ах, какие были времена! И они прошли. Наступили другие. Тогда был огромный интерес к России и не было кризиса. Журналы имели приличные бюджеты, а Петербург ассоциировался с надеждой и зимой. К нам приезжали летом снимать зимние коллекции.

Как все происходило? Объясню на примере съемки «Игра снов», одной из самых первых, с фотографом Занной и стилистом Катариной Флор, для ноябрьского номера русского Vogue за 1999 год. Алена Долецкая вместе с Катариной придумали снять огромные полароиды в былой имперской роскоши Петербурга, вдохновившись русским влиянием в коллекциях сезона. Пока отбиралась одежда, я искал места для съемок в Петербурге и окрестностях, а помогал мне в этом мой близкий друг Юрий Виноградов. Нужны были усадебные парки и изысканные деревянные особняки. Съемки планировались на июль, а уже в апреле мы колесили в поисках волшебных мест. Тогда еще не было цифровых фотоаппаратов и снимали мы все на пленку, сдавали ее в проявку и печать, а отпечатки с парками и дачами отправляли в Москву экспресс-почтой. Мы объехали Павловск, Гатчину, Рождествено, Каменный остров, были в особняке Елисеевых в Белогорке и даже в усадьбе Рериха в Волосовском районе. Выбор редакции пал на Гатчину, Павловск и дачи Каменного острова. Подтвердить его команда прилетела за два дня до съемки. Были написаны все официальные письма, прошли встречи с дирекциями. Нас ждали. Модель для съемки искал журнал, а я должен был найти главного героя. Им стал артист балета Максим Хребтов из Мариинского театра. Мы встречались с хореографом и в то время заведующим балетной труппой театра Махаром Вазиевым. На аудиенцию Катарина надела белые туфли на высоких каблуках и белое же шелковое платье с вышитыми на нем розами, по силуэту — как у Гурченко в «Карнавальной ночи». Все прошло успешно, Махар Хасанович дал согласие. Мы вышли из театра. Площадь пуста, а мы спешили. Подъехали старенькие «Жигули», проржавевшие, первая модель. Я посмотрел на Катарину в розах, на затертые сиденья машины… А она сказала: «Валерий, но ведь эта машина едет! Поэтому — поехали!» И мы поехали. Чудесное впечатление, как в кино!

С такой подготовкой для съемочной группы не составило особого труда набросать план действий. Нужно было снять шесть-семь картинок за день, благо в период белых ночей снимать можно часов до одиннадцати вечера. Реквизит и дополнительные костюмы мы взяли в аренду на «Ленфильме». Но остальным вещам нужно было пройти таможню. Казалось бы, мелочь, но если не пропустят одежду от Chanel, Ferre и всех прочих, которую собирали в Лондоне по пресс-офисам, съемок не будет. Посему искали доверенных лиц, и они нам помогали, хотя всякий раз таможенное оформление вызывало сильные волнения. Еще нужно было обеспечить транспорт и питание. На тех съемках прекрасными домашними обедами нас кормил Юрий Виноградов, а транспортом заведовал Кирилл Чащин. Работали мы много. Уезжали из гостиницы «Европа» в 6.30 утра, возвращались к полуночи, шли ужинать. Помню, за ночным ужином фотограф уснула, а наутро я встретил в фойе стилиста, как обычно, в 6.30, — она выглядела прекрасно, но сказала: «Так больше не может продолжаться! Я не в армии!»

Однако так продолжалось. Мы поехали в Гатчину и узнали, что в Павловске проходит концерт, которым дирижирует Карло Понти, сын Софи Лорен. Стилист страдала, так как до смерти захотела его на съемку. Нам с Юрой, как настоящим рыцарям, было тяжело смотреть на эти страдания, и мы отправились из Гатчины в Павловск на бежевой «девятке». На крыльце Розового павильона стоял Карло Понти с девушкой. Мы, многообещающе улыбаясь, подошли к ним и рассказали, что в великолепной Гатчине собрались таланты моды и фотографии, их гости — танцоры и художники — пьют шампанское и ведут беседы. И Карло согласился поехать к нам «на часок», но остался до позднего вечера, пока на парк у павильона «Березовый домик» не опустились сумерки. Карло сразу подружился с Владиком Монро, да и вообще в тот день у нас на съемочной площадке собралось настоящее созвездие: и Георгий Гурьянов, и Катя Голицына. Владик же и вовсе проводил с нами все дни. Правда он гулял белые ночи напролет, а в первой половине дня спал. Тогда мы сняли в микроавтобусе задний ряд сидений и сделали для него небольшой домик. Фотосессия удалась, все прошло блестяще. После этих съемок в мире моды пошел слух о Петербурге и о наших талантах. Пришел успех.

Такая работа была сезонной: весна-лето. Зимой я сидел без дела и скучал. Скучал, скучал и придумал делать свои собственные съемки как постановщик. Попросил помочь фотографов Андрея Саматугу и Евгения Сорокина. Вместе с ними и с Юрием Виноградовым и Владиком Монро в качестве соавторов и моделей мы сняли в 2000 году в Вырице фотоисторию, которую назвали «Зимние сказки». Весной приехали Артур Элгорт и фотограф Нил Кирк. Я показывал им за ужинами свои первые опыты, оба мне сказали, что я должен снимать сам. Нил даже подарил мне свой старый «Хассельблад». И спустя много лет, в 2011 году, на выставке моего проекта «Нижинский и бриллианты» для Faberge в лондонской Королевской академии искусств он сказал: «Далеко зашел, парень! Лучше бы я тогда подарил тебе скейтборд. Может, чемпионом бы стал». Шутил. А я доснимался до того, что у меня теперь есть агент в Лондоне — Кэти Баркер.

Карин Ройтфельд зашла к нам в гости на исходе 2000 года. Ей порекомендовал встретиться со мной Джорджо Гвидотти, пиардиректор Max Mara. Как сейчас помню: 31 декабря, шел снег. Мы готовились к Новому году. Я с трудом нашел время, пригласил ее домой. А на прощание она сказала: «Давайте дружить для удовольствия и трудов прекрасных. Мне предложили быть главным редактором французского Vogue». Я писал тексты для ее журнала, снимал Евгения Миронова и Чулпан Хаматову, когда они еще были восходящими звездами. В 2012 году мне предложили сделать модную историю для нынешнего журнала Карин CR Fashion Book. Позвонила стилист журнала Микаэла Досамантес, нужно было снять одежду русских дизайнеров в Москве. Обсудили бюджет, идеи, и все сложилось. В прошлом году я работал для Christian Dior. Тоже в Москве и тоже срочно. Себастьян Кливаз, ответственный за специальные проекты, сказал, что, когда увидел мой проект для Max Mara, тотчас захотел снимать со мной Dior. А увидел он, как я снял танцоров Большого театра в триптихе «Альбатрос», который стал частью большой выставки «Coats! Max Mara: 60 лет итальянской моды». Dior готовил показ на Красной площади и построил зеркальный павильон, на фоне которого я и снял моделей, приехавших на шоу, в коллекции осень-зима 2013.

С британским Harper’s Bazaar было несколько иначе. У моего агента Кэти Баркер в агентстве была стилист Сараджейн Хоар, в прошлом директор моды американского Vanity Fair. Она предложила сделать две фотоистории в России. Вдохновили на них одежды сезона осень-зима 2014 и мои арт-проекты «Физкультура» и «Времена года». Часто, когда журналу нравятся художественные работы фотографа, ему предлагают сделать реплики своих трудов. Так и вышло. На одной фотосессии я лишь заменил гимнастку на балерину. Мы встретились с главным редактором Жюстин Пикарди. У нее в тот день болел зуб, но вместо того чтобы пойти к врачу, она, выпив обезболивающее, обсуждала с нами проекты The New Poise и A Russian Romance. Я по старой памяти был еще и продюсером — договорился с музеем Академии художеств и с усадьбой Набокова в Рождествене. Снимал виды, отправлял в редакцию. В Рождествене еще с былых времен у меня остался местный администратор Виталий Тютрин с помощниками — они и навес от дождя построят, и траву выкосят, и лодку найдут. Отличные парни! Для одной из этих историй нужна была балерина. Благодаря пресс-атташе Мариинского театра Оксане Токрановой я просмотрел на репетициях всех и выбрал солистку Оксану Скорик. На съемки, которые проходили в день моего рождения, 21 июля, Оксана прилетела из Харькова, где проводила отпуск у родителей. Модель Дашу Малыгину для второй истории предложил сам журнал. Визажистом на съемках была Яна Якубенок, администратором — Сергей Дьячков, а моим бессменным помощником — фотограф из Москвы Даниил Баюшев. И все получилось.

Каждый проект — это все заново, с чистого листа. Но это и проделанная заранее работа: идеи, встречи, отношения. Только теперь есть опыт и на помощь приходят специалисты, что делает процесс чуть легче. Хотя, бывает, волнуюсь, как и раньше. Помню, как после съемок для Faberge мне сказали, что заказов будет как звезд на небе. Звезд на небе по-прежнему гораздо больше. Недавно Катарина Флор спросила меня: «Знаешь, что находится между неудачей и успехом?» — и сама ответила: «Опять труд, труд, труд».