Ярослав Гурьев

Поздравляю с попаданием в топ‑10! А кто и как определяет лучших?
Есть признание народное, а есть профессиональное. Народное — это разные премии с интернет-голосованием, где побеждает тот, у кого медийность выше. У кого больше подписчиков или есть возможность пиариться через популярных блогеров — тот и молодец. Другое дело — конкурсы, которые проводят профессиональные ассоциации. Там тебя оценивают коллеги и эксперты. Участие в таких мероприятиях важно во всех смыслах: и на людей посмотреть, опытом обменяться, и себя показать — понять, на каком уровне в профессии ты находишься, в каком направлении расти дальше.

Я вошел в десятку лучших в теоретической, самой весомой части конкурса, который проводила Российская Ассоциация Сомелье. На подобных конкурсах проводится также «слепая» дегустация: попробовав напиток, ты должен описать его по ключевым параметрам, определить сорт, страну, год, производителя. Отдельно оценивают умение работать в зале ресторана, продавать позиции из винной карты и даже «общее впечатление».

Произвести впечатление, уметь продать… Какое же образование нужно сомелье?
Говорят, что идеальный бэкграунд — это историческое, естественно-научное или лингвистическое образование. Почему историческое, понятно: это помогает понимать, как развивалось общество — а история виноделия неразрывно связана с общественными процессами. Биологи, химики и прочие технологи отлично понимают техническую сторону процесса. Ну а лингвисты… Если ты хорошо владеешь иностранным языком, во‑первых, открывается доступ к источникам информации, ведь зарубежных производителей большинство, а во‑вторых, у тебя преимущество на рынке труда. Сейчас, например, в Дубае очень востребованы сомелье, которые владеют и русским, и английским языком.

А у тебя какой бэкграунд?
Я хотел поступать на истфак, но не сложилось — в итоге пошел учиться на менеджера предприятий общественного питания. А закончил учебу вообще с дипломом
по коммерции и торговому делу. Работал в компании, которая занималась маркетинговыми исследованиями, потом в агентстве недвижимости. И вот однажды попалась мне на глаза вакансия продавца-консультанта в магазине алкогольной продукции: работа с десяти утра до десяти вечера, зато посменная и платят вроде неплохо. Пришел — «и все заверте…». Потом было уже и обучение в Санкт-Петербурге, и попытки работать там, и возвращение домой. Работа в логистике, в продажах, даже управляющим бара был. А потом начал проводить небольшие дегустации — и вот я вольный специалист: организую эногастрономические вечера, обучаю тех, кто работает в магазинах, в барах и ресторанах. Меня приглашают как сомелье в разные проекты. Прошлым летом работал в пятизвездочном отеле-курорте на Алтае — это был очень интересный опыт.

В последнее время многие сомелье становятся амбассадорами российских производителей. Это история про импортозамещение?
Не могу говорить за всех коллег, но я продвигаю только то, что мне действительно нравится. Если говорить про компанию, представителем которой я стал, мне импонирует их концепция. Они не пытаются заявлять о себе как о супер-премиум-уровне, а просто делают хороший, качественный продукт за вменяемые деньги. И при этом честно говорят: у нас не будет совиньон блана,  шардоне, пино нуара, потому что эти сорта винограда не подходят для того терруара, где мы работаем. Так
зачем тратить время и ресурсы на то, чтобы сделать еще одно посредственное — тут в статье придется написать «censored»*, — если можно предложить покупателю хороший каберне фран или интересный рислинг? Ужасно, кстати, раздражают все эти эвфемизмы: «продукт», «благородный напиток», «лоза». Почему нельзя называть вино вином?

Рваться, чтобы купить крутую тачку, яхту, замок, — не мое. Мне абсолютно комфортно жить там, где я есть, и быть тем, кто я есть.

Вернемся к источнику истины — еще один эвфемизм: мы пропустили что-то интересное на российском рынке?
На мой взгляд, в России есть действительно классные, заслуживающие внимания истории. Но поскольку виноделие у нас, по сравнению с той же Францией, совсем молодое, нельзя просто выбрать этикетку «Защищенное географическое указание» и получить гарантированное качество (кстати, этои в странах с более долгой винодельческой историей не всегда работает). Как нельзя и говорить, что все, что делают на Кубани, например, плохо. У нас стоит ориентироваться на конкретные линейки конкретных производителей, потому что у одного производителя может быть сразу и очень удачная, и весьма посредственная продукция.
 

Когда ты уехал на Алтай, многие решили, что ты покинул Иркутск насовсем. Не было такого желания? У нас есть рынок труда для сомелье?
Честно говоря, в Иркутске пока не сложилось профессионального сообщества. Надеюсь, что со временем оно все-таки появится. И здесь очень мало потребителей, которые готовы платить серьезные деньги. Если в Красноярске спокойно продаются позиции за 10–15 тысяч рублей, то в Иркутске «потолок» значительно ниже. При этом у нас реально хорошие коктейльные бары, а вот гастроиндустрия — рестораны в частности — порой не дотягивает до того же Красноярска. Так что больших денег сомелье у нас не заработать. Однако уезжать отсюда я не хочу. Мне нравится жить именно здесь — вот такой я «эстет с заниженными потребностями». Есть вещи, которые для меня имеют ценность, на которых я не экономлю и мне на них хватает, — например вино, парфюм, путешествия. Рваться, чтобы купить крутую тачку, яхту, замок на берегу Байкала, — это не про меня. Мне абсолютно комфортно жить там, где я есть, и быть тем, кто я есть.

Текст ЕВГЕНИЯ СИЛИВОНЧИК
Фото ЮЛИЯ КОЗЕНКО

Информационный обзор редакции

*ЦЕНЗУРИРОВАНО