Сергей Кульпинов

Когда решили стать священником?

Еще в подростковом возрасте. С девятнадцатого века моя семья была связана с церковью. Отец — священник, по материнской линии тоже родственники из духовенства. Учился я довольно неплохо, поступил в семинарию. Потом был какое-то время в раздумьях, искал себя, работал шеф-редактором в издательстве, корректором, лаборантом на технике конструкционных материалов в химико-технологическом университете. А в двадцать семь лет окончательно определился и поступил в Академию. Затем меня рукоположили в диаконы.

Не слишком ли молодой возраст для священника?

В наше время – уже нет. А вот в девяностые это было в новинку, обычно рукополагали ближе к сорока годам, как и предписывали древние каноны. Сейчас, поскольку активно развивается духовное образование, открываются семинарии, то и в возрастной категории, соответственно, произошли изменения.

Как долго вы учились?

Вначале я поступил в семинарию в Москве. Проучился там два года, климат мне категорически не подошел, поэтому перевелся в Казань. Там восемь лет назад окончил специалитет. Учился в Иркутске в ИГУ на религиоведении, потом – в магистратуре по этой же специальности и в магистратуре по филологии на литературного критика. Затем поступил в аспирантуру в Санкт-Петербургскую духовную академию, учусь там на втором курсе сейчас. И еще параллельно – и в аспирантуре ИГУ.

Как на все хватает времени?

Церковный режим труда позволяет все успевать. Едва ли на какой-то светской работе меня бы отпускали и на сессии, и в командировки, и на конференции. В этом плане у нас довольно большая свобода действий. Плюсом – плавающий график: богослужения проходят по утрам и по вечерам. Днем можно работать и заниматься другими делами. Режим самоизоляции провожу с пользой – уже успел написать две научные статьи и половину диссертации.

Церковная наука — это про что?

У нас есть собственно богословие – вероучение церкви. На нем говорим о вероучении церквей и сравниваем их основы – это не совсем корректно, лучше убрать или написать: Говорим о разных аспектах вероучения и его применения к жизни. Также есть история. Ею мы занимаемся так же, как в военных вузах. Только там акцент на батальной истории, а у нас – на церковной. Изучаем Библию, зарубежную, отечественную церковную историю, краеведение, патрологию – труды церковных писателей. Также существует практическое богословие – про теорию и практику миссионерского служения, богослужения, работу с разными группами граждан, психологию. Я учусь на кафедре церковной истории, занимаюсь исследованием просоветского церковного движения в двадцатых-тридцатых годах прошлого века в Иркутске. Когда произошла Октябрьская революция, то какой-то процент духовенства поддержал советскую власть. В двадцатые годы оформилось так называемое обновленческое движение. Оно выступало за поддержку революции, предлагало ряд церковных реформ. Например, перевод богослужения на русский язык, введение многобрачного священства, когда священникам разрешалось жениться несколько раз. В частности, рассматривалось и женское священство тогда. Правда, последнюю реформу пришлось оставить – наступили трудные времена, не до того было.

Как вы оказались в Казанской церкви в Иркутске?

Владыка Вадим рукоположил в сан диакона, в этой церкви и остался. Уже два года здесь. Вообще, настоятель Казанской церкви – мой отец. Обычно с родственниками не оставляют вместе служить, разделяют по приходам. Для меня же владыка сделал исключение, наверное, потому, что хотел, чтобы я находился под опекой и чтобы была возможность заниматься наукой.

Какие карьерные перспективы после защиты кандидатской?

Пока сложно сказать. Но думаю, что буду заниматься преподавательской работой. И наукой, разумеется. Нет намерения стать настоятелем, мне и так хорошо. Дело в том, что я очень свободный человек, не обременен делами, которые не имеют отношения к моей профессиональной деятельности. И меня это положение полностью устраивает.

Существует мнение, что церковь априори связана со строгостью и цензурой. Но вы говорите, что церковь – это свобода. Как так?

Нашу свободу не ограничивают. Конечно, есть определенная внутренняя цензура, и это хорошо. Ведь множество малообразованных людей могут говорить о чем-то, не связанном с церковным учением. И если бы не было цензуры, то духовенство столкнулось бы с большими проблемами. Церковь находится вне политики и государственных границ, поэтому крайне важно следить за сохранностью ее облика и не допускать мракобесия и фанатизма.

В юности вы поддерживали радикально настроенные движения…

В то время многие мои знакомые состояли в разных группировках, примыкали к скинхедам. Я же был убежденным монархистом и активно занимался молодежной политикой. Участвовал в выборной кампании в молодежный парламент, организовывал разные митинги. Например, против сноса статуи бронзового солдата в Эстонии в январе две тысячи седьмого года, строительства нефтепровода, приезда Бориса Моисеева в Иркутск. Потом постепенно отошел от подобных мероприятий. Однажды понял, что эти митинги ни к чему не приведут, и больше в политическую деятельность не вмешивался. Сейчас у меня достаточно либеральные взгляды, могу назвать себя сторонником парламентаризма.

На ваш взгляд, почему так получается, что в обществе складывается скорее негативный образ церкви?

Из-за того, что среди духовенства встречаются малообразованные люди, не понимающие, что можно и что нельзя говорить. А также потому, что страдает наша внутренняя цензура. Многие делают громкие заявления, не представляя при этом возможных последствий. Например, если священнослужитель против прав женщин, то это его проблемы – он не должен выставлять свои мысли на всеобщее обозрение и уж тем более оправдывать церковным авторитетом. Потому что христианство говорит: мы все равны во Христе. Как нет для Христа раба и свободного, так нет и мужчины и женщины.

Кому среди священнослужителей можно жениться, а кому нет? У вас есть семья, дети.

Нам можно вступать в один брак. Человек, приступающий к священнослужению, должен быть либо женатым, либо холостым. И оставаться в таком состоянии после принятия священного сана. Такое правило. Второй раз жениться нельзя. Епископом, согласно установившимся еще в седьмом-восьмом веках правилам, может стать только монах.

Какие ограничения накладываются на супругу священника?

Главное – не компрометировать церковь поведением. А вообще, совместная жизнь у священнослужителей протекает так же, как и у всех.

Хотите ли вы, чтобы ваши дети пошли по вашим стопам?

Считаю, что получить церковное образование было бы не лишним. Но навязывать им его не буду. Вообще, это хорошая школа жизни, да и знания на порядок выше, чем в других образовательных учреждениях. Поскольку я учился в разных школах и вузах, то знаю не понаслышке.

Каков сейчас портрет верующего человека?

Во-первых, это пенсионеры. Советские люди. Они приходят в церковь, потому что задумываются о душе и быстротечности жизни. Во-вторых, люди среднего возраста. Некоторые посещают церковь по религиозным убеждениям, некоторые – чтобы получить поддержку в трудной ситуации. В-третьих, есть и те, которые приходят, потому что так принято. В какое-то время ведь это было модно, но сейчас на волне хейтерских настроений посещение церкви перестало пользоваться популярностью. В-четвертых, молодежь. Ее сейчас очень мало. Думаю, тоже из-за хейта против церкви, активно насаждающегося в соцсетях. Уж сколько мемов я видел про одного только патриарха Кирилла – и не сосчитать. В результате многие с юных лет приобретают совершенно неверные убеждения о церкви.

Когда встречаетесь с хейтом в интернете, хочется объяснить, как все на самом деле?

Хочется. Часто возникает желание, я стараюсь своей интернет-деятельностью подчеркивать, что так делать и высказываться нельзя. В Церкви все очень разные. У нас есть люди с консервативными взглядами, а есть с либеральными, есть признающие теорию эволюции – и отрицающие ее. И все в одном пространстве уживаются. У нас свобода мнений.

А еще важно знать, что Сергей пишет концептуальные постмодернистские рассказы в духе Владимира Сорокина. На досуге любит слушать оперы Генделя и Верди. Предпочитает читать произведения Ивана Тургенева, Виктора Пелевина, Алексея Иванова, Антуана Прево, Энтони Бёрджесса. Фавориты в кинематографе – итальянская и английская классика. Из сериалов — «Видеть» и «Игра престолов».

Фото:  Альберт Фасхутдинов