Александр Невзоров: «Церкви Исаакий не нужен – для нее это майбах с огромной золотой мигалкой»

Про алкоголизм

Русский алкоголизм – удивительное явление. Он менее масштабен, чем норвежский или финский, но гораздо драматичнее. В отличие от польского и английского он оформился так сверхмощно и фейерверкоподобно, что это завораживает мир, хотя по литражу Россия не так уж и лидирует.

Когда где-то на окраине страны, не у нас в Петербурге на Васильевском острове, а в беспросветной тьме рождается ребенок, то это создание уже заранее приговорено к тому, чтобы стать либо алкоголиком, либо дояркой. В корне алкоголизма лежит конформизм и все те явления, что способствуют разложению мозга после того, когда начинают забываться студенческие годы. Тогда происходит окончательная остановка мозговой активности и человек покорно соглашается на все те схемы, которое ему диктует общество и предлагает среда.

Вы, конечно, можете сказать про мощь генетики, но гены – это ноты, где среда и общество играет свою мелодию, и тогда мы получаем фенотип. Человек, приговоренный к алкоголизму, никуда не сможет деться: он все равно встраивается в социальную систему, где ему наиболее комфортно и приятно находиться.

Про патриотизм

Для многих существенная загадка – недавно случившийся приступ патриотизма. Я постарался выяснить, какие это механизмы. Вкратце хотел бы уверить, что никакого мракобесия тут нет: это чистый бизнес. Очень классный, но, разумеется, бизнес немногих, в котором появляется большое количество посредников в виде бесплатных статистов.

Как это происходит: человек с относительным именем, например, бывший депутат Госдумы, попадает в резиденцию президента. Сообщают, пришел такой-то, у него вроде бы общественная узнаваемость есть, и он хочет очень быть патриотом.

Он становится главой патриотического движения, и тут вот начинается бизнес. Пока идут различные кремлевские субсидии, такие движения существуют. Как только закончатся вложения, сразу же патриотов станет значительно меньше, если вообще они сохранятся.

Мы все прекрасно помним, какое наблюдали количество комсомольцев и партийных боссов в 1991 году, а буквально за несколько часов никого из них не только на политическом театре, но и в быту не осталось. Они чесали затылки и говорили: ну мы были как все, а теперь будем собой. Мы прекрасно понимаем, что 99%, изменят свою точку зрения. Особо пугаться сегодняшней «патриотики» не надо. Можно относиться к этому критически, брезгливо и пренебрежительно.

Если весь этот патриотизм перерастет в вооруженное столкновение, я бы хотел посоветовать никуда не соваться. Могу сказать по секрету, как опытный революционер (я принимал участие во всех государственных переворотах, которые были за последние 30 лет): предоставляйте всегда возможность наполнить кому-то крепостные рвы. Как правило, первая волна наиболее романтичных оказывается жертвой. Лучше подождать и потом врываться по заполненному рву в какое-либо революционное событие.

Про Исаакиевский собор и интеллигенцию

Особое потрясение вызвала кучка интеллигентов, окружившая Исаакиевский собор. Русская интеллигенция умеет и любит бояться – уже заранее испугавшись и понимая, с какой силой он входят в конфронтацию. Их запугивали всем, чем могли: и казаками, и какими-то сумрачными сизыми алкоголиками в нашивках ДНР, но они стояли.

Не могу не отдать должное и не увидеть в этом еще одно проявление жизни в этой полной беспросветности. Я говорю это для того, чтоб предупредить о том, чтоб вы относились ко всеми критически в том числе и к моим словам. Может быть, щупая пульс этой страны, я глубоко ошибаюсь, ибо устав от мрака, я желаю видеть все то, чего на самом деле и нет.

Все закончится, когда государству надоест играть в церковную игру, когда оно сообразит, что это очень нестабильный и провокационный партнер. Первый раз это стало понятно на примере Исаакиевского собора, когда вдруг государство почувствовало, что церковь может стать и костью в горле, из-за вот этого ее безумия в алчности, вот этой хамоватости и желания грести под себя.

Церкви Исаакий не нужен – это для нее майбах с огромной золотой мигалкой, который свидетельствует о том, что обладает этим объектом необыкновенно солидная организация. Даже вот эта маленькая и смешная кучка интеллигентов, которая выступила сейчас по поводу Исаакия, оказалась способной так напугать огромную государственную машину, которой вроде бы нечего бояться, потому что те миллионы охранников, вся мощность национальной гвардии должна была бы вселять чувство великой уверенности государству в том, что ему ничего не грозит.

Про религию и русский язык

У меня нет желания травить религию, несмотря на звание «главного атеиста России». Меня очень мало интересуют различные религиозные культы, и я не трачу время на различных шаманов и попов. Но религия – это отличный бизнес-проект, который обгладывает Россию, заставляя чувствовать людей довольно комфортно в невежестве, тем самым тормозя прогресс.

Когда-то Кирилл придумал грамоту русского языка и оторвал нас от общего мира. Потому что создать свой язык – это преступление перед развитием.

Ученые предвещали, что к концу 2050 года большая часть языков будет уничтожена. Считаю это прекрасным, ибо все, что необходимо знать человечеству, помещается в нескольких. В Америке всего один язык, а в Новой Гвинеи их 1200, и их носители даже не понимают друг друга. Это объясняет агрессию одних групп к другим. Россия довольно дорого заплатила за то, что у нее не было никаких контактов с западным миром.

Культивация в России идеи третьего Рима была выдумкой, идея которой заключалась в защите от прогресса и от всей этой западной скверны. Эта бредятина появилась еще в 16 веке на Синайском полуострове у евреев, которые намекали на свою интимную связь с богом. Потом эта идея походила по рукам и появилась у болгар. Русские дьячки, которые находились тогда в Болгарии, быстренько адаптировали ее под себя и предложили правительству.

Идея мессианства особенно понравилась Ивану III и Ивану IV, ибо данная концепция как минимум оправдывала любой вид разрухи и тяготы жизни в стране.

Идея долго валялась и кочевала и нашла свое место в 19 веке, когда на Россию опять напал недуг и ее быстренько решили снова взять на вооружение. Подвернулся правительству в виде такого суррогата, как Достоевский.

Про мироточение

Недавно один из чиновников показал мне фотографию, где икона кровоточит и решил меня спросить о том, что это все значит. Я был готов к диалогу любой сложности. Я вспомнил о консервативных каплях, об эволюционных цепочках, вспомнил наизусть выученные труды биолога Джона Холдейна, приготовился объяснять про онтогенез. Но вместо этого мне показали икону!

Я назначил встречу через два часа, заехал в лабораторию и привез роданид калия и хлорид железа, которые при влажной среде окисляются и начинает своеобразно «кровоточить». Как же матерился этот бедный православный человек!

Масонство – это такая же религиозная ахинея, как и любая другая. Я был дважды у масонов в библиотеках, когда еще испытывал страсть, скажем так, ко всяким старым книжкам, но никаких более тесных контактов с ними у меня никогда не было.

Про художественную литературу

Наиболее характерными приметами вранья являются откровенность и искренность. Дело в том, что есть правда, благодаря ней мы сидим и у нас работает проектор, горят лампочки, благодаря этому у нас есть медицина – это наука. И странно было бы представить себе, чтобы Эйнштейн свои сочинения предварял бы словами «Я буду предельно откровенен с читателем». Эта лексика неуместна там, где есть настоящая правда. Это просто другой уровень литературы.

Я занимаюсь изучением мозга, не имея никаких научных амбиций, я занимаюсь этим, скорее, как террорист, который изучает тщательно планы помещения, входы, освещение, которое ему предстоит штурмовать.

Говоря о художественной литературе, как бы мы не посмотрели, она сделана из чистой лжи, другое дело, что это великолепный товар для мозга человека, как наиболее простой и дешевый, однако она оставляет после себя пустое место.

Если мы говорим о разности ощущения, то вы, читая Эйнштейна, испытаете ощущение невероятно тяжелого, мучительного восхождения, после которого вы оказываетесь на грандиозной интеллектуальной вершине, а когда вы прочитываете очередную художественную книжку – это американские горки. Вас прокатили и отправили обратно за ограду аттракциона. Вот и вся разница ощущений и того следа, который в нас оставляет разная литература.

Редакция выражает благодарность музею «Эрарта» за помощь в подготовке материала.