ТОП 50. Андрей Люблинский и Мария Заборовская

Мария: Наш дуэт держится на схожести психической организации: когда работаем, кричим друг на друга, постоянно спорим. Дошли до такой гибкости, что в конце концов Люблинский убеждает меня в своей правоте, а я его в своей и потом начинаем бороться по-новому. Впервые мы столкнулись еще на подготовительных курсах в «Мухе», нам было лет по семнадцать. Поступили в одну группу Мухинского училища, и понеслось. Молодые, амбициозные, мозг рвало.

Андрей: Поехали учиться в Берлин, хотели сокрушить тухляк, так ведь и сокрушили, хотя мы не радикальные художники, без манифестов…

Мария: Как без манифестов? А помнишь, постеры делали, на одном — тетенька с работы Роя Лихтенштейна. Ты ее слегка подрихтовал, получился почти мой портрет, а в бабл мы вставили текст: «Не пора ли нам сделать что-то необыкновенное?»

Андрей: Вот и устроили необыкновенное прямо на защите диплома в «Мухе», тема которого была «Игра как метод дизайна». Выбрали в училище гигантское помещение с высоченным потолком, полсотни помощников несколько дней монтировали с нами инсталляцию, на саму защиту пришли сто пятьдесят человек с флажками, которые мы раздали. Вложились по полной: тридцать пять метров пластика, видеоарт, подвесили телевизоры, — получилась огромная экспозиция, где было очень много странных вещей. Потратили на все это астрономическую сумму, с долгами потом расплачивались несколько лет. Но комиссия не могла ничего понять. Хорошо, что рецензентом была Олеся Туркина из отдела новейших течений Русского музея, которая все объяснила, провела параллели с американскими концептуалистами и бог весть с кем еще. Когда она закончила выступление, воцарилась гробовая тишина. Поставили нам пятерку.

Мария: Мы делали то, что нам было интересно, все говорили: «Круто», но не знали, куда нас отнести, спрашивали: «Вы дизайнеры или художники?» Ни те ни другие не хотели считать нас своими. Сейчас, конечно, ситуация изменилась. То, что мы делаем, — это, по сути, европейский мейнстрим, там наши работы считываются легко, но теперь нам и дома дают премии. Мы изначально декларировали, что работаем на границе искусства и дизайна. Мне всегда было очевидно, что за этим будущее, но я не представляла, каким длинным будет путь.

Андрей: А мне в самом начале это еще не было очевидно. Наши работы увидел Александр Флоренский и предложил выставку в галерее «Митьки-ВХУТЕМАС». Потом был первый большой проект с лофт-проектом «Этажи», выставка в галерее у Сергея Гридчина в Москве, и дальше уже Пермь, где все и завертелось.

Мария: Нужно было, чтобы вырос свой зритель, определился формат. Хотя известнее всех проектов пока красный человечек. Мне кажется, что он попал в какое-то пересечение информационных лучей и там засиял всеми гранями.

Андрей: Его известность — отличный бонус, но это только одна из наших хороших работ.

Мария: Из всех работ public art именно эта вызвала реакцию такого масштаба. Ее и сжечь в Перми хотели, и на митинг против нее выходили с транспарантами.

Андрей: Красный человечек стал героем карикатур, комиксов, даже нескольких музыкальных клипов. Кукольный спектакль про него сделали, были стихи, песни, былина — столько в нашего человечка смыслов вложили.

Мария: Создавался же он совсем не как сокрушитель основ, а как локальный проект, рассчитанный на то, чтобы разнообразить серые новостройки. И кажется, это у нас получилось.

Фото: Иван Куринной

Текст: Артем Магалашвили

Визаж: MAKE-UP ART SCHOOL Елены Крыгиной

Благодарим лофт-проект «ЭТАЖИ» (ЛИГОВСКИЙ ПР., 74) за помощь в организации съемки