Ирина Ясина
Правозащитник, после декабрьских выборов вышедшая из президентского совета по развитию институтов гражданского общества, считает, что такое общество у нас наконец появляется.
Ирина Ясина с начала 2000-х годов активно занимается защитой прав инвалидов. В 2011 году опубликовала в журнале «Знамя» автобиографическую повесть «История болезни. Диагноз: рассеянный склероз», о заболевании, которое приковало ее к инвалидному креслу. Повесть получила широкий общественный резонанс.
Как вы думаете, существует ли сегодня интеллигенция?
Однозначно существует. Для меня интеллигенция — это не просто работники умственного труда, а люди рефлексии, те, кто оценивает собственные поступки, не уверен в собственной правоте априори. Люди думающие, анализирующие и живущие чем-то кроме материальных интересов. В молодости я видела вокруг себя массу подобных людей, и сегодня достаточно тех, кто отвечает этим критериям. Ведь всегда были и будут люди, ответственные перед собственными детьми, которые не надеются на случай, которые думают и могут сказать сами себе: «Когда-то я был не прав». И таких людей всегда не очень много, десять двадцать процентов.
То есть образ интеллигенции неизменен. А меняется ли ее состав?
Конечно, в 1960-е можно было сказать, что врачи и учители — это интеллигенция. Сегодня отнюдь не все учителя и врачи отвечают моему личному критерию интеллигентов. Но и сейчас среди них есть ответственные люди. Скажем, те учителя, которые отказывались участвовать в фальсификации выборов. Что же касается других, то нам остается только расстраиваться, что такие люди учат наших детей. Чему они могут их научить? Приспособленчеству? И я полностью поддерживаю предложения создать черные списки тех, кто помогал власти обманывать избирателей. Относительно врачей, с которыми мне в последние годы приходилось общаться слишком часто, скажу, что не могу обвинять врача, которому государство платит восемь тысяч рублей в месяц, за то, что он берет деньги за операцию и кладет их себе в карман. Просто хотеть заработать денег, когда государство их тебе на платит, — это не плохо. Им же нужно одевать и кормить детей, обеспечивать семью. Важнее неоказание помощи и, что очень серьезно, нежелание себя совершенствовать. Врач, который хочет лечить лучше, советуется с коллегами, учит иностранные языки, чтобы находить информацию в Интернете, а не прописывает пациентам только анальгин и мазь Вишневского. И такой врач остается интеллигентным человеком.
Можно ли считать митинги, начавшиеся в декабре,
проявлением возродившегося интеллигентского
самосознания?
Несомненно. Причем на них было очень заметно, что лидерам этого движения не хочется становиться и даже называться политиками. Просто слово «политик» в наше время, прямо скажем, заезженное, негативное. Политики в России — это либо устаревшие оппозиционные деятели вроде Зюганова или Жириновского, либо господин Путин с его диктаторскими замашками, либо внесистемная оппозиция, которой ничего не удается.
Политики в России — это либо устаревшие оппозиционные деятели вроде Зюганова или Жириновского, либо господин Путин с его диктаторскими замашками, либо внесистемная оппозиция, которой ничего не удается.
В английском языке есть два слова: policy — это общественная работа, а politics — баррикады, борьба за власть. Политиков во втором смысле из нынешних гражданских лидеров делать не стоит. Они не борются за власть, но они ведут важную работу по пробуждению в человеке гражданских качеств. Мы не можем выдвинуть лидера, но мы можем выделить людей, которым доверяем. Это будет увеличивать радиус доверия.
Почему сентябрьское объявление тандема о давно запланированной рокировке вызвало такую реакцию?
Согласитесь, это было нечто экстраординарное. Всетаки от людей во власти ожидаешь некоего подобия разума. Но когда это произошло и последняя надежда растаяла, стало особенно не по себе. Если не ошибаюсь, «Левада центр» проводил опрос по этому поводу. И двадцать девять процентов россиян сказали, что получили личное оскорбление. Это круто — умудриться оскорбить треть населения. Такое мало кому из политиков в мире удавалось, а наши смогли. Тут народ сказал: фига вам.
Существует мнение, что интеллигенция была не слышна последние двадцать лет.
Ее голос звучал, но его не хотели слышать. Призывать к анализу действительности и собственной роли, места, моральных качеств в 1990-е было не очень актуально. Тридцать лет назад было невозможно представить себе, что через десять лет нам придется пережить распад страны и слом системы, учиться новым профессиям. Годы были тяжелые, что тут говорить, и люди были заняты выживанием.
Это так, но академик Лихачев, который пережил еще
более сложные времена, говорил, что интеллигенция
выдержала испытания смутными временами 1920–
1930-х. Все же 1990-е были легче.
Как сказать. Мы были более избалованны, менее приспособлены к испытаниям. Надо понимать, что ХХ век выкосил лучших и мы — дети выживших.
Если говорить пафосно, в чем сегодня миссия интеллигенции?
Миссия интеллигенции очень серьезна: возрождать традиции собственного достоинства и доверия между людьми, чего катастрофически не хватает в России. Нам надо научиться верить друг другу, а потом и власти, если она даст основания. Но вообще, давайте попробуем пожить без миссии. Для себя. Просто любить, растить, рожать. Отправлять детей в красивые садики. Стариков держать не в разрушенных домах престарелых, а в прекрасных пансионатах. Можно назвать это миссией, а можно — парадигмой развития.
Можете ли вы назвать себя интеллигентом?
Льщу себя надеждой, что да.
Фото: Александр Ермилов
Комментарии (0)