Известная своими меценатскими проектами компания «ЛенСпецСтрой» теперь поддерживает и концерты Санкт-Петербургской академической филармонии. Художественный руководитель Санкт-Петербургской филармонии рассуждает о том, что происходит с классикой и кто ее должен финансировать.
У нас деятели культуры в отсутствие закона о меценатстве традиционно уповают на государство. В Европе культура существует на государственные и частные деньги в разных пропорциях. В США — практически только на частные, там и министерства культуры нет. Какая модель кажется вам наиболее правильной?
Культура — то есть я имею в виду ту часть культуры, которая действительно является культурой, — никогда не самоокупалась. Если бы Ван Гогу платили такие деньги, за какие его картины продаются сейчас, он, разумеется, не нуждался бы в помощи государства или мецената. Но чтобы его работы так подорожали, ему, увы, понадобилось умереть. У нас так исторически сложилось, что искусство всегда оплачивалось из казны. Царь его содержал — императорские театры подчинялись Министерству двора, на деньги которого заказывали роскошные декорации и костюмы, — а потом еще и награждал артистов. Но, кстати, ведь еще раньше в Европе феодалы имели у себя оркестры, композитор служил у феодала, тот платил и заказывал музыку.
Это хорошо?
Это хуже, чем когда платит государство. Потому что в таком случае артист заказчику лично обязан, а это артиста унижает. Думаю, самое правильное — когда государство финансирует культуру от имени общества. А общество формулирует запрос, потому что культура ему необходима, иначе оно, если будет только сидеть у компьютеров и телевизоров, вконец одичает. Единственное средство от одичания — культура. Но настоящая, а не то, что показывают в телевизоре с утра до вечера. Спонсорская же помощь важна как дополнительная поддержка.
Вы рисуете идеалистическую картину.
Да, я как Кампанелла. (Смеется.)
Есть исполнения, по отношению к которым самый точный эпитет — «элегантные». Такова, например, как мне кажется, ваша запись сюиты из «Щелкунчика». В чем секрет дирижерской элегантности?
Секрет очень простой. Я старался угадать, что хотел сказать Чайковский, понять, почему он так написал, и объяснить слушателям. Ведь дирижер — это посредник между гением и публикой, как священник в церкви — посредник между Богом и верующими. Моя задача — попытаться проникнуть в замысел композитора. Вот, например, Чайковский сочиняет арию Германа — и плачет всю ночь. Почему? Если я сумею понять это и рассказать слушателям — я хороший посредник. А если начну выкаблучиваться, стараться напоказ сделать «не как все» — я дурак. Вот и все.
Вы полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством». Что из сделанного вы прежде всего можете поставить себе в заслугу?
Сейчас я думаю так: самое важное — что мне удалось после страшного развала страны сохранить оркестр. В то трудное время музыканты оказались на улице — не буквально, они продолжали числиться в филармонии, но они стали никому не нужны. А я сумел сохранить и возродить уникальность этого оркестра. И сейчас мы открываем сезон в Карнеги-холле, в Театре Елисейских Полей каждый год делают специальный абонемент Заслуженного коллектива, в Италии, вЯпониив Японии, в Америке это один из самых приглашаемых оркестров и так далее.
Многие дирижеры до глубокой старости сохраняют физическую и интеллектуальную форму. Профессия способствует?
Но я знаю немало дирижеров, которые умерли достаточно молодыми. И знаю тех, кто, не будучи дирижером, доживает до девяноста, — например, японские старики и до ста живут. У них диета хорошая.
Текст: Дмитрий Циликин, Виктория Пятыгина
Фото: Алексей Костромин
Комментарии (0)