Анна Пармас: «Какие же мы все дуры! И я тоже.»

Скажи мне, Анна, как тебе живется в нашем времени, когда снова нужно или поддерживать господствующую идеологию, или выступать против нее? И этого не просто ждут, а почти требуют.

У нас общество слишком политизировано, точнее — невротизировано. Что ни сделаешь, в ответ обязательно несется: «С кем вы, мастера культуры?» Я надеялась, что меня минует чаша сия. Но вот звонит мне девушка с одного телеканала: «Как вы прокомментируете появление наклейки Навального в новом клипе „Ленинграда“ „Экстаз“»? А я-то режиссер, но про наклейку ничего не знаю. И она мне рассказывает, что где-то вдалеке на общем плане у кого-то на сумке мелькает логотип Навального. И как мне комментировать этот бред? С лупой они ее искали?

Все понятно! Теперь я, как и девушка с телеканала, делаю вывод, за кого ты агитируешь.

А я делаю вывод, что мы, оказывается, снимаем не клипы, а ребусы. И тот, кто умеет «читать знаки», сразу понял, что имели в виду авторы: они специально взяли сумку с логотипом известной фирмы, где латинская буква Н намекает на фамилию политика, которому теперь одна дорога — в Швейцарию. Вот и объясните нам, дорогие авторы, что вы этим хотели сказать? А что тут скажешь, если вы за нас уже сами все поняли. Мне-то казалось, что YouTube — это площадка, где ты делаешь что хочешь. А выясняется, что уже и там ты обязан дать отчет, на чьей ты стороне.

К видеоклипам «Ленинграда» возникают те же вопросы, что и к фильмам Дуни Смирновой по твоим сценариям, «Двум дням» и «Кококо»: а почему ты постоянно снимаешь «простой народ»? Не любишь его, что ли, насмехаешься? У тебя же всюду бабы-дуры и сантехники.

Не сантехники, а механики! Покажите мне НЕ простую девушку, которая НЕ так собирается на свидание и НЕ так хочет замуж, как наша простая из «Экспоната». Это история про шанс, как и для Стасика из «Экстаза», и какая разница, механик он или директор? И каждый из нас, когда выпадает такой шанс, думает: наконец-то справедливость восторжествовала и пришло заслуженное счастье. Мне кажется, часть успеха этих клипов в том, что в них нет оценок, кто умный, кто дурак, кто простой, а кто нет. Я правда искренне переживаю за героиню, чтобы она не упала, доползла со сломанным каблуком и ее замуж позвали.

То есть позиция «Вы все дуры» не твоя. Твоя — «Мы все дуры».

Да! Какие же мы все дуры, и я тоже. С другим отношением это невозможно снимать. Ладно, клипы — все же коммерция, а кино требует финансовой поддержки государства.

Вы с Дуней написали сценарий о русских офицерах середины XIX века, среди которых и молодой Лев Толстой. Я его читал — там есть к чему придраться, если понадобится. Картина скоро запускается, и что вы будете рассказывать в Минкульте?

Тут важно, как ты строишь разговор и с чем обращаешься. Дуня много общается с чиновниками по делам своего фонда (Авдотья Смирнова возглавляет благотворительный фонд содействия решению проблем аутизма в России «Выход». — Прим. ред.). Она мне рассказывала, что те из них, которые выглядят партийными монстрами, как раз и помогают, а от продвинутых в красивых костюмах ничего не дождешься. В кино так не бывает, а в жизни — да. Я недавно поняла, что самое трудное в режиссерской профессии. Это когда ты уже написал сценарий, нашел деньги, набрал команду из пятидесяти человек, где каждый талантливо сделал свою работу — построил декорацию, нарядил артистов, развел массовку, выстроил кадр. И вот самое сложное — сказать «начали» и снимать жизнь. Да она уже ушла из этого места!

Но артисты-то живые!

Да, что бы ты ни напридумывал, самое важное — это точный кастинг. Мы долго искали маму для «Экспоната». Вдруг присылают пробу, снятую просто на телефон, — боже, это же она! И вот съемка, выстроили кадр, а начать не можем — мамы нет. А в это время мама сидела в отделе полиции Петроградского района, потому что вышла из метро и закурила. Подошли полицейские, сделали замечание. Теперь скажи, что должна была ответить наша мама, чтобы ее сразу в отделение замели? Тут и стало ясно: мы не промахнулись. Что и подтвердилось через пару часов, когда мы вытащили ее из полиции на съемочную площадку. А вот если еще и про идею думать, то в кадре точно никакой жизни не будет.

Но ведь ты все равно снимаешь про что-то. Не может же быть, чтобы вообще без всякой идеи.

Самая плохая идея — это пытаться создать «народный фильм». У Анджея Вайды прочитала, что он снимал кино для зрителя не в зале, а внутри себя. И если зрителю внутри будет интересно, то найдется зритель в зале, которому это тоже окажется близко. Это точный рецепт. Если тебя не волнует то, что ты снимаешь, и ты это делаешь для какой-то условной «широкой аудитории», выйдет непонятно что. У меня дети — поклонники историй про Железного человека и Мстителей, я с ними все эти комиксы тоже смотрю. Насколько здорово они сделаны! Это фантастическая, но жизнь. А если снимать про идеи, то получится красивый пакет из супермаркета, откуда еду уже достали. Видом обещает что-то вкусное, но жрать там нечего.

У тебя персонажи не карикатурные, а настоящие. Прямо как из соседней парадной вышли.

Потому что не нужно играть отношение к персонажу. В этом беда наших комедий, артист рассуждает: «Я играю идиота, а на самом-то деле в жизни я умный, вы не смотрите, что я в смешном гриме». Вот этого не надо делать. Не надо никому объяснять, про что мы тут играем, в результате все равно будет понятно, зритель не кретин. Ну, это если хорошо играть, конечно.

С другой стороны, иногда посмотришь плохое кино, а оно настолько плохое, что оторваться невозможно.

Я с детства кино не только люблю, но и уважаю. И такого рода фильмы воспринимаю как личное оскорбление. Я сразу думаю: не может быть, чтобы это в кинотеатрах показывали! На большом экране. Ну, нельзя же так с людьми!

А вот представь, что тебе восемьдесят четыре года и ты решила пересмотреть «Экспонат».

Ой… Мне свекор говорит: «Аня, может, займешься уже чем-нибудь другим?»

Серьезным, наконец?

Да. Самолет, например, построишь, ты ж на это училась (Анна Пармас окончила Ленинградский институт авиационного приборостроения. — Прим. ред.). Видимо, сослуживцы ему доносят, что я снимаю клипы какого-то матерящегося мужика. Позор семьи.

А Шнур диктует тебе, что снимать?

Нет, вообще. Начиная с самого первого клипа, «ВИП», у него полное доверие. В начале работы ему нравится придумывать вместе, а потом он подгоняет: «Ну, что ты там опять творишь? Перестаньте уже шлифовать, бросили в кипяток — и готово!» Для меня оказалось сложнее другое. Никто не ожидал такого бешеного успеха «Экспоната», поэтому снимать следующий клип было очень трудно. Тут путь один: отключиться от того, чего от тебя ждут, и просто придумать то, что интересно самой. А потом это должно стать интересно твоему оператору, художнику, художнику по костюмам, актерам, реквизитору, осветителям — тогда и зрителю будет интересно.

МЕСТО СЪЕМКИ Особняк Салтыковой Б. Морская ул., 51 Особняк для светлейшей княгини Елизаветы Павловны Салтыковой, портрет которой кисти Карла Брюллова хранится в Русском музее, в 1845–1846 годах перестраивал архитектор Петр Садовников, а завершал работы Гарольд Боссе. До наших дней сохранились некоторые элементы отделки интерьеров: плафоны потолков, настенная лепнина, мраморные камины. Последней частной владелицей здания стала миллионерша Мария Васильевна Варпаховская, которая устроила в своем доме приют для бездомных собак и кошек, каждая из которых имела отдельную идеально чистую комнату. Как сообщали газеты в 1913 году, прислуга ежедневно покупала для них 18 фунтов филейной вырезки и 9 кур.

Стиль: Джейн Сытенко

Визаж: Мария Сурикова

Прическа: Иван Иванов (PARK by OSIPCHUK)