Белкин: золото болот

Сначала он начал исчезать ненадолго. Никто из нас не обратил на это внимания. То ли он пользовался методом гипноза, то ли подмешивал нам в чай специальные коренья или зыбучие порошки. Потом периоды его отсутствия стали затягиваться. Я заметила это первой и, в общем-то, выследила его. Каждое утро, всегда в одно и то же время – ровно 8.35 утра, он садился на велосипед и через Марсово поле по Миллионной улице доезжал до служебной проходной Эрмитажа. Я провожала его до самого места, но дальше идти не могла – не было специального пропуска, и за мной очень пристально наблюдал охранник. Тогда я шла в Зимний, садилась у окна третьего этажа, выходящего на Дворцовую площадь, и ждала, пока он выедет на обед. Иногда он не обедал, и тогда у меня не было никаких шансов его выследить: музей закрывался в половине шестого, а он мог все не выйти. Залегать на Мойке было крайне неудобно – прогулочные катера задевали днищем. Сначала я думала, что он ходит туда из-за Сокурова. Но когда «Русский ковчег» показали в кинотеатре «Аврора», я поняла, что ошиблась. Прошло еще полтора года. Ситуация усугублялась с каждым днем – даже с актером Маковецким он согласился встречаться только в Эрмитаже. Тогда я дождалась, когда он с самокруткой вышел на пустынную Миллионную, освещенную вечерними фонарями, выскочила из парадной Комитета по физической культуре и спорту и быстро перешла дорогу ему навстречу. Белкин и бровью не повел, только сказал: «Пойдем, ты посмотришь, как их будут выносить».

Из мастерской Анатолия Павловича один за другим выносили громоздкие свертки – размером то с тумбу, то с холодильник. Сквозь семь слоев полиэтилена угадывался чей-то профиль. Так я узнала про сокровища болот.

А.Б.: Вот этот чай пей. Он лучше.

Я.М. М.: Насколько?

А.Б.: Другой

Я.М.: А дети карликов боятся?

А.Б.: А ты уже диктофон включила?

Я.М.: А какая разница?

А.Б.: Никакой. Но вот ты помнишь, что половину детей, если спросить, что там вам в Эрмитаже понравилось, процентов сорок ответят: «Му-ми-я!». А у меня четыре настоящих мумии.

Я.М.: Я слышала, еще астралябия будет.

А.Б.: А ты знаешь, кто такая астролябия?

Я.М.: Высокогорная разновидность суринамской пипы. Вы же сами…

А.Б.: Нет. Астролябия болотная – совсем другое.

Я.М.: Тонкий зверь, понимаю.

А.Б.: Ну, в общем, я делаю выставку для детей. Для детей… и их родителей.

Я.М.: Ералаш.

А.Б.: Для бабушек и дедушек…

Я.М.: Широкий охват. А как вы вышли на Эрмитаж?

А.Б.: Мы вышли друг на друга. И потом – нигде, кроме как в Эрмитаже, такая выставка не могла состояться.

Я.М.: А музыка будет?

А.Б.: Музыка – безусловно. Володя Тарасов писал – великий музыкант из Вильнюса. Участвовал во всемирной экспедиции. Он был заброшен на острова под видом ракушечника и готовил высадку научного десанта. При этом он создавал особую систему связи. На одном из островов Океании он закапывал огромный барабан, делая один удар и определяя, дойдет ли звук до второго острова. После трех лет его самоотверженной работы, все острова были помечены, и группы отлично высадились. А музыка в проекте будет…

Я.М.: А он сам делал барабаны? Кожу свою натягивал, да?..

А.Б.: Ну, он, в общем-то, об этом не говорит, и это одна из самых секретных сторон научной эпопеи. Но музыка будет – Володя будет использовать музыку болотных карликов с острова Суматра в момент соития с черною обезьяной.

Я.М.: А Фурман, я помню, вроде тоже с черной обезьяной? И в форме ракушечника?

А.Б.: Ну, приемы научные остаются… Они неизменны.

Я.М.: Классика, конечно, ею нужно пользоваться.

А.Б.: Тем более, когда речь идет о такой глобальной интервенции.

Я.М.: А давайте говорить в духе высокого научного подхода.

А.Б.: Да! И так нам достался достаточно сложный научный матеарил для прочтения. Поэтому нужен логический рассказ: от начала до последних материалов, которыми мы располагаем. Поэтому выставка будет в анфиладе Главного штаба. Сначала пойдут дневники: это будут картины, рисунки, обрывки записных книжек, пометки. Я очень надеюсь, что люди начнут читать. Например, там есть редчайший документ: когда Владимир Александрович Гусев, директор Русского музея, который входил в южно-гималайскую группу под руководством Николая Константиновича Рериха, нарисовал этого Рериха. И там есть слова: «Господи, мы полюбили бы этого старика еще больше, если бы он каждый день не останавливал группу и не садился писать очередную картину. Зачем? Они же все одинаковые!».

Я.М.: А будут экскурсоводы?

А.Б.: Будут. Обязательно. А вот почему в Эрмитаже? Потому что выставку представляет отдел археологии Восточной Сибири и Европы. И два моих куратора – из этого отдела. Это Юрий Юрьевич Пиотровский и Андрей Николаевич Мазуркевич. Последние два с половиной года я работал у них в отделе.

Я.М.: С бумагами?

А.Б.: Нет! С вещественными доказательствами! А в экспедиции я провел практически 27 лет. И все это были разные экспедиции, хотя потом оказалось, что одна. Просто мы не знали об этом.

Я.М.: А кто вами управлял?

А.Б.: Вот это интересно. Мной руководили братья Люмьеры.

Я.М.: А у вас нет от этого легкого ощущения раздвоения личности и шизофрении? Все-таки когда два человека управляют? Или вы хотите сказать, что они слились в коллективный разум?

А.Б.: Ну, они настолько похожи… Потом мы были заняты тяжелейшей работой: помпы, откачивание страшной болотной жижи… борьба с москитами.

Я.М.: То есть не до тонкой душевной организации.

А.Б.: Абсолютно. А потом блеснуло сокровища…

Я.М.: И?

А.Б.: Сокровища болот пошло!

Я.М.: А будет оно…

А.Б.: Конечно! Будет целая золотая кладовая. Я предъявлю не меншьне сокровищ, чем Шлиман. За твоей спиной – ящики с сокровищам. Дело нешуточное.

Я.М.: Вот у меня два опасения есть. Во-первых, что иностранные институты вмешаются и скажут, что это сокровища мы прибрали во время Второй мировой, а теперь решили обнародовать. Не боитесь столкнуться один на один с проблемой реституции?

А.Б.: Очень хороший и очень профессиональный вопрос! И над ним, кстати, думали, правда. Но все вещи, слава Богу, взяты у институций, фондов, в хранилище Экспедиции No : очень много вещей осталось…

Я.М.: А не окажется, что пигмеи стояли в кабинете у Гитлера или мы во время одной из войн свиснули их из запасников Лувра?

А.Б.: Яночка! Это пигмеи восстановлены по методу академика Герасимова – по косточкам! По щиколотке, по лобной и височной костям… Это скульптуры...

Я.М.: А вот еще не появятся ли в прессе разоблачительные статьи, которые выставят вас не великим ученым, который 27 лет провел в экспедициях, а человеком, который нанял отряд доцентов и запустил их в Публичную библиотеку для добычи материала в собственных нуждах?

А.Б.: У меня нет рабов! У меня есть научные коллеги: Андрей Финкельштейн, Виталий Бианки, Сетон-Томпсон, Новиков-Прибой… Даже Миклухо-Маклай работал одно время!

Я.М.: Вот про Прибоя ничего не знаю.

А.Б.: Ну, Новиков-Прибой провел много времени в болотах Дальнего Востока и с берега наблюдал поражение нашего флота в Цусимском проливе. Потом написал знаменитый двухтомник «Цусима». Не читала?

Я.М.: Ну, естественно, нет.

А.Б.: Очень хороший. У меня есть.

Я.М.: А какие новые технологии будут использоваться?

А.Б.: Я вообще хотел бы сделать традиционный рассказ. Но кое-что все-таки будет. И главное – наконец-то я предъявлю народу невероятную вещь, находку – так называемую Гигантскую Сибирскую болотную плоскодонку, о которой долгое время ученые всего мира спорили: есть она или нет. Отдельные фрагменты находили, какие-то доски. Но ортодоксально настроенные ученые называли это научной дезинформацией. А вот теперь я покажу ее целиком.

Я.М.: Расскажите про первого карла, которого обнаружили.

А.Б.: Александр Эткинд, который долго жил в термитнике на западном побережье Африки у Мадагаскарского пролива, первым обнаружил живого карлика. Дальше он вступил с ними в контакт и попросил отвести его на кладбище. Они отказались. Но когда он уезжал, эта небольшая популяция подарила Эткинду идеально сохранившийся скелет ребенка. С этого и началась коллекция. Я начал систематизировать – а то ведь он привез и бросил.

Я.М.: А каталог будет?

А.Б.: Делается – из двух книжек. Собственно сам каталог, где будут яркие картинки всех предметов, и еще книга, которая расскажет об истории проекта, о приключениях. Ведь география колоссальная: от Манчжурии через Патагонию к Восточной Сибири и до Синявинских болот. Оказалось, мы гораздо лучше знаем, что находится в 10 000 километрах, чем то, что находится в 30 километрах от Эрмитажа. И мы покажем знаменитое захоронение Синявинского принца.

Я.М.: Прекрасный принц?

А.Б.: Невероятно!

Я.М.: А сувениры будут изготовлены? Маленькие золотые слитки? Крошечные карлики? Целую индустрию можно было бы…

А.Б.: Это было бы здорово! Это так, как делает Metropolitan! Как Эрмитаж! Ведь в выставке есть две золотые лягушки! Но это прерогатива Эрмитажа.

Я.М.: А не поступало запросов от неких иностранных фирм, специализирующихся на драгоценностях и ювелирных изделиях?

А.Б.: Так пока же никто не знает! 21 октября произойдет большой художественный и научный шок!

Я.М.: А много гостей приедет?

А.Б.: Прилетает очень много – из Вашингтона, Берлина, отовсюду, словом.

Я.М.: А куда потом выставка поедет?

А.Б.: Меня Михаил Борисович спросил: ну а что мы потом будем с этим делать? Хотя выставка очень долго будет идти – уже до 16 января продлили. Я честно сказал: даже не думал. Мне бы свести все эти нити в одно целое 21 октября. Может, куда и поедет. (Входят грузчики) Добрый вечер! А вот это с нами водитель!

А.Б.: Здравствуйте! Лодка уже у вас там, да? Разъединилась, да? А крышку вы не будете делать? А вы из колод все вынули и положили сюда, да? А вот все предметы, которые лежали с этой маленькой мумией, они где? Отдельно? А, в колоде! Грузчики в дверях: Да. Да! Да да да!

Я.М.: Раз такой большой проект закончился, следует ждать, что вы на следующие 27 лет отправитесь в экспедицию за сбором нового материала?

А.Б.: Я тебе так скажу, Яночка. Вот я сижу рядом с тобой, возможно, я уже в экспедиции. Это я как бы рядом с тобой…

Я.М.: И как бы в экспедиции. Понятно. Ну, маршрут то вы уже наметили?

А.Б.: Мы солдаты науки, куда нас пошлют, туда и поедем.

Я.М.: То есть братья Люмьеры опять возьмутся за свое? А вас разве Эрмитаж не обязал нести представительскую миссию?

А.Б.: Ну, что ты. Вот в Эрмитаже была выставка Моне – кстати, в тех же залах. Моне же не был никаким представителем. Его вообще уже нет. И еще – сейчас делается компьютерная игра «Сокровища болот», с подробным планом выставки, с вопросами вроде «Какой средний рост карлика?», «Где впервые обнаружен карлик?», очень смешные вопросы, компьютерный отдел Эрмитаже делает. И у тебя такая будет дискетка. (Входят грузчики. Осматриваются в поисках очередного драгоценного кулька с карликом внутри.)

А.Б.: Так, давайте эту веточку без описания туда засунем. (Засовывает веточку. Довольно цокает языком.) Это вы один такую штуку несете? Я думаю, это невозможно. Надо вдвоем. А картин то сколько, ты видела? Все запакованы – 75 работ. Шесть залов будет. Холсты! Два с половиной года готовил. Вот макет книги, могу тебе дать. Южное направление – Патагония. Вот “Шестипалый пятихуй”. Обнаружен впервые.

Я.М.: Ага, впервые. Да? А мне казалось…

А.Б.: Разве? Это вообще большая редкость.

Я.М.: А вы знаете, некоторые встретятся с чем-то феноменальным и не придадут этому феноменальному большого значения. Наверное, все-таки важно обладать научным мышлением.

А.Б.: Вот видишь, здесь в книжке все написано и показано. Вот карлики. Вот “Синявинский принц”. Вот череп.

Я.М.: Принц явно симпатичнее. А вот это племя, между ними были родственные связи? Был какой то строй? Какая то иерархия? Меня вроде учили, что должна быть иерархия в племени.

А.Б.: Забудь все, чему тебя учили.

Я.М.: А вы не будете по карлам скучать, раз их всех до одного уже повезли в Эрмитаж готовиться к выставке?

А.Б.: Да я счастлив буду! Тут же пройти было невозможно. И гости парочку чуть не угробили. Грузчики хором: Там, кажется, один сверток голос подал…