Вологодско-петербургского рэпера хвалит Баста, Федор Бондарчук включает его песню в OST-лист «Притяжения», совместные треки с ним записывают Oxxxymiron и Смоки Мо, а 30 октября выходит его третий студийный альбом «ДГ 2».
Вы родились в Вологде, потом жили в Москве, Петербурге и Конго. Где ваша родина?
Я в целом Россию воспринимаю как родину. У меня нет привязки ни к одному городу, потому что так вышло, что я в каждом жил год-два, а потом переезжал. Если бы не мои африканские корни, меня можно было бы называть цыганом. Я набил татуировку «812» на правой руке, «495» на левой, а на ребрах у меня герб Вологды. Это три знаковых города для меня: Вологда дала уличный заряд, Москва — голову, а Питер, наоборот, научил расслабляться. Я в детстве быстро подхватывал новые языки, перенимал менталитет и стал хамелеоном. Адаптация — моя суперспособность. Даже в российской армии я умудрился устроить себе такую же жизнь, как на гражданке: занимался музыкой, ставил номера для солдат. Могу где угодно чувствовать себя в своей тарелке. Но не покидает ощущение, что это фейковая адаптация, а на самом деле ты везде чужой. Пусть к тебе привыкнут, пусть с тобой всем весело, но частью общины ты не станешь, пока не создашь что-то свое.
Вашим отчимом был Лигалайз, один из самых известных российских рэперов. Это из-за его влияния вы увлеклись хип-хопом?
Я начал заниматься музыкой задолго до появления Андрея в моей жизни. В три года сидел за роялем, в четыре пошел в музыкальную школу. Мой дед по вологодской линии был оперным певцом, мать — Симона Yori — одна из первых женщин, которая начала читать рэп в России. Я был на ее репетициях с младенчества. А жизнь с Андреем я помню очень смутно, потому что в плане новых впечатлений я тогда особо ничего не получил. Гораздо важнее для меня оказалась школа Сергея Казарновского в Москве — «Класс-центр». Там очень своеобразный подход, который максимально раскрывает личность ребенка. Дети могут хоть голыми в школу приходить, если они, конечно, объяснят, зачем это нужно. Я провел в ней всего год, но это перевернуло мое понимание музыки. В этой школе я сдружился с Никитой Кукушкиным, ставшим актером «Гоголь-центра», — тогда мы даже думали, что мы братья, и только лет в девять поняли, что это невозможно. Теперь я крестный отец его дочери, а он — моей.
Благодаря нему ваша песня звучала в «Притяжении» Бондарчука?
Да, Никита сказал, что Федору Сергеевичу нужен пацанский мотив для одного момента. И я, болея дома, за три дня сделал этот саундтрек. Бондарчуку дали его послушать, и ему понравилось.
А в Конго вы занимались музыкой?
Да, там живет мой дядя — по выходным он со своим джаз-бендом играет в барах. Когда мне было четырнадцать, они брали меня с собой на выступления, я научился играть на всех инструментах, импровизировать, на целый год забыл о существовании хип-хопа. Вернувшись в Россию, стал увлекаться поп-роком. Первая песня, которую я записал, была именно в этом жанре. Получилось плохо, но я неделю слушал только ее. Этого у меня не отнять: даже когда мои песни были полным дерьмом, я все равно слушал их, и пока не понимал, что в них не так, не мог начать писать следующую.
Вы ведь не сразу стали хип-хоп-артистом?
Нет, я работал в офисе сейлс-менеджером, а потом в «Мансарде». И управляющая рестораном сказала мне: «Что ты делаешь тут? Иди занимайся творчеством, ты просто убиваешь все, что в тебе есть». Сейчас я за это ей очень благодарен. Я ушел, начал записываться, а зарабатывал тем, что снимал клипы для других исполнителей: у меня были базовые сценарные и режиссерские знания. Например, я снял видео MiyaGi «Колибри», у нас были 60 тысяч рублей, фотоаппарат Canon 7D и голый энтузиазм (сейчас у видео почти девять миллионов просмотров. — Прим. ред.). А после этого начал набирать популярность и мой «Ветхозаветный», я плотно засел в студии и за два с половиной года записал 160–170 песен, из которых не выпустил процентов тридцать.
И вы всегда сами снимали свои клипы, имея этот опыт?
Люди со стороны не могут в полной мере понять и прочувствовать, что именно ты хочешь передать в своих треках. Многие вообще не понимают с первого раза, о чем я. В голову слушателям в первую очередь заходят слова-акценты. Тот, кто поприземленнее, слышит только «суки, дурь, тачки, деньги». А у тех, кто поумнее, остается в головах то, что между этими словами. Но мои предыдущие видео — это отражение реальности улиц, а сейчас я понимаю, что хочу создавать визуальное искусство, короткое кино. Поэтому над моим последним клипом работали профессионалы из киноиндустрии, клипмейкеры с моей музыкой уже не гармонируют. Если уж так сложилось, что я черный, который читает рэп на русском, то нужно заканчивать этот аккорд чем-то еще более нетривиальным.
Вы выпускаете 30 октября новый альбом. Довольны результатом?
Он получился совсем не таким, каким даже я ожидал. Это свежо, он большой и сольный: если заявлять что-то инновационное, нужно делать это без совместных работ. У меня начался новый этап, я расторг контракт с лейблом Reigun Records, поменялось окружение, мне кажется, что я только сейчас научился делать музыку. Самое сложное — во всем этом голову не потерять. Потому что ритм бешеный, ночи без сна, постоянное движение, а ты еще должен не забывать, что у тебя дома жена и четырехлетний ребенок. С мамой сейчас вижусь раз в год, и не потому, что мне впадлу, а потому, что я очень боюсь что-то упустить. И может быть, тем, кто рядом со мной, кажется, что я стал холодным или зазнался, — но это не так, люди подпитываются от меня, берут мою энергию.
Текст: Ксения Морозова
Фото: Андрей Мишуров
Ассистент фотографа: Анна Игнатова
Визаж: Мария Булахова
Комментарии (0)