Поэт и прозаик Алла Горбунова — об отношении к телу, материнстве и аниме

Я слышала, что у вас было тяжелое детство. В интервью вас часто просят рассказать про 90-е. Возможно, вы могли бы сравнить то, что запомнили в детстве, и то, что происходит сейчас?

Тяжелое детство: железные игрушки, прибитые к потолку… Нет! У меня было счастливое детство, оно не было тяжелым! Детство — это важный, глубинный этап для каждого человека — в нем всегда есть что-то тяжелое, потому что это такой опыт, через который мы растем. Мое детство было очень многогранным, но при этом в нем было много беззаветного счастья.

Что касается 90-х — был тогда какой-то сквознячок из бездны, сейчас тоже что-то поддувает, как мне кажется.

Как вы относитесь к сленгу? Не боитесь использовать слова краш-кринж-крипота, потому что завтра они устареют?

Я не знаю этих слов, они уже устарели, а я еще не успела с ними познакомиться.

В детстве вы очень много прочитали про эзотерику, магию и разные верования. Сейчас часто можно зайти в бар и увидеть, как милая девушка с пирсингом и цветными прядями раскладывает таро на барной стойке. Что вы думаете о модной практике заколдовывать реальность?

Это измерение жизни не исчерпывается социальными процессами или модой. Я всегда хорошо относилась к молодежи, ведь молодежь чувствует, что происходит, и дает очень искренний, честный ответ на это.

Я представляю себе все совсем не так, что якобы реальность была заколдована, потом ее расколдовали и мы оказались в опустошенном от магии мире, а теперь, в глубоком кризисе, снова что-то появляется. Мне кажется, это очень примитивные схемы. Да, так смотреть тоже можно, но все эти вещи больше не про это, а про глубинные уровни человеческого бытия, про потребность в чем-то большем.

Как вы выбрали именно философский факультет?

Был период: я бросала школу, я вообще не хотела получать образование, а потом действительно пошла на философский факультет.

Часто посредством получения того или иного образования мы хотим решить какие-то свои внутренние задачи. Например, возможно, некоторые люди, получающие психологическое образование, ищут способ разобраться в себе, разобраться с некой душевной раной, которая их мучает. И в случае психологии эта рана связана с другими людьми, с миром отношений между ними. Что касается философии, то для меня это был способ попробовать разобраться с раной другого рода, полученной еще в детстве, в юности, но которая воспринималась не столько как нанесенная людьми, сколько как онтологическая, бытийная, метафизическая рана.

У меня еще в детстве и в юности был некий опыт, в котором раскрывались всякие предельные вещи с такой интенсивностью, что мне таких откровений было просто не выдержать. Меня изнутри буквально разрывало на части. Я ничего не могла с этим со всем поделать, и не понимала ни что со мной происходит, ни что за откровения об устройстве бытия я получаю.

Этот опыт, эти переживания касались не только меня лично, а вообще — природы реальности, и я пошла изучать философию. На самом деле я хотела не столько познавать нечто новое, сколько обрести понимание того, что я и так знаю, осознанно понять, что с этим делать, и обрести способность об этом говорить не только интуитивным поэтическим языком, но и более отстраненным языком, который позволит мне видеть эти вещи не только изнутри. По сути, мне было нужно развить некое понимание всего того странного, что со мной происходило, и как-то научиться с этим работать, чтобы оно меня и все вокруг просто не уничтожило своей силой.

Вы помните тему своего диплома?

Да, он был про отношения слов, мыслей и вещей. Потом у меня и аспирантура была, я уже подошла к защите, даже предзащиту прошла, но в тот момент в силу ряда непростых обстоятельств поняла, что дальше идти в эту сторону будет неправильно. Моя заброшенная диссертация была про философский смысл «события», с опорой в первую очередь на позднего Хайдеггера.

Если я ничего не путаю, то на вас сильно повлияла субкультурная среда, неформалы. Вам как-то запомнилось появление анимешников в России?

Вы очень похожи на девочку-анимешницу, с которой я общалась в начале нулевых, может, вы — она? У нее было погоняло на букву «м» и такие же волосы, как у вас. Мы ходили с ней по Московскому вокзалу, она показывала свои рисунки в блокноте.

Я не рисовала в детстве, и у меня есть сестра-близнец, мы ходили только вместе.

В моем детстве, когда еще не было в России этой субкультуры анимешников, мне ставили стул перед телевизором, и я сидела смотрела мультсериалы типа «Вольтрона». Мне очень нравились такие анимешные мультсериалы, когда я была маленькой, а когда это уже стало молодежной средой, я мало с этой культурой соприкасалась — только на каких-то общих тусовках. Еще я видела журналы, которые делали анимешники, и иногда сами мультики. Но не могу сказать, что я глубоко соприкоснулась с аниме-субкультурой.

Теперь можно все что угодно в себе изменить: цвет кожи, форму груди или попы. А можно забыть о себе, и «переместиться» в виртуальный мир, и представить себя кем угодно. Какими вам видятся новые отношения с телом?

Если бы речь шла об изменении тела силой мысли или какими-то неинвазивными упражнениями — это было бы одно, а когда мы это делаем с помощью ножа — мне это не близко. В моем детстве дедушка часто цитировал Авиценну, что у врача есть три средства — слово, растение, нож, и говорил, что нож должен касаться тела человека только в самом крайнем случае. Я тяжело отношусь к тому, когда нож касается человеческого тела без жизненной необходимости. Для меня такое соприкосновение возможно, только когда стоит вопрос жизни и смерти, а не когда речь идет о сознательной модификации себя.

У вас маленький ребенок. Боитесь ли вы как родитель свободного интернета?

Я не сторонник насильственных запретов извне. Но я вижу, что смотрят дети, которые часами сидят в интернете. Пока родители чем-то заняты, дети сидят на ютьюбе, потом они переходят в тикток, где им подбрасываются ролики все хуже и хуже, все страшнее и страшнее. Так пятилетние дети смотрят хорроры для подростков, их внутренний мир занимают монстры. Я вижу детей на площадке, они разговаривают про этот контент, который они все смотрят, про монстров из хорроров, про этих блогеров, от звука голоса которых хочется заложить чем-то уши и сбежать из дома. Я не в восторге от этого всего.

Но это не вина интернета, просто родительского внимания нет там, где оно должно быть, в результате пустое место заполняется вот этим всем. В этом плане я, скорее, себя корю, что не могу занять ребенка настолько, чтобы он не был предоставлен всему этому. Хотя это горько — что там, где я недорабатываю, где мне не хватает сил присутствовать, сразу появляются монстры, блогеры, хорроры, громкие крики, лабиринты, страхи, кровь, Мама Длинные Ноги, бабушка Грэнни,  Сиреноголовый, Горка-Пожиратель, Хагги Вагги и вся компашка.

Как вам кажется, повлияло ли на вас материнство?

Конечно, повлияло. Материнство это тоже таинство, как и детство, про которое вы меня спрашивали.

Я знаю, что у вас в начале этого года вышла поэтическая книга — «Книга Царства», в ней стихи 2021 и 2022 годов. Расскажите про нее, пожалуйста.

Это совсем небольшая по объему книжка стихотворений. Я начала писать ее в июне 2021 года после известия об уходе из нашего мира моего друга и очень любимого мной поэта Васи Бородина, и в ней, особенно в первой части, есть стихи, которые эмоционально связаны с ним. Много боли, наверное, в этой книжке, но она светлая. Она стремится различить свет, яркость и чистую, невыразимую жизнь в той темноте, про которую говорили, что там ничего нет. В этой книжке, как и вообще во всем, что я пишу, я хочу показать иные цвета, за пределами тех, у которых уже есть имена и о которых есть знания, за пределами тех, которые уже умеют видеть в общеразделяемом мире восприятия. Я хочу, чтобы благодаря языку, ритмам и образам поэзии эти цвета, у которых нет имени и которых нет в обычном спектре восприятия, могли увидеть другие.

Что вы готовите в будущем?

У меня вот-вот должна выйти повесть «Ваша жестянка сломалась», она уже сверстана и отправляется в типографию. Эта книжка — билет в непростые зоны внутреннего космоса, но у того, кто решится на это путешествие, будет хороший проводник — моя старинная подруга по имени Елена. Она — не человек. Больше ничего не расскажу.

Текст: Диана Рахманова 

Фото: Валентин Блох 

Стиль: Олег Ульянов

Визаж и волосы: Полина Панченко

Свет: Skypoint

«Собака.ru»

благодарит за поддержку партнеров премии 

«ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2023:

Ювелирную компанию ALROSA Diamonds

Премиального петербургского девелопера Группу RBI

Компанию LADOGA

Официального дилера премиальных автомобилей EXEED Центр РОЛЬФ Витебский