Почему кризис станет толчком для развития альтернативной энергетики в России? Объясняет Анатолий Чубайс

О климатической повестке в России сегодня

Климатическая тематика, к сожалению, сейчас большинству людей в России кажется малоинтересной. При этом ситуация драматическая и требует ударных усилий. Россия после долгих драк внутри страны все же ратифицировала Киотский протокол и парижское соглашение, с того момента началась реальная работа российских властей над экологической темой. Мы взяли на себя обязательства сократить объемы выброса CO2 к 2030 году на 25-30% от объема 1990-го года. Но с 1990-го года объемы выброса снижались естественным путем, причем радикально. Если сравнить цель с сегодняшним днем, то окажется, что в 2018 году объем выброса составлял 73% от цифры 1990-го, а наша задача — 70-75%. Мы, конечно, надеемся, что к 2030 году ВВП вырастет, соответственно увеличится и количество CO2 — в этом смысле какая-то работа должна будет вестись. Так что параметры, которые мы для себя выбрали, мне кажутся разумными.

Об опасности нынешней нефтегазовой политики

Однако есть серьезная ловушка, которую не понимает ни бизнес, ни правительство. Дело в том, что оценивать нас будет мир в разрезе не только по стране (и тут, кажется, можно в целом выглядеть прилично), но и по продукту — я имею в виду углеродный протекционизм. Уже сегодня более половины Евросоюза ввели законы, в соответствии с которым товары с повышенным углеродным следом, ввозимые на территорию этих стран, будут облагаться повышенными пошлинами. А это российский экспорт! На нефтегазовую промышленность у нас приходится 20% ВВП, 40% бюджета, 60% экспорта. Если по 60% экспорта мы получим удар в виде дополнительных пошлин — это очень большая проблема. Более того, удар придется не только на нефтегазовую отрасль, но и на металлургию, а это тоже гигантская статья экспорта. Мы сегодня — одна из самых энергорасточительных стран мира, а компенсируем эту расточительность низкими ценами на энергоносители. Об этом все специалисты знают, десятки поручений правительства и президента по энергоэффективности сорваны. Поэтому легкие задачи по снижению CO2 могут быть выполнены, но при этом наш экспорт будет никому не нужен — вот где нужно бить тревогу.

Отменит ли пандемия экологическую повестку

Зеленая сделка ЕС мне очень интересна, она активно раскручивалась,а речь идет о триллионе евро — фантастические объемы ресурсов. В какой-то момент показалось, что из-за коронавируса сделка закачалась, но на сегодня понятно, что она все равно будет важнейшей на повестке дня и эпидемия ее не отменит. Может быть, модифицирует, а, возможно, сделает еще более острой и важной. Те, кто рассчитывает, что из-за Covid-19 климатическая тематика в мире забудется, фатально ошибаются.

О необходимости введения углеродного налога

Значимость этой тематики не понимает общественность, ее только начал понимать бизнес и пока отбивается от нее. А вот с правительством ситуация лучше, оно начало действовать. Но главное — собираемся ли мы вводить реальные экономические механизмы. Когда правительство работало над климатическим законопроектом, в нем было предложение ввести углеродный налог. Но после бурного протеста бизнеса его выбросили. Бизнес, который борется против углеродного налога, смотрит в завтра, а нужно — в послезавтра. Если эту меру не ввести, потом они потеряют все. Эта развилка у нас пока не пройдена — в моем понимании, это большая стратегическая ошибка.

Буквально два-три года — и это будет реально влиять на объемы экспорта. Первые ситуации проигранных судов или полученных углеродных платежей для экспортеров за рубеж сразу заставят встряхнуться. Это фактор, который отрезвит многих. 

Если с энергоэффективностью у нас более-менее разобрались, то с углеродоемкостью — пока нет. Продвинутые компании этим занимаются, но даже у лучших это сейчас вопрос демонстративности и пиара, а не содержательных изменений. Почему? Потому что в углеродоемкости экономики нет — не нужно ждать от бизнеса борьбы за мир во всем мире, он занимается эффективностью. Я убежден, что единственный способ развернуть бизнес на эту работу — ввести экономические механизмы регулировки CO2.

Как возобновляемые источники энергии помогут стране выйти из кризиса

Правительство сейчас работает над задачей по выходу из кризиса — и тут нужно масштабно ставить вопрос. Самый серьезный удар пандемии пришелся на нефтегазовую сферу, и там же соответственно сконцентрированы главные для нас риски. А основные потенциальные направления выхода — это инновационная экономика. Уже 150 тысяч раз об этом сказали, а этот кризис — это даже не последний звоночек, а набатный колокол. Все, уже точно дальше нельзя жить при технологическом укладе авторства Николая Дмитриевича Кондратьева (советский экономист, растрелянный в 1938 году — прим. ред.). У нас под риск попал наш становой хребет. Главным вызовом стратегии национальной безопасности России становится изменение структуры экономики. Важнейшая задача сейчас — заново пересмотреть отношение государства к инновациям. Нужно пересмотреть налоговый кодекс, корпоративное законодательство, систему образования. Это фундаментальный вывод, который мы должны сделать из этого кризиса.

Готова ли страна к переходу на возобновляемые источники энергии?

Кое-что у нас в этом смысле происходит — как внутри электроэнергетики, так и внутри нефтегазового сектора. Россия развернула национальный проект по созданию возобновляемой энергетики — он идет динамичными темпами, в стране родился кластер, который включает в себя солнечную и ветрогенерацию, промышленность по производству оборудования, образовательный комплекс, который готовит кадры — а по нашим оценкам это 20 000 новых сотрудников к 2024 году, и научный комплекс, который готовит апгрейд технологий. Это очень серьезное достижение и важнейший вклад в будущее. Мы в самом начале пути, а мир по нему идет уже 20 лет.

Лет 15-20 назад я ругался с руководством «Газпрома», говоря, что газохимия — это российская стратегия. Недавно первые газохимические серьезные проекты в Сковородино и Усть-Луге «Газпром» запустил. В нефтехимии тоже есть серьезные разумные подвижки. Этого надо раз в пять больше и как можно быстрее.

Начиная с 2015 года объем инвестиций в возобновляемую энергетику в мире превышает объем инвестиций в традиционную. Это процесс уже необратимый, спорить можно только о сроках. Однако если в Германии на возобновляемую энергетику приходится 46%, а у нас к 2024 году это будет 2%. Я считаю, что пик потребления угля в мире уже прошел, нефти — пройдет в конце 2020-х, газа — в 2030-е.

Посткоронавирусный рост может быть в различных подотраслях возобновляемой энергии, например, в хранении электроэнергии. Задел и спрос есть — нужно только подтолкнуть.

Государственная система поддержки возобновляемой энергетики в России сегодня выстроена великолепно. Есть программа, благодаря которой возможно планировать бизнес в возобновляемой энергетике до 2035 года — а на меньших отрезках времени в этой отрасли работать невозможно.

Какие выводы из кризиса мы должны сделать?

Мне бы хотелось подчеркнуть, что на фоне коронавируса и нефтяного кризиса нам всем важно осознать не только краткосрочные, но и долгосрочные выводы из сложившейся ситуации. Думать не только про май и июнь, но и дальше. Эта ситуация показала нам главный стратегический вызов безопасности страны в долгосрочной перспективе — и это инновационная экономика. Даже в самых радужных прогнозах нефть будет стоить 20-30 долларов за баррель. Мы не можем больше рассчитывать, что следующие 20 лет будем на этой лошади ехать. Нужно понимать, что эта дорога ведет в тупик. Чем быстрее мы это осознаем и перестроим свою политику, тем в большей степени обезопасим себя. Разворот от нефтегазовой к инновационной экономике — это суть ответа России на новую реальность.

^{Морозова Ксения}