Как и большинство путешественников того времени, Дюма прибыл в российскую
столицу морем, и первой достопримечательностью на его пути оказался Кронштадт,
где Александр Великий (или, как злобно называл его Герцен, "великий кучерявый")
прошел паспортный контроль и таможенный досмотр.
Остановился писатель у своих друзей – Кушелевых-Безбородко, в их роскошной усадьбе на правом берегу Невы, напротив Смольного (здание на Свердловской набережной, 40, с "львиной оградой", ныне занимает противотуберкулезный диспансер).
Дюма не терял ни минуты: в сопровождении писателя Дмитрия Григоровича он посетил Петропавловку, Летний сад, домик Петра, спектакли в Михайловском театре, где выступала французская труппа (ныне Театр имени Мусоргского), Шлиссельбург, Петергоф и Ораниенбаум, доехал до монастырей Валаама и Коневца. Жадно впитывая байки, которыми его снабжалсловоохотливый спутник, он цепко замечал многое из того, что до сих пор не потеряло актуальности.
По метким наблюдениям Дюма, Петергоф – это смесь Виндзора с Версалем, бич державы – дураки и дороги, и в России две зимы – белая и зеленая.
Гордый своим соотечественником Монферраном, писатель восторгается Исаакием и Александровской колонной, но многие монументы находит нелепыми.
Остановился писатель у своих друзей – Кушелевых-Безбородко, в их роскошной усадьбе на правом берегу Невы, напротив Смольного (здание на Свердловской набережной, 40, с "львиной оградой", ныне занимает противотуберкулезный диспансер).
Дюма не терял ни минуты: в сопровождении писателя Дмитрия Григоровича он посетил Петропавловку, Летний сад, домик Петра, спектакли в Михайловском театре, где выступала французская труппа (ныне Театр имени Мусоргского), Шлиссельбург, Петергоф и Ораниенбаум, доехал до монастырей Валаама и Коневца. Жадно впитывая байки, которыми его снабжалсловоохотливый спутник, он цепко замечал многое из того, что до сих пор не потеряло актуальности.
По метким наблюдениям Дюма, Петергоф – это смесь Виндзора с Версалем, бич державы – дураки и дороги, и в России две зимы – белая и зеленая.
Гордый своим соотечественником Монферраном, писатель восторгается Исаакием и Александровской колонной, но многие монументы находит нелепыми.
Остановился писатель у своих друзей – Кушелевых-Безбородко, в их роскошной усадьбе на правом берегу Невы, напротив Смольного (здание на Свердловской набережной, 40, с "львиной оградой", ныне занимает противотуберкулезный диспансер).
Дюма не терял ни минуты: в сопровождении писателя Дмитрия Григоровича он посетил Петропавловку, Летний сад, домик Петра, спектакли в Михайловском театре, где выступала французская труппа (ныне Театр имени Мусоргского), Шлиссельбург, Петергоф и Ораниенбаум, доехал до монастырей Валаама и Коневца. Жадно впитывая байки, которыми его снабжалсловоохотливый спутник, он цепко замечал многое из того, что до сих пор не потеряло актуальности.
По метким наблюдениям Дюма, Петергоф – это смесь Виндзора с Версалем, бич державы – дураки и дороги, и в России две зимы – белая и зеленая.
Гордый своим соотечественником Монферраном, писатель восторгается Исаакием и Александровской колонной, но многие монументы находит нелепыми.
Как и большинство путешественников того времени, Дюма прибыл в российскую столицу морем, и первой достопримечательностью на его пути оказался Кронштадт, где Александр Великий (или, как злобно называл его Герцен, "великий кучерявый") прошел паспортный контроль и таможенный досмотр.
Остановился писатель у своих друзей – Кушелевых-Безбородко, в их роскошной усадьбе на правом берегу Невы, напротив Смольного (здание на Свердловской набережной, 40, с "львиной оградой", ныне занимает противотуберкулезный диспансер).
Дюма не терял ни минуты: в сопровождении писателя Дмитрия Григоровича он посетил Петропавловку, Летний сад, домик Петра, спектакли в Михайловском театре, где выступала французская труппа (ныне Театр имени Мусоргского), Шлиссельбург, Петергоф и Ораниенбаум, доехал до монастырей Валаама и Коневца. Жадно впитывая байки, которыми его снабжалсловоохотливый спутник, он цепко замечал многое из того, что до сих пор не потеряло актуальности.
По метким наблюдениям Дюма, Петергоф – это смесь Виндзора с Версалем, бич державы – дураки и дороги, и в России две зимы – белая и зеленая.
Гордый своим соотечественником Монферраном, писатель восторгается Исаакием и Александровской колонной, но многие монументы находит нелепыми.
Комментарии (0)