В спектакле «Косметика врага» Константин Райкин – малоприятный субъект, который в итоге оказывается дьяволом, а в комедии «Синьор Тодеро, хозяин» – отвратительный старик. По его собственным словам, играя мерзавцев, он становится лучше. Евгений Шаповалов поинтересовался, почему.
- Ваша игра меняется от одного спектакля к другому?
– «Синьор Тодеро, хозяин» я играю уже пять лет, а «Косметика врага» – премьера. Спектакль растет. Все прочее никого не касается, это сугубо профессиональное.
– В «Косметике врага» герой осознает себя как злодея. Что это – назидательность или просто занятный сюжет?
– Я вообще занятными сюжетами не интересуюсь, равно как и назидательностью. Смысл искусства в том, чтобы сделать жизнь ощутимой и в эстетическом, и в этическом смысле. Произведение искусства, если оно сильное, должно заставлять людей по-другому анализировать себя и окружающую жизнь.
– Вам, наверное, уже доводилось слышать, что этот мотив – обнаружение собственного злого альтер-эго – кажется очень знакомым благодаря «Бойцовскому клубу» Чака Поланика.
– Этот мотив присутствует везде, не только у Поланика. Что, у Достоевского его нет? У Шекспира нет? А у Аристофана? Это вообще реальное наблюдение за душой человека, за его сутью. В ней как минимум некая нецельность, раздвоение, если не растроение и так далее. Это нормально: мы же хотим худеть и есть хотим, мы хотим быть нравственными и грешить хотим. Если этого нет в человеке, значит, он неполноценный. Нормальный человек состоит из противоположностей. В хорошем по поступкам человеке разве не живет масса мерзких побуждений?
– Вы согласны, что театральные актеры в гораздо меньшей степени являются представителями поп-культуры, чем киноактеры?
– Актеры кинематографа – это, как правило, те же артисты театра, снимающиеся в кино. Артисты только кинематографа обычно довольно беспомощные люди. Существует ВГИК, который обучает специфических артистов кино, но мне кажется, что это обучение ущербно. Место, где может нормально развиваться актерский вид искусства, – это театр. Поэтому из театра в кино – река артистов. А оттуда – ни ручейка. Из киноинститута практически никто не может работать в театре, это довольно выразительный показатель. Все звезды, все снимающиеся артисты работают в театре.
– А в принципе опыт съемок в кино актеру полезен?
– Да. Но не нужно переоценивать. Театр – это кузница мастерства, а кино – это всегда потребление мастерства.
– Есть ли умение, которым вы жалеете, что не овладели?
– Я вообще никаким умением не овладел. Как можно умением овладеть? Это же не кролик, которого можно поймать за задние ноги или за хвост и овладеть! Если кто-то говорит, что он овладел каким-то умением, то он дурак. Я ему плюну в глаза, даже если он признанный гений. Знаете, как говорят: надо идти за человеком, который ищет истину, и бежать от того, кто ее нашел.
– 17 ноября будет ваш творческий вечер...
– У меня в голове есть безразмерный материал, в основном стихотворения, – от полутора до четырех часов. Я несколько десятилетий исполнял его перед любой аудиторией, по всем континентам, кроме Антарктиды. Это очень интересно – чисто актерские штуки, но мне надоело. Я отказался от этого и больше никогда этим пользоваться не буду. Я что-нибудь расскажу, что-то почитаю. Но это другое, не выступление. Это будет, если угодно, разговор. Не надо ожидать, что вы увидите там что-то такое… Ничего вы не увидите. Пусть придет меньше людей, но те, кого я буду интересовать по-человечески. Надеюсь, такие есть.
Творческий вечер Константина Райкина,
Большой зал Санкт-Петербургской филармонии,
17 ноября
Комментарии (0)