Вадик Королев из OQJAV: «Чувство юмора и иронии у всех разное, а тоски – общее»

Вадик, когда и почему ты решил, что полное имя Вадим тебе не органично?

Мне дали имя в честь папиного друга. Он по паспорту Вадим, но все его звали Вадиком. Когда вышла моя книга стихов «Камыш», «Вадик Королев» уже окончательно закрепилось. Так же я попросил писать себя и в титрах фильмов. Это не принцип и не поза, просто когда мне говорят «Вадим», не сразу понимаю, причем тут я. 

Я думала, это история про перемену участи. Вот Вадим учился в знаменитой франкофонной школе Перми и на юрфаке, работал в прокуратуре. Но тут появился Вадик — стал петь в группе, сочинять стихи и уехал покорять Москву. 

Нет, было не так. Как раз Вадику года в четыре папа принес видеокассету с клипами Майкла Джексона, в том числе «Триллером». Я до этого ничего подобного не видел и не слышал. У меня тогда был кумир Брюс Ли, но я посмотрел на Джексона и подумал, зачем драться, если можно петь и танцевать. Хотя родителям почему-то активно не донес, что хочу этого. Только классе в 5-м попросил найти мне преподавателя по гитаре. Параллельно я выступал на всяких школьных «веснах», потом студенческих. Там, когда я пел «Нет тебя прекрасней» Антонова, меня услышала девочка, подумала, что я тенор (хотя на самом деле баритон) и пригласила попробоваться в главный академический хор Перми «Млада». Меня взяли, но я не знал нот, поэтому в 19 лет все же поступил в музыкальную школу. А юрфак — мне точно нужно было что-то гуманитарное, но в школе по литературе и русскому были «четыре» и «три». Так он и случился, о чем нисколько не жалею — кстати, я до сих пор веду все юридические дела OQJAV. 

Первой твоей работой в кино стала арт-драма «Город уснул» Марии Игнатенко (ученицы режиссера Дмитрия Мамулии) о трагически переживающем гибель возлюбленной моряке, который ищет возможность отомстить за ее смерть, причем в потустороннем мире — картина была отобрана и на Берлинале и на «Кинотавр». А как вообще в твоей жизни появилось кино?

В 2017-м Маша написала мне, что знает меня по музыке и хочет предложить роль в коротком метре. Я тогда развелся, начал понемногу эмоционально отходить, и мне ужасно хотелось нового — в песнях мы тоже в тот период много экспериментировали. По сценарию и после разговора с Машей я понял, что это арт, без денег, но он мне понравился. Подкупило, что мой герой почти весь фильм молчит, и это картина — состояние. У непрофессиональных актеров (у профессиональных, кстати, тоже) часто получается фальшиво, когда они начинают говорить. На первую встречу Маша принесла мне том «В поисках утраченного времени» Пруста в другом переводе (новый перевод романа сделала  в 2000-х Елена Баевская — Прим.ред.)  только спросила: «У тебя есть нормальная одежда?» Я пришел в кимоно. Мы начали смеяться.

Съемки проходили в Мурманске в —25, мы выходили в открытое море. Вернувшись Москву, Маша, отсмотрев кадры, решила, что это будет полный метр. Начались досъемки, часть материала выбрасывалась, так продолжалось почти два года. Меня, как человека нетерпеливого, эта история начала тяготить, было непросто. Осенью 2019-го стало известно, что фильм взяли на Берлинский кинофестиваль в программу экспериментального кино FORUM, где его внимательно приняли, несмотря на сложность кинематографического языка.

Как ты тогда решился сыграть у Семена Серзина в его кинодебюте «Человек из Подольска» по мотивам его же театральной постановки пьесы Данилова — там же довольно много текста надо произносить?

В конце августа 2019-го я радовался за близкого товарища Семена, что ему дали финансирование на съемки «Человека из Подольска». Он в полушутку, как мне казалось, предложил попробоваться на главную роль — Николая Фролова. За год до этого Семен снял OQJAV клип на песню «Цветочки». Тогда он давал нам задачи: «Вот сейчас идем пьяные по городу». Я понимал, что у меня не получается, но на монтаже оказалось, что эти внутренние неверные процессы в кадре смотрятся смешно и совершенно не проигрышно. Наверное, Семен это запомнил и решил, что ему нужен такой дурацкий Фролов. Главный его совет был — идти от партнеров (в фильме играют Виктория Исакова, Владимир Майзингер и другие — Прим.ред.) Там ведь все построено на том, что Фролов или молчит, или кому-то отвечает. Плюс был еще в том, что съемочный процесс был около месяца без выходных. Это позволило погрузиться в состояние — примерно на второй день почувствовал, что я уже не я.

В театральном варианте я видел как раз версию Семена для Яро­славского театра им. Волкова и постановку «Практики», но это было задолго до фильма, поэтому не знаю, повлияли ли они на меня. Это пьеса такая успешная и смешная, потому она точная. Ты подключаешься, потому что подобное испытывал сам или замечал, когда оглядывался по сторонам, в других. Чем больше тебя триггерит, тем больше сопереживаешь тому, что происходит на сцене или в кино.

В сентябре у тебя был «Кинотавр» с двумя главными ролями и призом для OQJAV за музыку к «Человеку из Подольска». Хорошо, что остались силы на новый альбом «Кромешна».

Да, 22 ноября уже наметили концерт-презентацию в «Главклубе». Музыкально альбом менее эклектичный, чем «Листики-цветочки». Впервые захотелось не пихать все, что за год-полтора родилось, а сделать цельное высказывание. Тематически это про секс, одиночество, тоску, любовь, вечеринки — все вещи, которые нас окружают или гидрой сидят внутри.

Подожди, EP «Кегельбан» же тоже был в одном стиле. Только песня «Портвейн» в конце переворачивала настроение с шутливого на рефлексию. Кажется, ты как-то говорил, что ее прослушивание в разы больше, чем остальных треков альбома.

Да, потому что чувство юмора и иронии у всех разное, а тоски – общее. Я смотрю на несчастного человека и могу в нем себя узнать или хотя бы догадаться, что с ним происходит. А вот над шутками я не над всеми смеюсь, как и другие над моими, чаще сам.

Перед голосованием по поправкам в конституции OQJAV перевыпустили песню «Сложный выбор» из того же EP «Кегельбан» под названием «Честный выбор». Сейчас возможно оставаться аполитичным?    

Конечно. Это же внутреннее. У меня есть прекрасные друзья, которые по-прежнему аполитичны. Я сам в 2011-2012-м на митинги не ходил, меня это не трогало. А прошлым летом все стало невыносимо, я не мог не подключиться. Мне не хочется быть связанным с политикой, меня интересуют совсем другие вещи, но не реагировать я уже не мог. У других людей эта точка кипения может быть где-то дальше. 

А кто аудитория OQJAV, как тебе кажется?

Она разная. Конечно, в основном, это молодые люди всех полов и вероисповеданий и часто младше меня. Много известных людей: актеров, художников, литераторов. А еще дети — есть даже те, кто приводят на концерты своих родителей. Единственное, совсем малышей бывает сложно пропускать, потому что у нас иногда проскакивает нецензурная лексика и песни на табуированные темы.

Это интересно, потому что кажется, что ваши слушатели должны быть…  

С высшим образованием?

Не обязательно с высшим, но считывать отсылки и коды.

Мне это и нравится во всех произведениях, не только музыке, что на коды и шифры можно совершенно по-разному реагировать. Ты не должен никому и ничего. В любом случае ты воспринимаешь цельное произведение искусства, которое приобретает самостоятельную силу. То есть мы можем сколько угодно говорить про отсылки, но если это сделано не талантливо, ты хоть заотсылайся, это будет не то. Не берусь судить, получается ли это талантливо у нас, но людям на концертах нравится: они радуются, поют, танцуют.

Текст: Елена Анисимова

Фото: Яна Давыдова