Данила Козловский: «Успешным фильмам всегда найдется что предъявить: своим успехом они многих раздражают»

Что чувствует артист, когда ему говорят, что он самый востребованный в своем поколении?

Артист интересуется, что при этом имеют в виду. Если безостановочные съемки, то у меня все совсем не так. Мы начинали снимать «Духless» и «Шпиона» в разное время, съемки были долгими и непростыми, с большими остановками, а зрители увидели эти фильмы один за другим, как будто я снимался одновременно. Вскоре вышла «Легенда No 17» — вот вам и эффект постоянного присутствия, хотя прыжки из проекта в проект не мой вид спорта и за несколько ролей сразу я тоже не хватаюсь. Меня, конечно же, можно назвать востребованным, глупо было бы кокетничать, отмахиваться: «Нет, что вы! Как вы могли подумать?! Это не про меня!» Да, это про меня, и я рад. Признателен всем, кому сегодня интересен артист Козловский, кто зовет меня в свои фильмы, предлагает очень разные роли. Благодаря этому у меня есть возможность выбирать, и я стараюсь распоряжаться ею с умом.

Поговорим о том, что выбрали. В новой версии «Дубровского» действие переносится в наше время. Чем этот байронический характер интересен сегодня? Чем оправдано его появление?

Мы с вами могли бы поспорить о том, байронический у Дубровского характер или какой-то другой, но оправдываться за авторов фильма, переместивших пушкинский сюжет в наши дни, я не буду. Могу сказать, чем этот характер и пушкинская история интересны мне.

Чем же?

Тут все просто: возможностью поговорить о вещах, которые меня волнуют. Об отношениях отца и сына, человека и общества, о совести, о мести и о границах, за которыми она начинает уничтожать мстителя, и неважно, прав он или нет.

Кем в фильме стал пушкинский Дубровский?

Он молодой успешный юрист. Известные вам из повести причины выбивают его из привычной столичной жизни с ее достатком, светскими радостями и другими делами. Дубровский попадает в новые для себя, очень сложные обстоятельства, и ему надо в них не только ориентироваться, но и действовать, принимать решения, отвечать за людей, которых сам недавно знать не знал, за девушку, которая еще вчера была ему никем, а теперь стала самым близким человеком. Все это очень непросто, но он человек принципов, он знает — это в нем с детства заложено, —что хорошо и что дурно, на что у него есть внутреннее право, а на что категорически нет.

Поэтому он, не раздумывая, бросается спасать из горящего ангара своих обидчиков?

Конечно. В этот момент они для него не обидчики, а живые люди и им надо помочь.

Говорят, на съемках пожара вы тоже проявили чудеса храбрости на глазах съемочной группы, которой было очень страшно за вас и немножко за фильм: снять-то успели меньше половины.

Вы мой героизм особенно не преувеличивайте, медаль «За отвагу на пожаре» я не заслужил. Скорей всего, это я спросонья был таким храбрым. Ночная смена. Пока группа ждала восхода солнца, я у себя в вагончике прилег и заснул. Просыпаюсь оттого, что режиссер Кирилл Михановский трясет меня за плечо: «Ты в порядке? У нас через пять минут пожар». Гляжу на часы: до конца смены — двадцать минут. «Ничего, — говорит, — успеем. Я решил все сегодня сжечь». А до этого я долго всех уговаривал не растягивать пожар, сразу сжечь амбар дотла и снять на несколько камер. Они сомневались: вдруг техника откажет? Амбар-то не восстановишь. Думали из предосторожности снять частями за несколько дней, но когда пиротехники пытались аккуратно поджигать амбар с разных сторон, все это выглядело полной ерундой. Не знаю, наверное, что-то со мной на пожаре случилось, включилось во мне, но страха не было. Мне потом рассказывали, что местные бабки, которые пришли поглядеть на съемки, реально плакали: они подумали, что там и правда люди и я их спасаю, рискуя жизнью. Если так, то круто.

Вас на «Дубровском» бросало то в жар, то в холод: последнюю сцену с Машей, на зимней дороге, вы героически играете в одной рубашке.

Я сам в своих мучениях виноват, никто за язык не тянул. Неосторожно подумал: ведь в этой сцене Дубровский впервые полностью раскрывает себя, обнажает чувства — пусть он тогда выберется из леса не в пальто, в котором обычно ходит, а в рубашке. Так верней по самочувствию. Поделился с Сашей Вартановым (он продолжил работу над фильмом после Кирилла), ему понравилось. Но я-то наивно считал, что управимся минут за пятнадцать, а все растянулось на несколько дней. Когда я, стуча зубами, в очередной раз подбегал к Саше, чтобы сказать, что я о нем думаю, он удивленно улыбался: «Какие ко мне претензии? Я режиссер, чуткий к интересным предложениям моих артистов».

Не уверена, что все реалии пушкинской повести и той эпохи можно безболезненно переместить в наши дни. Скажем, Маша говорит Дубровскому: «Поздно, я жена князя». Венчание для пушкинского времени было окончательным и бесповоротным, а для современного зрителя это вообще не препятствие.

Как бы ни менялось общество, есть люди, хоть нам и трудно бывает в это поверить, чьи принципы не совпадают с общепринятыми. Для многих компромисс не проблема, даже что-то само собой разумеющееся, а для них это предательство себя, не меньше. Нам такие люди могут казаться не от мира сего, их взгляды на жизнь могут выглядеть старомодной ерундой, а для них это естественно, и они не могут иначе. Маша в фильме — именно такая, она за многое осуждает своего отца, многими его качествами возмущена, но это ее отец, и она любит его, сострадает ему. Клава Коршунова, актриса театра «Современник», на мой взгляд, тонко сыграла эту сложность чувств, совсем не простой, неоднозначный характер и трудный выбор, который Маша делает. Так что у нас в фильме дело не в князе.

Вы рассказываете про взгляды и принципы, а мне интересно про ваши мечты. Роль в «Академии вампиров» — это воплощенная мечта?

Не сама эта роль, но интересная работа в большом голливудском фильме — конечно. А почему нет? По-моему, здоровая актерская мечта. И я не обманулся в своих надеждах, мне очень понравилось — видите, я даже улыбаюсь, вспоминая съемки в «Академии вампиров». Нам есть чему поучиться у Голливуда, и честно признаться себе в этом совсем не унизительно, а гордо бить себя в грудь по любому поводу и кричать, что мы во всем лучшие, а они бездуховные и продались чистогану, как раз унизительно, потому что так мы выставляем себя в глупом виде. Прежде всего они суперпрофессионалы. Когда ты находишься на площадке в окружении профессионалов экстра-класса, взаимодействуешь с ними в работе, да и просто общаешься, это, поверьте, огромное удовольствие и замечательный человеческий опыт. Голливуд — мощная индустрия, идеально отлаженный и высокотехнологичный часовой механизм. На съемках «Академии вампиров» я в этом убедился лично.

Ваш герой в «Академии» ведь откуда-то из Сибири?

Да, и спасибо Рейчел Мид, которая, сочиняя свою вампирскую сагу, придумала человеческого русского — не пьяного «медведя» в ушанке набекрень, не взлохмаченного и небритого террориста, который мечтает разнести весь мир к чертовой матери. Дмитрий Беликов — совсем другой russian guy, он не опасен для общества, хоть и вампирского происхождения: любит, как мы, страдает и сострадает, самоотвержен, благороден, совершает добрые поступки. За него не стыдно.

То есть даже в Голливуде вы продолжили патриотическую пропаганду, начатую в «Легенде No 17»?

Я нигде этого не начинал и не продолжал.

Но этот фильм работает именно как патриотическое кино.

Фильм работает не сам по себе, а вместе с вами. Вы хотите, чтобы он действовал на вас как пропаганда? Ваше право. Но я знаю много людей, чей вкус уважаю и в чьей готовности стать жертвой пропаганды сильно сомневаюсь, — так вот от них не ускользнули несовершенства фильма, но они прочитали с экрана другую историю. Если уж говорить про мечты, то вот вам она, история мечты. История парня, который не просто желал победы, а сделал все, чтобы ее добиться, сделал невероятное, преодолел себя и справился с крутыми испытаниями. Об этом фильм. Да, его выход совпал с возвращением антиамериканской истерики, которая лично мне противна, но сводить «Легенду» только к этому? Всерьез считать, что столько людей влюбилось в нее исключительно в урапатриотическом угаре? Успешным фильмам всегда найдется что предъявить: своим успехом они многих раздражают. Одни обвиняют прокатного чемпиона в популизме и патриотической спекуляции, другие уличают фестивального победителя в нелюбви к родине и поклепе на нашу светлую действительность. Что касается патриотического кино, то для меня это не кино с развевающимся во весь экран флагом в финале, точно так же как сам патриотизм — это не пьяные крики «Россия, вперед!» и не презрение ко всем остальным, не таким высокодуховным.

А вы какой смысл вкладываете в это понятие?

Для меня настоящий патриот — это человек, который, к примеру, не гадит в собственном подъезде, да и в чужих тоже, не превращает жизнь своей страны и ее людей в свинство. Он просто не гадит и не кричит при этом, какой он патриотический патриот. Он стремится, особенно если при власти, сделать так, чтобы в больницах люди не умирали на койках в коридорах и чтобы там не было проблем с элементарными лекарствами, а не проталкивает законы о запрете усыновления наших детей американцами, в то время как сам обучает собственных в дорогих западных университетах. Об этом можно долго говорить, но я думаю, что вы меня поняли.

Да, поняла. Но мы с вами погрузились в серьезные темы. А есть ли место в вашей жизни юмору и иронии?

У каждого свое чувство юмора, и часто даже с близким человеком ты оказываешься не на одной волне. «Дубровский», например, мне кажется историей трагикомической — взять хотя бы его превращение в Дефоржа и появление в доме фактического убийцы его отца. Мне такой абсурд интересен. А кого-то забавляет падение на банановой кожуре. И на здоровье. К тому же в гениальных фильмах, у того же Чаплина, это действительно выглядит очень смешно. Правда, юмор Чаплина к таким простым вещам не сводится, он устроен сложнее, но не буду умничать.

Имеете полное право: пробились в Голливуд, сыграли Харламова и Дубровского, в театре своего учителя Льва Додина получаете главные роли в спектаклях, сейчас вот «Вишневый сад» репетируете. Осталось ли еще о чем мечтать?

Осталось, и так много. Вы себе даже не представляете сколько.

Фото: Натали Арефьева