В издательстве «АСТ» выходит книга «Собчак против всех», соавторами которой стали сама кандидат в президенты России и журналист Антон Красовский. Мы публикуем отрывок из нее – про патриотизм, Олимпиаду в Сочи и девочку Любу.
Часть вторая
Как любить родину
Мне кажется, любить свою страну так же просто и естественно, как любить самого себя. Уж конечно для этого не нужно выдумывать никакого специального слова. Поэтому я подозреваю, что когда кто-то начинает рассуждать о «патриотизме», он готовит какой-то недобросовестный словесный фокус. Вот вроде отчий дом, березки, вот славные победы и исторические свершения, а вот уже на фасаде одного из московских зданий вывешены портреты врагов народа. Я и себя нашла в списке врагов, обнародованном каналом «Царьград», среди «Топ-100 русофобов 2016» — вместе с Дмитрием Зиминым, Ангелой Меркель и отчего-то Леонидом Ярмольником.
Весной 2014 года случился Крым, и тема патриотизма — именно вот в таком спорном аспекте — вдруг вылезла во всей красе из глубин народного подсознания. Я и сейчас не знаю, как мне к этому относиться — язвить, печалиться, посмеиваться или доказывать с пеной у рта, что я тоже люблю свою родину. Тогда, в мае 2014-го, мы выбрали ироничную интонацию. Нашими экспертами по любви к родине стали казачий атаман, главный редактор либерального журнала, православный философ и создатель черносотенного интернет-ресурса с интригующим названием «Спутник и погром». А еще девочка Люба, которую страна помнит по церемонии открытия олимпиады в Сочи. Пользуясь случаем, хочу сказать: Люба, то есть Кристина! Ну хоть ты-то на нас не обижаешься?! Мы ведь правда желаем тебе счастливого будущего.
(Май 2014)
История о том, как Собчак и Красовский учились правильно любить родину и как им помогла в этом девочка Люба, увидевшая сон о России на открытии Олимпиады в Сочи.
Пролог. Сочи 7 февраля 2014 года. Открытие сочинской Олимпиады. В темной комнате перед теликом застыли две фигуры. Собчак и Красовский.
— Круто, — задумчиво произнесла Собчак.
— Очень круто, — неожиданно согласился Красовский.
— Знаешь что? Мы должны с тобой сделать репортаж про патриотизм, — вдруг заявила Собчак, приподнимаясь с дивана.
— Ты, что ли, хочешь русских людей научить Родину свою любить?! Ты?!
— Идиот. Вот смотри — мы сидим, смотрим и радуемся. Значит, можем ведь, а? Если даже нас с тобой, кощунников, зацепило. Надо только выяснить, как правильно любить Россию и не ссориться.
В это время на экране была страна Россия, которую показывал стране России Константин Львович Эрнст. «Смотри: вот она ты. Широченная — не сузишь, гордая, но не горделивая, богатая не только душой».
Эта Россия снилась девочке Любе. И снилось ей, что Россия — это Европа. Вот бал, и вальс,
и шлейфы, и жабо — словно это Версаль, а не Москва. Вот колонии пузырей и кубов, и кажется, что где-то в первом ряду близ Родченко и Малевича сидят Корбюзье и Дали. Вот наш европейский спутник, наш общий на весь мир Гагарин. А вон — на трибуне — наш Первый Европеец. И если ты, Россия, не Европа, то что же тогда Европа?
«Да, да, Европа, Европа, — отвечал Эрнсту чавкающий российский зритель. — Давай уже салют показывай, задолбал».
— Если про патриотизм — нам точно нужна эта Люба, — требовательно замахал руками
Красовский.
— Люба в Вологде, и Люба теперь звезда. Везти ее сюда — бессмысленные траты, примерно как на сочинские олимпийские объекты. Может, подешевле ребенка арендуем? Ну хоть из школы Яны Рудковской.
— Нет, нельзя экономить на чувстве Родины. Если мы хотим научиться любить Россию, нам без Любы никак не обойтись.
— А мы, значит, покажем ей Россию? Станем для нее такими Вергилиями, а потом сразу отправим назад, в следующий круг?
— Вот все вы, иудеи, педерасты и прочая несогласная нечисть, считаете Россию адом, — вздохнул Красовский.
— Я, между прочим, очень люблю свою Родину, — торжественно произнесла Ксения. — И хотела бы любить ее как-то правильно, по-научному. Прежде чем показывать что-то девочке, мы с тобой сами должны поучиться. Сегодня — вот мне подсказывают — в Роспатриотцентре лекция Дугина.
— Нам прямо там и наваляют. По-научному, — покорно вздохнул Красовский.
Урок 1. Теория вопроса
За большим квадратным столом сидело человек сорок, еще столько же стояло по стенам, прижималось к батареям, толкалось в дверях.
Доморощенные вергилии, извиняясь, прошмыгнули сквозь толпу и плюхнулись на зарезервированные для них места. Напротив сидела целая группа товарищей, которых в Киеве непременно приняли бы за титушек. Все они были одинаково острижены беззастенчивым бобриком, костяшки их пальцев рассказывали о постоянной борьбе их обладателей с мировой несправедливостью, в глазах таился ужас, что вызовут к доске.
Справа обосновалась группа отличников — тех, что похитрей. Один из них тут же принялся снимать гостей на айфон, другой задавал вопросы.
— Александр Гельевич, я из Высшей школы экономики. Но не пугайтесь, я с нормального, нашего факультета. Давайте поговорим с вами про вашу четвертую политическую теорию, особенно в той ее части, которая рассказывает о конце либерализма и постлиберализме. О том моменте, когда либерализм перестает быть первой политической теорией, а становится единственной постполитической практикой. Вы вспоминали Хайдеггера и экзистенциальное бытие русского народа
На этих словах Красовский уснул и, кажется, даже сладостно захрапел, потому что был разбужен пинком в бок, поступившим от какого-то полного пожилого патриота.
— Это все прекрасно, — вдруг оживилась Собчак, — но я вот тоже хочу задать вопросы, потому что у нас времени совсем немного.
— Что значит немного? — оживился полный пожилой патриот. — А на «Дом-2» свой хватало. Иди туда вопросы задавай.
— Ну все, сейчас навешают, — расстроился Красовский. — Стоило ради этого будить.
Толстяк так бы и продолжал свою гневную патриотическую песню, если бы из президиума ему не показал какой-то знак мужчина с эльфийскими ушами — видимо, начальник этого самого Роспатриотцентра. Увидев тайный знак, полный патриот запнулся на полуслове и принялся тяжело дышать.
— Спасибо, — невозмутимо продолжила Собчак. — Вот вы сейчас сказали, что русская мать прививает младенцу особую систему жестов и взглядов с экзистенциальной точки зрения. Скажите, а если не с экзистенциальной, а с простой, обычной точки зрения — считаете ли вы, что американская мать смотрит на своего младенца в люльке как-то по-другому, чем русская мать на своего?
— Абсолютно точно, — веско произнес Дугин. — Глубинные, ценностные установки американского младенца иные. Точно так же, если мы посмотрим на исламскую мать, она транслирует другое, индусская мать — третье, китайская мать — четвертое...
— Ну а взгляд-то у американской матери какой такой отличный от русского? — проснулся опять было начавший засыпать Красовский.
— Американская мать, например, все время улыбается. Все время. По поводу и без. А русская мать задумчива и спокойна. Улыбается только по делу.
— Скажите, — обратилась к маэстро женщина с видом Вики Цыгановой, — какой враг сейчас нужен России?
— Очень интересный вопрос. Конечно, сейчас он у нас есть и он нам нужен — это американский враг, такая коллективная Виктория Нуланд. Неоконсерватор, открытый, прямой, ненавидящий Россию. Но в эпоху постмодерна мы не должны забывать о том, до чего не дожил Хайдеггер — до вектора приближения к Ereignis…
Через пару минут Красовский проснулся уже от пинка Собчак: «Пошли, девочка приехала, завтра утром ведем ее к казакам. Фрол тебе пришлет одежду».
К воротам находящегося то ли в Люблине, то ли на Дубровке казачьего кадетского корпуса подъехал Audi A8. Попросту говоря, авоська. Из авоськи, с явным недоверием к окружающему, выползли наши проводники по первому кругу ада. Собчак нацепила на грудь идиотский блескучий орден Святой Виолетты Красногорской, выданный ей, видимо, в честь взятия Джанкоя вежливыми людьми. Красовский напялил нелепый китель.
— Мы все-таки больше похожи на Алису с Базилио, чем на божественных проводников, — тяжело вздохнул Красовский, покосившись на красивую девочку, ерзающую в румынском кресле.
От кота и лисы наши герои, правда, отличались тем, что приехавшую из Вологды буратину на деньги развести не пробовали. Напротив, еще накануне вечером ее поселили в роскошном номере гостиницы Ritz-Carlton.
— Как вам номер? Правда, очень крутой? — не предоставляя иных вариантов ответа, спросила Собчак у мамы героической девочки.
— Ну так, — ответила мама, приехавшая сегодня из вологодского общежития, — ничего. Нормально.
Сразу стало ясно, почему ее дочь выиграла конкурс. Тут была настоящая Русь, неприхотливая
и сдержанная.
— А ты, значит, Люба, — зевнул Красовский.
— Кристина, — ответила девочка, улыбаясь какой-то искренней, но нездешне-вежливой улыбкой, какая встречается только у русских супермоделей и Орбакайте.
— Кристина, — в один голос замурлыкали герои, — мы будем ходить с тобой по разным людям и задавать им вопросы о том, как и почему нужно любить Родину. Тебе это интересно? — девочка утвердительно кивнула головой.
— А что бы ты больше всего хотела посмотреть?
— Кремль, — не задумываясь, ответила девочка.
— Будет тебе Кремль, — посулила Собчак, доставая телефон. — Тааааааак...Кремль — Сурков.
Всю дорогу до кабинета атамана Собчак что-то писала помощнику президента.
— Боже, Боже, — думал Красовский, — ну почему даже с ребенком не получается без Кремля? Почему?
Отрывок для публикации предоставлен издательством АСТ.
Комментарии (0)