Как Бродский эмигрировал из России и от чего испытал культурный шок? Рассказывает его переводчик и друг Джордж Клайн

Поэт в изгнании: «Здесь и скончаю я дни…»

В Америке Иосиф Бродский сам себя пересоздал, радикально и дерзко; теперь, когда холодная война отступает все дальше в прошлое, успело вырасти целое поколение, которое понятия не имеет, что пришлось преодолеть поэту. Давайте для начала обсудим, как началась его жизнь в изгнании. Когда вы узнали, что Бродский скоро уедет из СССР?

О том, что Иосиф уезжает в эмиграцию, я впервые услышал в конце мая. По-моему, примерно в его день рождения Эллендея Проффер позвонила и сообщила: Карл сейчас в Ленинграде у Бродского, а новости такие — Бродский покидает Россию. Насколько помню, она назвала мне приблизительную дату его приезда в Вену.

Она сказала, что Карл вернется в Энн-Арбор 25 мая, а мне лучше позвонить ему 27-го. Я позвонил, и мы с Карлом уговорились, что он полетит в Вену встречать Иосифа, меж тем как я в это время буду в нашем летнем коттедже на озере Гуз-Понд — это в Беркширских горах, недалеко от Танглвуда. И я спланирую все так, чтобы провести с Иосифом как минимум неделю за сверкой переводов, которые я подготовил для «Selected Poems», — большую часть этих переводов он еще не видел.

Карл, конечно, герой — вылетел в  Вену спустя каких-то девять дней после того, как совершил перелет Ленинград — Детройт с пересадкой в  Нью-Йорке. Правда, он был моложе меня лет этак на двенадцать, а значит, выносливее.

Я  бывал у  Одена — 21  июня 1970  года провел несколько часов в его доме в Кирхштеттене, а раньше, два-три раза, в нью-йоркской квартире — так что я дал Карлу адрес и телефон Одена и горячо попросил отвезти Бродского к Одену для знакомства. В мае 1970 года Бродский получил из рук Майкла Керрана «Предисловие» Одена, которое я ему отправил, перепечатанное с одинарным интервалом и почти без полей: таким способом моя жена сумела уместить текст на двух листках папиросной бумаги.

Предисловие странное: автор колеблется, осторожничает, — но завершается оно звучным заверением: «Прочитав переводы профессора Клайна, я без колебаний заявляю, что на русском языке Иосиф Бродский — наверняка поэт первой величины и его стране следовало бы им гордиться. Я глубоко благодарен им обоим». Это похвала Иосифу, но и вам тоже. А в 1970-м никто и не догадывался, что два года спустя вы будете ожидать приезда Иосифа в своем летнем коттедже в Беркширах, на западе Массачусетса.

Мы не всегда бывали там в летний сезон, так как пользовались коттеджем совместно с сестрой моей жены и ее семьей. Так что мы договорились с родственниками, что в нашем распоряжении будет весь дом. Решили так: семья Клайн приедет туда в начале июля и я высвобожу целую неделю, чтобы спокойно, ни на что не отвлекаясь, встретить Иосифа в аэропорту и сообща сверить переводы.

Мне звонили некоторые из тех, кто писал статьи о Бродском для еженедельников — для «Тайм» и  «Ньюсуик», возможно, и  для других изданий. Но я был уже на Гуз-Понде. Не припомню всех ошибок в прессе, но две попадались часто. В одном заголовке Бродского назвали «Выжившим в ГУЛАГе».

1970-е ушли в прошлое, а ошибка никуда не делась. Я отыскала в «Лос-Анджелес таймс» статью от 1990 года «Стихи выжившего в ГУЛАГе», а в «Нью-Йорк таймс» статью от 1991 года с заголовком «Иосиф Бродский: из ГУЛАГа в поэты-лауреаты США»2. Но в те давние времена… Люди говорили: «А-а, Бродский, он прошел через ГУЛАГ…»

Не  через ссылку и  психиатрические больницы, как было на самом деле. ГУЛАГ представлял собой гигантский архипелаг исправительных лагерей. Кто-то утверждал, что Бродский отсидел в  тюрьме лет десять. Неточностей было много.

Но  какой культурный шок должен был испытать Бродский после приземления в  Детройте 9  июля 1972  года! Даже в  конце 1990-х в России многое было в дефиците, в обычном продовольственном магазине ассортимент был скудный, товары хранились в стеклянных витринах, мыло было только одного сорта.

Верно. У него просто голова шла кругом. В продуктовых магазинах Лондона и Энн-Арбора на полках стояли не одна-две банки консервированного супа, а двадцать банок, не две-три бутылки gazirovannaya voda — а сорок или пятьдесят бутылок.

Давайте немного поговорим об этом культурном шоке и о том, что вы подметили, когда Бродский прибыл сюда прямо из СССР… точнее, с остановками в Вене и Лондоне. Вначале он жил в мире умопомрачительного дефицита, и  то, что в  нашей стране он сумел очень быстро встать на ноги… что ж, ему, конечно же, помогли вы и другие люди, но все равно достижение поразительное.

Согласен. Абсолютно. Культурный шок у него был сильный, довольно долго. Интересно, чем отличаются стресс и страдания, вызванные лишениями, от стресса и  страданий, вызванных изобилием? Ведь изобилие тоже в каком-то смысле мучительно.

В самолете, по пути из Вены в Лондон, Иосиф черкнул на почтовой открытке: «Голова все время повернута вбок (то  есть к  витринам. — Л. Л.). Изобилие так же — если не более — трудно воспринимать всерьез, как и нищету. Второе все-таки лучше, ибо душа работает. Я лично не воспринимаю, как-то отскакивает и рябит». Это наблюдение он занес на бумагу еще до приезда в Америку. Из страны, где в продаже был всего один сорт стирального порошка, его занесло в страну двадцати сортов.

Его это удручало. Соотношение дефицита и изобилия в его мире вдруг вывернулось наизнанку. В России был дефицит товаров и бытовых услуг, зато переизбыток людей, для которых русский язык — родной: а  поэту такие люди необходимы позарез, куда нужнее всех товаров и услуг.

Расскажите, как он раздумал лететь из Детройта в Олбани. Он ведь собирался навестить вас сразу после своего приезда в  Энн-Арбор. Вы не виделись уже несколько лет.

Да, он забронировал билет на рейс Детройт — Олбани, но не сел в самолет. Детройтский аэропорт — ближайший к Энн-Арбору, а аэропорт Олбани — ближайший к озеру Гуз-Понд и к нашему летнему коттеджу. Бродский забронировал авиабилет, но прилетел не в тот день, а несколько дней спустя. Карл сказал мне, что Бродскому очень хочется увидеть и меня, и мои переводы — большую часть переводов он еще не видел, но у него сильный культурный шок и вновь сменить обстановку ему, как он думает, просто не по силам. У него голова шла кругом.

Даже не знаю, добрался ли он вообще до аэропорта в  день, на который забронировал билет. Я  ожидал его прибытия в  Олбани. Затем позвонил Карл Проффер и сказал: «В общем, это просто выше его сил». Иосифу очень хотелось увидеть меня и  переводы, но эта поездка потребовала  бы чрезмерных усилий. Культурный шок был сильный, но Иосиф справился с  ним несколько недель спустя.

Спустя недолгое время, устроившись на жительство в Энн-Арборе, Иосиф наконец-то вылетел в  Олбани, в ближайший к  Гуз-Понду аэропорт. Вы встретили его в аэропорту после того, как не виделись несколько лет.

21  июля Иосиф сел в самолет в  Детройте и стрв  10:54 приземлился в Олбани, а я встретил его в аэропорту и отвез в наш коттедж на Гуз-Понд. Именно там, именно тогда мы встретились после четырех лет разлуки.

18+