Писатель Александр Цыпкин: «Есть фраза: "мы, русские, все принимаем на свой счет". А на свой счет нужно принимать только кэш»

Ты стал соавтором сценария кинохита «Беспринципные в деревне», тираж твоих книг перевалил за полмиллиона, ты запустил тревел-шоу «Непровинция» — и вдруг номинация «Театр и шоу». Александр, объяснитесь!

Все просто — за год вышло четыре спектакля по моим пьесам. Три — в Москве, а «Люди современных взглядов» режиссер Александр Сазонов поставил в знаменитом Новосибирском театре «Красный факел». Я всегда понимал, что мои тексты написаны, чтобы стать либо сценарием, либо спектаклем. Скорее спектаклем, потому что я не мыслю действиями или картинками, как нужно для кино, а мыслю диалогами. Театральный опыт со мной не впервые, несколько лет назад актер БДТ Михаил Морозов делал в Петербурге моноспектакль «Она девочка, ей все можно» по моим рассказам. Потом появилась пьеса «Три товарища? О чем молчит балет», которую мы написали вместе с хореографом и артистом Мариинского театра Юрой Смекаловым, она с успехом идет в «Приюте комедианта», и это одна из немногих постановок, где балетные танцоры играют драматический текст. В «Гоголь-центре» шел Burnt in USSR — история про мое поколение, рожденное в 1970-х годах. А потом Константин Юрьевич Хабенский как-то сказал, что собирается сделать «Интуицию» в Барнауле к 100-летию Театра драмы. Он к «Интуиции» вообще имеет большое отношение, мы с ним постоянно обсуждали монологи героев, я показывал ему каждый новый и слушал комментарии. И вот она вышла под его художественным руководством сначала там, а в марте прошлого года в московском «Современнике». Режиссером был Данил Чащин, но при активном участии К. Ю.

И «Интуиция» не подвела?

Не подвела! Я не понимал, как сборник из тринадцати практически не связанных между собой монологов превратить в двухактовый спектакль, но Константин Юрьевич и Данил придумали классное решение — актеры все время на сцене, некоторые без текста живут час. Получилось фантастическое действие, на которое, я знаю, зрители ходят по нескольку раз, как к психотерапевту. Сюжет такой: ангел должен выбрать, кого из людей послать перепрожить свой последний день. И финал — открытый, на сайте после каждого спектакля в любом городе идет голосование. Кого ты выберешь из этих тринадцати человек, та боль на самом деле тебе ближе всего.

Есть ли у тебя статистика по регионам? Например, кому больше сочувствуют жители Самары, а кому — Сочи? Так сказать, психологический портрет страны?

Так и есть: изучаем, кому сочувствует российский человек. Мы с К. Ю. называем это голосование самыми честными выборами в стране. Например в «Интуиции» можно спасти человека, а можно — собаку. И второй вариант побеждал в Барнауле с огромным отрывом. Меня изумляло, что зрители сочувствововали собаке больше, чем людям. И важно, что даже у самого, казалось бы, бессмысленного персонажа пьесы есть тот, кто ему сочувствует.

В театре Ермоловой у тебя еще вышел «(Не)идеальный Ч» в постановке Талгата Баталова. Я читала эту книгу, но не видела спектакля и не представляю, как можно адаптировать для сцены довольно абсурдистский текст про поиски всей страной члена с родинкой.

Да уж, завязка «горячая». Зато сразу несколько зрителей уходит, хотя дальше все становится жесткой, а иногда и жестокой сатирой на ключевые тренды сегодняшнего общества — от увлечения мистикой до поиска национальной идеи. Правда, финал добрый и философский. С Че я упахался. Олег Евгеньевич Меньшиков принял только третью версию пьесы, в которой меня судят за мою же книжку в 2037 году, причем актеры театра уже сидят в тюрьме за участие в спектакле, по ней поставленном. И для следственного эксперимента — было ли оскорбление зрителей— этот спектакль снова играют прямо в тюрьме. В итоге все это лишь провокация с целью засудить судью за излишнюю мягкость в приговорах.

Сюжет звучит довольно грустно, если честно. Я заметила, что на твои спектакли с удовольствием ходят мужчины, их почти половина зала.

Все так, и это мое большое достижение. У меня есть две важные задачи с точки зрения аудитории: чтобы соотношение мужчин и женщин было хотя бы 30 к 70 и чтобы разница между самым молодым и пожилым зрителем была лет 40, а лучше 50. Если приходят бабушки, значит, я реально что-то хорошее написал, потому что знают-видели жизнь, их не купишь ни на что. А если приходит молодежь, значит, у меня есть будущее.

Дальновидный подход, уважаю. Помимо спектаклей, ты еще делаешь в июле целый фестиваль «БеспринцЫпные чтения» в московском саду «Эрмитаж». Чтения ведь довольно сложный жанр, особенно в наше время, когда людям сложно фокусироваться больше пяти минут. А у тебя аншлаги. Как так?

Расскажу на примере соцсетей. Сначала я заинтересовывал аудиторию короткими афоризмами, потом сделал тексты чуть длиннее. И понял, что залог успеха — в одном движении пальца: человек же должен провести по экрану, чтобы дальше прочесть. А для этого необходимо, чтобы в последних двух строчках перед пролистыванием был хук, зацепка. Я когда начинал, айфон был сильно меньше. И все тексты я стал писать именно так. Это работает и в зале — в эпоху мультимедийных постановок сложно заставить тысячи человек сидеть в зале два часа, когда на сцене я один с листом бумаги. Ладно еще со звездами, можно прийти посмотреть на Вику Исакову или Анну Михалкову. А бывает, что я один. Помогают только тексты такого типа. Кстати, провал внимания моментально видно по загорающимся экранам телефонов. Я понимаю, ага, здесь надо доделать, сократить что-то. Однажды финал переписал в голове и прочел, глядя на пустой лист. Людям должно быть все время интересно: а что там дальше?

У тебя есть правила хорошего текста?

Хорошего для чтения со сцены, уточню. В нем нет лишних описаний. Зрителю абсолютно положить, какая комната, как выглядит человек, есть ли у него шрамы, толстый, худой, старый, молодой — это все никому не интересно в театральном зале. Людям важен диалог — и чтобы диалог двигал события. Никаких лишних подробностей о цвете стен или прозрачности воздуха. Сразу к делу! Когда я попадаю под огонь литературной критики, а там есть совсем отмороженные сограждане, то объясняю: «Ребята, я пишу не рассказы, а сценарии для чтения. Это другой жанр». Иногда они превращаются в киносценарии. Вот тут я уже работаю с командой, мы проверяем, что подойдет для кино, потому что герои, например, не могут сидеть и разговаривать два часа.

Тебя сравнивают с О'Генри.

Один американский режиссер так и сказал, да.

Но О'Генри использует описания.

Просто О'Генри платили построчно. И он не читал рассказы в Москве XXI века.

О, тогда поговорим о зарплатах. Кино — это очень дорого. А первый сезон «Беспринципных» полностью основан на твоих рассказах. Понимаешь, к чему я клоню?

Не очень. Интересуешься, много ли я заработал? Не жалуюсь.

А сколько сегодня получают сценаристы?

Очень и очень по-разному. Хорошего уровня, известные на рынке могут и до миллиона рублей за серию и до шести за полный метр. С книгами все, конечно, сложнее. Где-то 20–70 рублей с экземпляра получает автор. Вот и считай. Тираж 50 000 в нашей стране — это уже успех. Я при всей своей известности, при всем маркетинге, вот недавно только преодолел планку в 500 000, и это за восемь лет. А сценариев кинорынку нужно сотни в год. Поэтому текст сейчас превращается в картинку. Мы видим это по большому количеству качественных сериалов: гениальные писатели (я не о себе, как ты понимаешь) ушли в сценаристы. Да не только гениальные, а просто с идеями, ну как я. Как только я стал печататься, так меня тут же завалили контрактами на сериалы. Писать роман? А зачем?

А сценарии ты не пробовал потом превратить в литературу?

Конечно, да. Мне кажется, очень хороший получился сериал «Что делать женщине, если у нее два любовника, выбрать надо одного». Я сделаю из него повесть. Еще мы недавно придумали новый сериал «Министерство всего хорошего». Он про бюрократический мир ангелов и демонов. Два министерства, одно помогает исполнять хорошие желания, другое — плохие. Раз в определенный период времени проходит аудит, и если побеждает министерство всего плохого, то проект человечества закрывают. Сейчас вот один из моментов, когда нас могут закрыть. Только что начались съемки — прекрасный состав: Игорь Верник, Николай Фоменко, Лиза Ищенко, Настя Ивлеева главного демона играет. Режиссер Саша Фомин. Я его очень люблю как талантливейшего сценариста «Караморы». Работа с ним обучила меня смотреть на сценарий как на вещь, которую можно бесконечно сокращать. И у меня впервые полноценный длинный сериал! Отмечу своих соавторов Володю Васильева и Мишу Зубко.

Писатель Гришковец высказался, что тебе не хватает остроты, чтобы быть сатириком, и смелости, чтобы быть юмористом. Как ты относишься к критике?

Кто я, чтобы спорить с Гришковцом! Во-первых я давно бросил юмор и сатиру. Взять хотя бы «Интуицию». Драма драмой. А насчет критики, есть прекрасная фраза: мы, русские, все принимаем на свой счет. А на свой счет нужно принимать только кэш. Каждый раз, когда я вижу итоговую кассу своего зала или гонорар за сериал, я думаю: «Господи, спасибо, я всегда говорил, что я приму кэшем гораздо охотнее, нежели любой другой формой признания!».

К критике я отношусь нормально, особенно к сетевой. Понятно, что я причиняю людям боль тем, что можно в сорок лет изменить свою жизнь и достичь колоссальных результатов. Меня читают лауреаты ведущих американских театральных премий, обладатели «Золотого глобуса», «Эмми» и «Тони». Читают и говорят, что это неплохо. С литературной точки зрения, повторюсь, тексты не самые совершенные, но мы будем работать над собой. Привлечем нейросеть. Скажу честно, после интервью с Татьяной Толстой я уже вообще перестал чего-либо бояться. Ее тогда знатно рвануло. Я даже удивился. Посмотри при случае.

Ты талантливый коммуникатор, всегда понимал, что будешь связан со сферой языка?

Да, потому что мне не хватило духу стать врачом, несмотря на династию: мама, папа, прадедушка, прабабушка — абсолютно все в моей семье врачи. Я думал, вот ошибусь и пациент на тот свет уедет — я вообще с этим справлюсь? Понял, что нет, и выбрал другой путь.

Как ты думаешь, а почему у нас в обществе такие проблемы с коммуникцией?

У нас, к сожалению, не очень вежливое общество. Милосердное, креативное, понятийное, но хамоватое. Хамство пронизывает очень многие сферы нашей жизни. Я регулярно блокирую кого-то в социальных сетях, потому что человек не понимает, что своим комментарием он хамит и переходит личные границы. Я пишу, вот мой друг снял фильм и под постом читаю: «Какое редкое говно этот фильм». И человек отправляется в бан не потому, что он критически высказался, а потому, что он тупой, раз не понимает, что это мой друг. И интернет еще больше проявил это бесконечное хамство. В зарубежных сетях его не меньше. В офлайне там правда все повежливее, но только потому, что в какой-то момент там была выстроена железобетонная система наказания. Люди в целом более-менее везде одинаковые, но там жестко за всех взялись и постановили, что можно, а что нельзя. У нас же все чуть-чуть на расслабоне.

Я как-то написал большой пост, что нашел священный грааль, как достичь в России успеха. Как только вы узнаете эту тайну, жизнь ваша взлетит, как ракета Илона Маска. Чтобы все начинания имели правильное завершение, а люди вам помогали, достаточно двух слов: «спасибо» и «пожалуйста». Достаточно просто их добавлять в письме. Что мешает — непонятно. Куда тратится время, сэкономленное на том, чтобы написать «спасибо», я не знаю. Вежливость, особенно в нашей грубой стране, помогает тебе не то что дверь открыть, а стены снести. Но мало кто этим пользуется.

Вежливость как лайфхак! Какие еще золотые правила Александра Цыпкина полезно знать?

Человечность важнее эффективности. В коммуникации, как у врача, основное — не навреди. Все, что ты сказал за спиной человека, рано или поздно ему сообщат. Репутация — единственное, что может спасти в кризисной ситуации.

Поддерживать отношения — это работа? Ты дружишь примерно со всеми. Как у тебя это получается? Даже твоя программа интервью «Цыпкин, ты достал!» называется дружеским проектом.

Мне очень интересны люди. Нужно уметь общаться с взаимным интересом без взаимных дел. У меня в одном из рассказов в шутку выведено правило, что ты можешь по делу обратиться только через год-полтора дружбы. Но в этой шутке много правды. А если просишь о чем-то, то не юлить. Плюс баланс: тебе что-то сделали — и ты должен сделать  в ответ. В нашей стране, где зыбко все, кроме человеческих отношений, важно ставить приоритетом долгосрочные связи, а не сию- минутную выгоду. Это, кстати, питерская тема, так как город наш в чем-то очень странно провинциальный. Во всех институциях люди работают лет по двадцать, а то и всю жизнь — и все друг с другом знакомы. Испортил отношения с одним — тебе закрыт доступ везде, тебя сразу же отменили.

Культура отмены по-петербургски!

Да, в Москве такое невозможно. Там столько тусовок, что с одной поругался — да идите в жопу, найду другую. Поэтому люди там совершают иногда странные поступки и остаются на плаву. А здесь: как же так, петербуржец кинул петербуржца!

Там нет страха быть исключенным из стаи.

В том числе. А в Питере стая очень нудная и маленькая.

Ой, всё, сейчас у всех наших упадет забрало.

Ну а что, реально ведь всех знают.

Если бы тебе поручили ребрендинг Петербурга, что бы ты сделал в первую очередь?

У Петербурга сейчас, как это ни странно, отсутствует четкая городская идея и четкое позиционирование. Претендовать на то, что Питер — культурная или какая-то столица, не надо. Это не так. Но город великий и особенный. Надо откинуть самомнение, но не уйти в самобичевание. Город действительно взращивает людей, которые потом что-то сильно меняют. Также мне кажется, властям стоит больше взаимодействовать с московскими инвесторами, чтобы привлекать больше денег. Сколько в Петербурге ЖК с классными квартирами? Единицы. В Москве — тысяча. Это тоже имеет значение. Если есть очевидный отток из Питера в Москву, то нужно создать приток из других городов.

Понять свою ЦА, не пытаться удержать петербуржца, который в Москву хочет, — он уедет. Я, например, все равно бы уехал, мне тут тесно, что ли. Но есть человек «не хочу в Москву» из Костромы, Новосибирска, Ярославля, Екатеринбурга. Хочу в другой город, но не знаю, в какой. А что в Питере есть? А вот это и это. Может быть, усиливать студенчество. Какое-то время назад город был IT-столицей, вот такого типа направления стоит развивать. Туризм! И нужно больше культуры и свобод. Для начала определиться, кто мы, и продавать это как бренд.

Коллективное сейчас побеждает индивидуальное?

Ковид нам показал, что мы по отдельности не можем ничего. Как все сплотились и помогали друг другу в пандемию! Но с другой стороны — у нас очевидный коммуникационный кризис. Все сидят в телефонах на свиданиях...

Факт, вот семейная пара сидит рядом — оба в телефонах, слова друг другу не скажут.

Может, они просто переписываются с другими семейными парами?

Соцсети во всем виноваты?

Супруги не общаются между собой, а пялятся в экран в одном случае: если в экране телефона интереснее. Телефон просто дает возможность.

Какие темы кажутся тебе неохваченными или неотрефлексированными в кино и литературе?

Ковид. Важнейшая тема: сколько было подвигов, сколько потерь. Тема чеченской войны тоже еще требует раскрытия. Я вот надеюсь, что напишу про нее. Мой ровесник и близкий друг Михаил Петров прошел ее в спецназе. Мне повезло, я на войну не попал, а он попал.

Тогда ведь не сильно от сегодняшнего времени отличались трагические истории. Просто сейчас мобилизация коснулась всех. С Мишей я задумал сделать несколько совместных проектов, в том числе сотрудничество с Федерацией адаптивного тхэквондо. Это возможность заниматься спортом людям с ограниченными возможностями, особенно детям. Также обсуждаем идеи по реабилитации людей, вернувшихся из зоны боевых действий.

Важнейшая тема — работать с посттравматическим стрессовым расстройством.

Один из признаков инфантильности нашего общества в том, что мы не занимались должным образом ветеранами чеченской войны. Они не стали героями, их именами не называют улицы в каждом городе, а подвиг псковских десантников (в 2000 году 6-я рота псковских десантников погибла, сдерживая натиск чеченских боевиков. Это была самая большая потеря в чеченской войне — 84 человека. — Прим. ред.) нисколько не отличается от подвига Александра Матросова или Николая Гастелло. Это реально героизм в максимальной степени. А мы замяли, замолчали, забыли. Если мы сейчас не возведем в определенный ранг ветеранов СВО, не предоставим им материальные блага и уважение, то они сами свое заберут и будут правы. Как общество мы несем ответственность за любые конфликты, в которые вошли, и не надо сваливать на государство. Это мы, если что, построили такое государство. Построили, пройдя сквозь ужас 1990-х. Кстати, тоже вот тема, не до конца отрефлексированная.

Говорят, в 1990-х у нас была полная свобода.

Верно, но только мы потеряли около пяти миллионов человек, больше, чем за пандемию, раз в пять. А сколько людей считает, что девяностые — это исключительно положительные перемены? Да, многим повезло. А те, кто потерял своих близких на бандитских разборках, им как? Так что много у нас работы и с прошлым, и с настоящим.

Текст: Ксения Гощицкая

Фото: Яна Давыдова

«Собака.ru»

благодарит за поддержку партнеров премии 

«ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2023:

Ювелирную компанию ALROSA Diamonds

Премиального петербургского девелопера Группу RBI

Компанию LADOGA

Официального дилера премиальных автомобилей EXEED Центр РОЛЬФ Витебский