Как книги стали симулякрами и при чем тут тайники и «Матрица»? Объясняет филолог

Вершки и корешки

Для конспирации и маскировки издавна использовались не только переплетные крышки, но и корешки. Чаще всего они служили тайниками для хранения манускриптов. Древнюю рукопись скручивали трубочкой и аккуратно размещали вдоль корешка с внутренней стороны. Сохранности дополнительно способствовала практика размещать книги обрезом наружу и корешком внутрь. Чего не видно, то вроде и не существует.

Спрятанное подобным образом могло храниться веками, пока случайно не обнаруживалось каким-нибудь дотошным библиофилом, зорким архивариусом, а то и просто удачливым обывателем. Готовые к подобным сюрпризам опытные специалисты иной раз доверяют больше пальцам, чем глазам. В библиофильской среде такие изыскания получили полушутливое название «книжная археология».

Крупнейший британский книготорговец XIX века Бернард Куорич даже организовал выставку и издал каталог рукописей, найденных внутри переплетов. А в 2003 году сотрудники Исторического архива каталонского города Жироны обнаружили самое большое в Европе собрание рукописей XIV–XV веков на сефардском языке. Около тысячи листов скрывалось в корешках старинных фолиантов из архивного фонда.

Известный нидерландский медиевист Эрик Кваккель рассказывал о 132 записках, письмах и квитанциях из суда в Рейнской области, спрятанных в переплете книги 1577 года издания. Библиографическое сокровище неожиданно обнаружилось студентами на занятии по переплетному делу. Кваккель предполагает, что документы были вложены между еще не высохшими переплетными досками, откуда «началось их долгое путешествие в современность в качестве безбилетников, странствующих автостопом по печатной продукции шестнадцатого века».

Внутри переплета одного из томов библиотеки Пушкинского Дома столь же случайно нашлись два десятка писем Абрама Ганнибала, прадеда А. С. Пушкина. Желая подновить годовой комплект газеты «Экономические записки» за 1854 год, историк Борис Тебиев заметил аккуратно вставленную между пластами картона вырезку из другой газеты, «Санкт-Петербургские ведомости» от 23 декабря 1849 года, с сообщением о результатах следствия по делу революционного кружка Буташевича-Петрашевского и поименным списком его участников, в числе которых был Ф. М. Достоевский. По версии Тебиева, владелец «Ведомостей» хотел таким образом сохранить важные сведения для потомков.

Тайник в книжном корешке стал знаковым и в судьбе самого Достоевского. Во время его пребывания в Тобольске на пути к месту каторги жены сосланных декабристов устроили встречу с другими этапируемыми петрашевцами на квартире смотрителя пересыльной тюрьмы и через капитана Смолькова передали каждому Евангелие с незаметно вклеенными в переплет пятнадцатью рублями. По свидетельству жены писателя, «это были единственные деньги, имевшиеся у Федора Михайловича за четыре года каторги (арестантам не дозволялось иметь денег); они шли на улучшение пищи, покупку табаку и т. д.»39. Свой экземпляр Евангелия, подаренный Натальей Фонвизиной, Достоевский бережно хранил всю оставшуюся жизнь.

В 2017 году вышло факсимильное издание «каторжного экземпляра» в комплекте с комментариями и научными материалами: пять томов вложены в футляр в виде каземата — с тюремными воротами и зарешеченными оконцами. Бесспорно, это полиграфический шедевр, исполненный высочайшего уважения к литературному классику. Однако подчеркнуто имитационная форма — наглядное свидетельство того, что в современном мире даже гиперзначимая книга способна обрести еще более высокий культурный статус через уподобление другому объекту. Любопытно, как отнесся бы Достоевский к такому креативу.

«И мужа обратила в книги»

Особая страница истории библиотайников — использование книг для тайного прибежища людей. Пожалуй, самый известный случай подобного рода — освобождение из тюрьмы выдающегося голландского юриста Гуго Гроция, основоположника международного права. Его судьба похожа на остросюжетный роман.

В начале XVII века обострился религиозно-политический конфликт между радикальными кальвинистами, возглавляемыми Франциском Гомаром, и арминианцами — сторонниками Якоба Арминия (Арминиуса), главного богослова Лейдена. Государство заняло позицию терпимости по отношению к спорящим, и уже знаменитого на тот момент Гроция попросили написать эдикт, раскрывающий эту толерантную политику. «Где права не хватает, начинается война», — утверждал Гуго Гроций в одном из своих трудов и оказался абсолютно прав. Эдикт не возымел ожидаемого эффекта, в Республике Соединенных провинций начались вооруженные столкновения. В 1619 году Гроций за свои идеи был приговорен к пожизненному заключению в старинной крепости Лувестейн.

В заключении он много читает, благо лейденский профессор Эрпениус регулярно и почти беспрепятственно отправляет нужные книги. Через полтора года верная жена Мария ван Рейгерсберген организует побег Гуго с помощью хитроумного плана. По преданию, гений юриспруденции забрался в деревянный сундук с книгами. Поначалу сундук тщательно осматривался, но со временем стражники ослабили бдительность и перестали перетряхивать его содержимое.

По другой версии легенды, в сундуке хранилась личная библиотека Гроция, которой ему дозволялось пользоваться и которая стала его спасительным тайником. Заботливая супруга загодя проделала отверстия для воздуха и во время визитов репетировала побег, запирая Гуго в сундуке и садясь на его крышку, чтобы выработать у него привычку к неудобному положению. Когда он освоился в позе эмбриона, стоически высиживая в ящике по два часа кряду, Мария пожаловалась начальству, будто не может видеть научных занятий мужа, отнимающих его последние силы, и попросила разрешения забрать все книги.

В знаменательный день 22 марта 1621 года в городе шумела ярмарка и начальника крепости не было на месте. Это сыграло на руку беглецу. Заметив немалую тяжесть выносимого сундука, охранник пошутил, намекая на религиозную крамолу Гроция: мол, не иначе как внутри засел арминианец. «Да-да, он едва выдерживает груз арминианских книг!» — невозмутимо поддержала шутку Мария.

Нидерландский драматург Йост ван ден Вондел, хорошо знавший своего отважного соотечественника, восславил его хитроумную жену в оде «На освобождение Гуго Гроция» (1632):

И мужа обратила в книги.

И клади ящик таковой

Помог унесть ей часовой

Из тесной камеры наружу:

Мол, книг уже не нужно мужу.

В XVIII столетии эта головокружительная авантюра визуализировалась во множестве нидерландских гравюр. Симон Фокке изобразил трогательное рукопожатие супругов перед бегством. Гуго уже залезает в сундук, с нежностью глядя на свою преданную Марию. Рядом ожидают очереди друзья-книги. Раскрытый фолиант с изображением семейных гербов Гроотов и Рейгерсбергенов символизирует крепость супружества.

В XIX веке о приключениях Гуго Гроция не только слагали новые легенды, но даже сочиняли подобия графических романов и захватывающих комиксов. Один из самых интересных вариантов — из восьми ксилографических иллюстраций в сопровождении стихотворных комментариев — был опубликован в Роттердаме. В настоящее время музей Прин-сенхоф в Делфте и амстердамский Рейксмузеум одновременно заявляют, что в их коллекциях находится тот самый достопамятный сундук. Впрочем, в том же самом уверяют и в замке Лувестейн.

Спасающие и убивающие

Библиотайники приобретают особую актуальность в периоды войн и вооруженных конфликтов, подпольной борьбы. Так, например, сохранились свидетельства о том, что в июле 1918 года генерал-майор Александр Андогский, последний начальник Николаевской военной академии, под строжайшим секретом вывез из революционного Петрограда в Екатеринбург два разобранных пулемета в ящиках с книгами академической библиотеки. Ящики были маркированы особым знаком, известным лишь начальнику военной академии и правителю дел.

Во время Второй мировой войны жители оккупированных территорий прятали в книгах радиоприемники с кристаллическом детектором, не нуждавшиеся в электричестве. У гражданского населения реквизировали все подобные устройства, их использование грозило расстрелом. Принесенные в жертву книги спасали жизни людей.

Секретный том чудесным образом уберег от разрушения московский особняк на Большой Грузинской улице, где сейчас располагается Музей и культурно-просветительский центр им. В. И. Даля. В 1942 году здание едва не погибло от немецкой фугасной бомбы, но снаряд не сработал. Когда же бомбу вскрыли, вместо заряда обнаружили песок и… русско-чешский словарь карманного формата. Вероятно, подмену тайно совершили рабочие-антифашисты. Сейчас словарь-спаситель хранится в Музее современной истории России.

В рассказе Константина Паустовского «Томик Пушкина», основанном на реальных событиях, книга используется как секретный почтовый ящик в охваченной боями Одессе. Лейтенант обменивается со своей девушкой посланиями, пряча их между страницами поэтического сборника на чудом уцелевшем букинистическом развале.

Крохотные самодельные бомбы могут скрываться внутри переплетов и взрываться при их раскрытии. В 1980 году президент американской авиакомпании United Airlines Перси Вуд был ранен в результате взрыва такого устройства, спрятанного внутри экземпляра романа Слоана Уилсона «Ледяные братья» и отправленного по почте.

Образ библиотайника активно эксплуатируется в художественной литературе. В романе «Кузен Генри» Энтони Троллопа весь сюжет вращается вокруг случайно обнаруженного завещания, спрятанного между страницами сборника проповедей. Популярный сюжетный ход в современной беллетристике — маскировка под книгу на книжной полке замка или переключателя, открывающего потайной ход.

Затем этот образ переносится на киноэкран. В одной из лент о Джеймсе Бонде в томе «Войны и мира» скрыт пистолет. Герои фильмов «Побег из Алькатраса», «Побег из Шоушенка», телесериала «Побег» утаивают в Библии инструменты для бегства из тюрьмы. В диснеевских «Трех мушкетерах» Арамис спасает д’Артаньяна с помощью пистолета, извлеченного из переплета Библии. В мультсериале «Симпсоны» Библия становится секретным хранилищем бутылки с алкоголем.

Название библиосейфа часто символически связывается со скрываемым в нем предметом. В боевике «Национальное достояние» деньги спрятаны в памфлете Томаса Пейна «Здравый смысл». В психологическом триллере «Игра» пистолет хранится в переплете экземпляра романа Харпер Ли «Убить пересмешника».

Радение о морали

Сокрытие предметов в книгах известно не только как конспирационно-маскировочная практика, но и как дипломатическая стратегия, этикетный жест. Чаще всего здесь подразумевается тайная передача адресату конфиденциальных материалов, денежного вознаграждения, интимных записок и прочих предметов «особого назначения». В подобных случаях книга выполняет бутафорскую роль символического транслятора нормы и носителя этики. Как идеологически заряженный объект, неуязвимый для критики, обладающий моральным алиби.

Среди исторических примеров встречаются порой забавные и даже курьезные. Во время русского похода 1812 года в обозе французской армии следовало множество экипажей с частным имуществом офицеров, что сильно затрудняло продвижение. Наполеон приказал убрать все не относящееся к военному багажу. Случилось так, что он сам попал в затор из экипажей и узрел аккурат в середине обоза громадную неповоротливую колымагу. Разгневанный император тут же распорядился ее сжечь. Колымагу не спасло даже то, что она принадлежала Нарбонну, любимому адъютанту Бонапарта.

Затем император остыл, раскаялся и решил наградить Нарбонна. Зная его как человека небогатого, приказал генералу Дюроку выдать Нарбонну весьма солидную сумму. Деликатный Дюрок спрятал деньги в шкатулку, сверху положил несколько томов в красивых переплетах и отправил адресату. Нарбонн оставил книги себе, а деньги велел раздать солдатам своего полка, которые люто голодали. При встрече Наполеон вкрадчиво поинтересовался: «Ну что, Нарбонн, пополнен твой убыток?» Адъютант поблагодарил и признался, что взял только книги, которые «оказались удивительно подходящими к обстоятельствам». Это были сочинения Сенеки De Patientia («О терпении») и De Beneficiis («О наградах»).

Книга как маскировочный атрибут издавна использовалась также в процедурах взяточничества. Примеры встречаем и в жизни, и в литературе. «Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков хотел было указать ему ее, но Иван Антонович движением головы дал знать, что не нужно показывать», — читаем в гоголевских «Мертвых душах».

Упоминания в русской классике удостоились и межстраничные тайнички — вспомним хотя бы «Белые ночи» Достоевского. Когда квартирный жилец присылает Настеньке в подарок несколько французских романов, ее бабушка, радеющая о нравственности молодежи, велит глянуть, «не положил ли он в них какой-нибудь любовной записочки». Причем требует не просто пролистать страницы, но и проверить внутренности переплетов. В романе «Идиот» Аглая хранит письма и документы в экземпляре «Дон Кихота». В «Детстве» Горького упоминаются «Записки врача» Дюма-отца со спрятанными между страницами денежными купюрами.

Затем библиотайник становится героем советских анекдотов и карикатур — как денежная заначка, хранилище нечестно нажитых или украденных средств. Здесь комически обыгрывается образ чтения как достойнейшего занятия или вышучивается популярный тогда лозунг: «Книга — лучший подарок». Вот лишь один из анекдотов. Профессор лихорадочно листает одну книгу за другой. «Над чем вы так усиленно трудитесь?» — «Да вот ищу: вчера где-то премию от жены спрятал».

Само появление таких сатирических и юмористических контекстов объяснялось неуклонным снижением культурного статуса книги и формированием сугубо потребительского отношения к ней. Позднесоветский период отмечен значительным перепроизводством печатных изданий; выпущенные миллионными тиражами, они оказывались частично невостребованными. К книгам повышенного спроса, которые добывались по купонам за сданную макулатуру (всего было выпущено 117 таких изданий), давали в нагрузку, как тогда выражались, графоманские сочинения, политические агитки, никчемные брошюрки. Эта практика доходила порой до варварства и абсурда: с большим трудом добытые «макулатурным» способом издания вновь сдавали как макулатуру для получения более дефицитных книг или приносили в пункты вторсырья редкие дореволюционные тома.

***

Книга и как произведение, и как вещь всегда была объектом спекуляций. А от спекуляции до симуляции — рукой подать. И в сущности, не так уж важно, какие именно виды библиотайников изобретала человеческая фантазия — будь то пистолет в выпотрошенном переплете или том со спрятанной между страницами купюрой. Показательны обесценивание книги и утрата ее идентичности. Недаром главный герой культового фильма «Матрица» использует как тайник для компьютерных дисков муляж философского трактата Жана Бодрийяра «Симулякры и симуляция».