«10 лет мы ломали стену, чтобы создать новый музей» — эксклюзивное интервью с директором Лувра Абу-Даби

Объединенные Арабские Эмираты вошли в число самых популярных направлений у российских туристов, но ехать туда можно не только за пляжным отдыхом, роскошными отелями и магазинами. В 2017 году в городе Абу-Даби открылся музей Лувр Абу-Даби — результат соглашения между Францией и ОАЭ по которому институция берет в аренду приставку «Лувр», а также 300 предметов из разных музеев страны сроком на 10 лет. Так на берегу Персидского залива появились работы «Прекрасная Ферроньера» Леонардо да Винчи, «Наполеон на перевале Сен-Бернар» Жака-Луи Давида и автопортрет Ван Гога. Еще 300 шедевров предоставили местные институции, а также закупил сам новый музей, например «Композицию с синим, красным, желтым и черным» Пита Мондриана.

Архитектор Жан Нувель выдвинул музей к воде и придумал «кружевную» крышу-купол, через которую проходят лучи света, создающие в холле настоящее световое шоу, которое трансформируется в течение дня. Кстати, весит купол столько же, сколько Эйфелева башня. Важно понимать, что Лувр Абу-Даби — не филиал Лувра, а новый музей, в котором использован совершенно другой способ демонстрации экспонатов: они структурированы не по странам происхождения, а по эпохе создания, поэтому египетские саркофаги соседствуют в одном зале с древнегреческими браслетами. На этой неделе Мануэль Рабате прочитал лекцию в выставочном зале «Манеж» в рамках программы «New Now». Редактор «Собака.ru» встретилась с Мануэлем перед лекцией, чтобы узнать как интернациональная команда меняет представления об универсальном музее.

Кажется, что во многом реализовать идею нового универсального музея вам удается за счет современной архитектуры пространства. Эрмитаж или Лувр многого не могут себе позволить из-за того, что экспозиции заключены в дворцовые здания и подчинены старому принципу: древнегреческое искусство в одном зале, а китайское того же периода — в другом. У вас же: одна эпоха — разные культуры. Как вы к этому пришли?

— Это был долгий процесс поиска решения, который растянулся на 10 лет с момента подписания соглашения до открытия музея. Нам надо было создать универсальный музей, где встречаются культуры Запада и Востока, и в итоге мы деконструировали такие понятия из западной музейной практики как отделы греческого, русского, французского искусства, например. Кроме того, смешали коллекции разных институций, в общем, разрушили стены. Но важно понимать, что сначала ты говоришь «давайте сломаем стену», а потом нужно провести переговоры о том, как это будет происходить, а затем разработать новую стратегию. Это занимает время. В случае Лувра Абу-Даби — 10 лет. Теперь в нашем музее мы имеем возможность рассказать историю мирового искусства по-другому, изменить способ ее репрезентации. Эрмитаж и Лувр могут позволить себе экспериментировать только в рамках временных выставок или проектов. Я очень уважаю эти институции, их масштаб и значение. В Абу-Даби свой контекст — это молодая страна, она развивается на пересечении разных культур, поэтому и подход другой. В этом году мы сделали выставку о начальном этапе истории фотографии, на которой вы увидите первые фотографии, сделанные арабскими, египетскими фотографами. При этом у нас есть редкая коллекция немецких фотографий. В этому суть: фотография — универсальная техника, которая быстро распространилась по миру, у каждой страны есть свои примеры и вариации. 18 сентября открывается наш новый проект с тем же посылом — выставка «Rendez-vouz in Paris» («Свидание в Париже»). Париж 20–30-х годов — это место встречи художников, которые приезжали туда со всего мира, почти никто из них не был французом, кстати, многие — выходцы из России, как Софья Делоне. Париж был местом вдохновения и дискуссий о современном искусстве. Большое счастье привезти эти шедевры в Абу-Даби. Это возможность увидеть того же Модильяни для туристов, которые приехали отдохнуть в ОАЭ и для местных студентов, которые будут учиться на этих примерах.

Кроме классического искусства и модернизма вы показываете современных художников, таких как Дженни Хольцер и Джузеппе Пеноне. Даже петербургский зритель относится к таким вещам в универсальном музее подозрительно, как к некоторому вызову. Как обстоят дела в Абу-Даби?

— Современное искусство — это последняя глава в истории искусства, которую мы показываем, хотя мы не фокусируемся на локальной арт-сцене и на contemporary art в целом. У нас есть инсталляция китайского художника Ай Вейвейа «Фонтан света», которая, кстати, основана на проекте русского архитектора Владимира Татлина «Монумент третьему Интернационалу». Есть ли вызов в том, чтобы встраивать современное искусство в наш музей? Ключевое тут — чтобы оно соответствовало контексту. Когда мы работали с Дженни Хольцер (примечание: американская художница, известная своими инсталляциями из бегущих строк и мраморными плитами с провокационными высказываниями), то она придумала выгравировать на трех каменных стенах отрывки из исторических текстов: «Мукаддимы» арабского философа Ибн Хальдуна, Шумерского мифа о сотворении мира и «Опытов» Мишеля Монтеня. Посетителям нравится эта работа, она на своем месте. Возьмем объект итальянского художника-концептуалиста Джузеппе Пеноне, классика направления Arte povera («Бедное искусство»), который был создана для Лувра Абу-Даби: это дерево, которое держит рука Создателя. Вершина дерева, на ветвях которого закреплены зеркала, упирается в купол, через который проходят лучи света. Джузеппе использовал игру света, которую рождает здание, поэтому работа органично вписывается в пространство. Конечно, если говорить о Лувре в Париже, частью которого мы не являемся, то там внедрить работу современного художника в постоянную экспозицию — это большой шаг. Всего три художника удостоились этой чести, в том числе Сай Твомбли, который расписал потолок в Зале бронзового века. 

Примечание редакции: в прошлом году работа Джузеппе Пеноне «Идеи из камня — 1372 кг света» была выставлена во дворе Зимнего дворца во время выставки «Арте Повера. Творческий прорыв». Она представляла собой металлическое дерево с закрепленными на нем камнями и очень напоминает работу, которую художник создал для музея в Абу-Даби.

Универсальные музеи начали создавать в Эпоху Просвещения. Сейчас они все больше напоминают парки развлечений, где коллекция сама по себе уже не так привлекательна для зрителя, ведь все можно посмотреть в интернете. Как вы к этому относитесь?

— Да, в 18 веке модель универсальных музеев базировалась на серьезной аккумуляции коллекций. Затем люди, которые собрали огромное количество произведений искусства, некую критическую массу, начали показывать их широкой публике. Таким образом образование становилось доступным всем. Сейчас я не вижу проблемы в том, что посетители музея приходят сюда не только для просвещения, но и для того, чтобы получить удовольствие, развлечься. Конечно, музей — это место, где можно изучать шедевры изобразительного искусства и наслаждаться тем, что они видят оригиналы. При этом — это еще и красота архитектуры самого здания, это удобное кафе, книжный магазин, мероприятия и кинопоказы для всей семьи. Рядом с первоклассными работами мы показываем фильмы о том, как эти вещи были сделаны, например, древние мумии. Или программы и выставки для детей: сейчас у нас идет выставка про животных, там есть игрушка, которая показывает принцип устройства кинематоскопа: картинки сменяют одна другую — это весело, но и познавательно. Есть дети, которые просто играют, но есть и те, кто потом начинают рисовать.

Как вы экспериментируете с новыми способами привлечения зрителей в музей?

— Для меня важно, что мы можем выходить за рамки стандартных решений, например, вы можете посетить наш музей, приехав на каяке, то есть посмотреть, как он выглядит со стороны залива. Еще мы поместили баннеры с работами, которые представлены у нас, на всем протяжении трассы от Дубаи до Абу-Даби. Если вы включите в автомобиле радиостанции Radio 1 FM (100.5FM), Classic FM (91.6FM) или Emarat FM (95.8FM), то проезжая мимо биллборда вы услышите 30-секундный кураторский комментарий о произведении искусства, которое на нем изображено. Вам ничего для этого не надо делать — вас автоматически переключит на прослушивание мини-экскурсии. 

На каком языке общаются сотрудники музея между собой, есть ли трудности в связи с тем, что команда — интернациональная?

— Главный рабочий язык команды музея — английский, арабский — официальный административнй язык, при этом большое количество сотрудников говорит на французском. Английский у нас весьма своеобразный — с фразами из французского и арабского. Кроме в музее есть курсы французского для тех, чей родной язык арабский и наоборот. Я шучу, что у нас в команде люди от Австралии до Зимбабве, от A до Z. Русскоговорящие сотрудники у нас тоже есть. Главной проблемой в самом начале работы, конечно, были трудности перевода и дистанция. Ведь команда собралась здесь из разных стран, чтобы придумать музей с нуля, а это немного алхимический процесс. Конечно, было не просто найти музейных специалистов, которые будут готовы переехать, нам нужны были люди особо склада. Сама жизнь в Эмиратах для меня очень комфортна, каких-то культурных барьеров я не чувствую. Не верите? В доказательство скажу: когда я переехал, в моей семье было двое детей, а мой третий ребенок родился уже в Абу-Даби.

Музей, который вы возглавляете, взял в аренду на 30 лет бренд Лувра. Неужели, это так важно для запуска новой институции?

— Во-первых, в названии музея не один, а два бренда: кроме «Лувра» есть еще и «Абу-Даби» — это название города, это название эмирата. То есть произошла встреча двух понятий. Лувр означает универсальный, энциклопедический музей, это музей музеев. Абу-Даби — это место встречи Европы и Азии, он находится очень близко к Африке, здесь всегда происходил обмен между культурами. Мы складываем эти две составляющие и получаем идеальное сочетание для музея, где показана история европейского и восточного искусства разных эпох и народов.

Как будет называться музей, когда срок аренды имени истечет?

— Хороший вопрос, но я не могу сейчас на него ответить. Было подписано соглашение между Абу-Даби и Францией, выбранный срок в 30 лет и 6 месяцев — это можно сказать время развития одного поколения. У нас есть этот срок, чтобы посмотреть, чем музей станет. Сейчас в нашем распоряжении невероятные произведения искусства из французских музеев, предоставленные на 10 лет. Параллельно растет коллекция в Абу-Даби, у нас фантастический дизайн, прекрасная команда. 30 лет — достаточное время для обнаружения собственных смыслов. Посмотрим, что будет дальше.